Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [litres]

– Мы к этому времени уже вернули бы свои деньги втройне, – расстраивалась Элиза.

В то время у нее не было денег для какого-нибудь значительного капиталовложения. Она копила и выжидала.

Состояние Уилла Пентленда в это время на глазок оценивалось в пятьсот-семьсот тысяч долларов. В основном оно было вложено в недвижимость, значительная часть которой – склады и дома – находилась возле вокзала.

Иногда алтамонтцы, и особенно молодые люди, которые часами околачивались возле аптеки Коллистера и мечтательно подсчитывали богатства местных плутократов, называли Уилла Пентленда миллионером. В то время миллионеры были незаурядным явлением в американской жизни – по всей стране их набралось бы не больше шести-восьми тысяч. Но Уилл Пентленд в их число не входил. На самом деле у него было только полмиллиона.

А вот мистер Гулдербилт был миллионером. Он приезжал в город на большом «Паккарде», но потом вылезал из него и ходил по улицам, как все прочие люди.

Как-то Гант показал его Юджину. Мистер Гулдербилт входил в банк.

– Вот он! – прошептал Гант. – Видишь его? – Юджин машинально закивал. Говорить он не мог.

Мистер Гулдербилт был низеньким щеголеватым человеком в черной шляпе, в черном костюме и с черными усами. Руки и ноги у него были маленькие.

– У него больше пятидесяти миллионов долларов, – сказал Гант. – А посмотреть на него, так не догадаешься, верно?

И Юджин начал грезить об этих денежных князьях, живущих по-княжески. Он хотел бы, чтобы они ездили по улицам в каретах с гербом, в сопровождении конного эскорта ливрейных лакеев. Он хотел бы, чтобы их пальцы были унизаны тяжелыми перстнями, чтобы их одежда была подбита горностаем, чтобы их женщины сверкали мозаичными диадемами из аметистов, бериллов, рубинов, топазов, сапфиров, опалов и изумрудов и носили бы ожерелья из огромных жемчужин. И он хотел бы, чтобы они жили во дворцах с алебастровыми колоннами, ели в величественных залах за огромным кремового цвета столом на старинном серебре – ели диковинные яства: набухшие жирные сосцы раскормленных беременных свиней, масляные грибы, живых лососей, томленых зайцев, сомовьи усы под восхитительным острейшим соусом, языки карпов, садовых сонь и верблюжьи копыта; чтобы они ели янтарными ложками в бриллиантах и карбункулах и пили из агатовых чаш, инкрустированных гиацинтами и рубинами, то есть имели бы все, чего мог бы пожелать эпикуреец Мамона.

Юджину довелось познакомиться только с одним миллионером, чье поведение на людях удовлетворяло его, но этот миллионер, к несчастью, был сумасшедшим. Фамилия его была Саймон.

Саймону, когда Юджин в первый раз его увидел, было лет пятьдесят. У него была сильная, довольно грузная невысокая фигура, худое загорелое лицо, запавшие щеки, всегда чисто выбритые, но иногда располосованные его крепкими ногтями, и большой узкий рот, слегка изогнутый книзу – выразительный, чуткий, порой озарявший все его лицо яростной демонической радостью. У него были густые прямые волосы с сильной проседью; он аккуратно их причесывал и зализывал на висках. Одежда у него была свободная и прекрасного покроя – он носил темный сюртук с широкими серыми брюками, шелковые рубашки в широкую полоску, такие же воротнички и пышные свободно повязанные галстуки. Его жилеты были кирпично-красными в клетку. Вид у него был очень элегантный.

Саймон и два его надзирателя явились в «Диксиленд», когда некоторые недоразумения в алтамонтских отелях вынудили их искать приюта в частном доме. Они сняли две комнаты со спальной верандой и заплатили очень щедро.

– Пф! По-моему, он нисколько не болен, – убеждала Элиза свою дочь. – Он очень спокойный и ведет себя как нельзя лучше.

В этот момент наверху раздался пронзительный вопль, за которым последовал взрыв дьявольского хохота. Юджин вне себя от восторга запрыгал по холлу, испуская поросячий визг. Бен нахмурился, по его губам пробежал быстрый отблеск, и он отвел жесткую белую руку, словно собираясь дать младшему брату затрещину. Но вместо этого он мотнул головой в сторону Элизы и сказал с тихим презрительным смешком:

– Ей-богу, мама, я не понимаю, зачем ты берешь их со стороны. У тебя их достаточно и в собственной семье.

– Мама, ради всего святого… – в ярости начала Хелен.

В эту минуту из наружного сумрака в холл вошел Гант; он нес пятнистый пакет свиных отбивных и что-то риторически бормотал себе под нос. Сверху донесся еще один долгий раскат хохота. Гант в растерянности остановился как вкопанный и задрал голову. Люк, внимательно прислушивающийся у лестницы, громко фыркнул, а Хелен, чье раздражение сразу сменилось досадливой веселостью, подошла к отцу и в ответ на его вопросительный взгляд несколько раз ткнула его в ребра.

– А? – спросил он недоуменно. – Что это?

– Мисс Элиза поселила наверху сумасшедшего, – хихикнула Хелен, наслаждаясь его изумлением.

– Господи Иисусе! – отчаянно взвыл Гант, быстро облизнул большой палец, возвел маленькие серые глазки к своему Творцу с выражением преувеличенной мольбы и дернул огромной лопастью носа. Затем он тяжело шлепнул себя по бокам, словно смиряясь с неизбежным, и принялся расхаживать взад и вперед, негодующе ворча. Элиза стояла как скала, переводя взгляд с одного на другого, ее губы быстро подергивались, на белом лице застыли обида и огорчение.

Наверху вновь раздался долгий веселый вой. Гант остановился, перехватил взгляд Хелен и вдруг против воли заулыбался.

– Господи, смилуйся над нами! – посмеивался он. – Мы не успеем оглянуться, как она разместит здесь весь барнумовский цирк.

Тут по лестнице, исполненный сдержанного величественного достоинства, спустился Саймон в сопровождении своих спутников – мистера Гилроя и мистера Флэннегана. Оба стража были красны и тяжело дышали, словно после какого-то значительного физического напряжения. Саймон, однако, сохранял свою обычную безупречную лощеную корректность.

– Добрый вечер, – сказал он любезно. – Надеюсь, я не заставил вас ждать? – Тут он заметил Юджина.

– Подойди сюда, мальчик, – сказал он ласково.

– Ничего, ничего, – подбодрил Юджина мистер Гилрой. – Он и мухи не обидит.

Юджин приблизился к магнату.

– И как же вас зовут, молодой человек? – спросил Саймон со своей прекрасной сатанинской улыбкой.

– Юджин.

– Чудесное имя, – сказал Саймон. – Всегда старайтесь быть его достойным. – Небрежным царственным жестом он опустил руку в карман сюртука и под изумленным взглядом мальчика извлек из него пригоршню монет в пять и десять центов.

– Всегда заботься о птичках, мой мальчик, – сказал Саймон и высыпал деньги в сложенные ладони Юджина.

Все неуверенно посмотрели на мистера Гилроя.