Джон Фаулз - Мантисса [litres]

– Прежде чем мы начнем, я полагаю, мне следует сообщить вам, что ваше упорство может оказаться не столь высокоморальным, как вы воображаете. Мы прекрасно осведомлены о том, что некоторые из наших пациентов противятся лечению, так как подспудно надеются, что мы будем вынуждены прибегнуть к методам… так сказать… извращенным. Мы и правда время от времени применяем их – в случаях действительно запущенной эротической сопротивляемости. Но не на такой ранней стадии, как ваша. Так что, если вы втайне стремитесь принудить нас к ценонимфической или псевдоспинальной стимуляции, я могу сразу заявить вам – ни за что! Вы правильно меня поняли?

– Да господи боже мой! Я даже не знаю, что это такое!

– То же относится и к бразильской вилке.

– Слыхом не слыхивал.

Это заставило ее ненадолго замолчать. Доктор Дельфи приняла теперь вид классной дамы, которая понимает, что ее нарочно провоцируют, чтобы она вышла из себя. Она подперла бока руками.

– И последнее, мистер Грин! Мы также не исключаем весьма незначительной возможности применения криптоамнезии. – Она помолчала, желая увериться, что он понял предупреждение. – А теперь – на бок, пожалуйста. Лицом ко мне.

Рука медсестры скользнула под его плечо, мягко подталкивая повернуться.

– Ну же, мистер Грин! Что миссис Гранди {6} 6 Миссис Гранди — героиня пьесы английского писателя Томаса Мортона (1764–1838) «Поторопи свой плуг» («Speed the Plough»), ставшая символом закостенело-строгой морали. говорит? Будьте хорошим мальчиком!

С подозрением и неприязнью он взглянул на улыбающееся темнокожее лицо, но все-таки повернулся на бок. Точно выверенными движениями и абсолютно одновременно, что, несомненно, говорило о значительном профессиональном опыте, обе его медопекунши тоже оказались в кровати, каждая со своей стороны. Сестра Кори – у его спины, а доктор Дельфи, приведя его в абсолютное замешательство, – спиной к нему, впереди. Тут он почувствовал, как обе они одновременно подвинулись – одна вперед, другая соответственно назад, чтобы более плотно зажать его между своими телами. Ничем не спровоцированное движение бедер темнокожей девицы у самых его ягодиц подтвердило самые худшие его подозрения на ее счет. Он не сводил глаз с темных волос доктора Дельфи, с шарфика, оказавшегося у самого его носа. Молчание длилось недолго. Доктор Дельфи заговорила. Тон ее был более спокойным, будто она пыталась, правда не очень успешно, подойти к проблеме не столь безапелляционно:

– Так. Теперь положите левую руку мне на грудь.

Она поднимает свою руку высоко вверх. Поколебавшись, он следует ее указанию, как мог бы по указанию инструктора положить руку на какой-нибудь тумблер или выключатель. Доктор опускает свою руку. Ладонь ее ложится на его пальцы, удерживая их на месте.

– Теперь слушайте меня внимательно, мистер Грин. Попробую в последний раз объяснить вам. Память тесно связана с нашим эго. Ваше эго проиграло битву с вашим же суперэго, возымевшим намерение его подавить или цензурировать. Сестра Кори и я всего-навсего хотим попытаться призвать на помощь третий компонент вашего духа – ид {7} 7 Ид — унаследованные инстинктивные импульсы индивида как область подсознательного; основа личности в психоанализе наряду с эго и суперэго. . Ид и есть тот самый сплющенный орган вашего тела, что прижат сейчас ко мне пониже спины. Потенциально именно он является самым верным вашим другом. И моим, поскольку я ваш врач. Вы понимаете, о чем я говорю?

В этот момент сестра Кори поцеловала, а затем лизнула ему шею пониже затылка.

– Это – возмутительное нарушение права личности на уединение.

– Боюсь, это говорит ваше суперэго. Данная процедура подобна применению искусственного дыхания «изо рта в рот», так же как амнезия подобна утоплению. Вы следите за моей аргументацией?

Он не сводит глаз с ее волос.

– Все равно я протестую.

Она вздыхает, но голос ее остается нарочито ровным и безразличным:

– Мистер Грин, я вынуждена заявить вам, что ожидала бы такого отношения от человека культурно недоразвитого. Но от вас – с вашим происхождением и образованностью!

– Заявляю протест по моральным основаниям.

– Не могу этого принять. Мне нужна помощь вашей психики.

– Знаете, может, в данный момент я и не знаю, кто я такой. Но я, черт бы меня побрал, совершенно уверен, что тот, кем я был, никогда в жизни не…

– Простите, но это вряд ли можно считать логичным доводом. Вы не знаете, кто вы такой. Отсюда следует, что с равной математической вероятностью вы вполне могли быть неразборчивы в сексуальных связях. С точки зрения статистики могу сообщить вам, что упомянутая вероятность оказывается несколько более чем равной. Учитывая особую социальную среду и ваш род занятий. А он, кстати говоря, – и об этом я должна предупредить вас – характеризуется весьма длительной и хорошо документированной историей вашей неспособности встречать лицом к лицу факты реальной жизни.

– Эта чертова баба успела вам наговорить гадостей.

– Гораздо менее гадких, чем ваше враждебное к ней отношение.

– Просто я не мог вспомнить, кто она такая.

– Но вы, кажется, предпочитали смотреть на меня, хоть и вовсе не знали, кто я такая.

– Вы показались мне более понимающей. В тот момент.

– И более привлекательной?

Он колеблется.

– Возможно. – Помолчав, добавляет: – Физически.

– Выражаясь бытовым языком – вы меня захотели?

– Слушайте, я очень болен. Секс – последнее, что могло бы занимать мои мысли. И ради бога, скажите, чтобы сестра перестала присасываться к моей шее!

– А вы предпочли бы, чтобы она присасывалась к другим местам вашего тела?

Он молчит. Потом:

– Это отвратительно!

– Почему, мистер Грин?

– Вы и сами прекрасно знаете почему.

– Нет. Я вовсе не знаю почему.

– Слушайте, уважаемая, я, может, и забыл какие-то факты. Но не забыл о приличиях. Если бы я и о них забыл, я бы уже придушил вас обеих. Почти наверняка.

Она плотнее прижимает его пальцы к своей груди.

– Именно это сильнее всего меня и озадачивает, мистер Грин. Почему ваше столь явное отвращение к нашим методам находит свое выражение лишь в словах?

– Не понимаю, что вы хотите сказать.

– Вы не сделали ни одной попытки оттолкнуть нас, выскочить из кровати, уйти из палаты. Не совершили ни одного из тех действий, на которые вполне способны. И которые явились бы адекватным физическим эквивалентом состояния вашей психики.

– При чем же тут я, если я наполовину еще под наркозом?

– Ах вот оно что! Но вы вовсе не под наркозом, мистер Грин. Вы могли так себя чувствовать, когда только начали просыпаться. Но проснулись вы как раз оттого, что я ввела вам антиуспокоительное. Стимулянт. Оно давным-давно должно было оказать свое действие. Так что, боюсь, объяснить этим свое бездействие вам не удастся. – Он чувствует себя словно шахматист, неожиданно угодивший в расставленную ловушку. Доктор снова плотнее прижимает к себе его руку. – Я вовсе не хочу критиковать вас, мистер Грин. Просто задаю вопрос.