Филипп Эриа - Семья Буссардель

Итак, Буссардель, старея, не мог нарадоваться на близнецов, и, когда они достигли тридцатилетнего возраста, все Шоссе д'Антен завидовало, что у него такие прекрасные сыновья. Братьев Буссардель приводили в пример как образец для всех молодых людей, как два типа совершенства. Отец, у которого с годами и ростом богатства возрастал вкус к семейным портретам, заказал их портрет Ипполиту Фландрену, художнику, весьма ценимому в буржуазных кругах. На полотне братья изображены были одни, без жен и детей; они сидели рядом на диване - Фердинанд откинулся на подушку, засунув большие пальцы в проймы жилета, облегавшего грудь; обтяжные панталоны обрисовывали его стройные ноги. Луи сидит более грузно, наклонившись вперед и упираясь ладонями о колени, взгляд его устремлен на художника. Портрет появился на выставке 1845 года и имел большой успех, отчасти относившийся и к натурщикам. Перед ним всегда толпилась публика, хотя совсем близко висело второе произведение того же художника - портрет знаменитого адвоката Ше д'Эст-Анж.

Как только выставка закрылась, Буссардель перевез полотно на улицу Сент-Круа, и, увидев на стене своей гостиной этот портрет, превосходивший размерами и мастерством живописи портреты Лидии, Рамело и обеих сестер Аделины и Жюли, он почувствовал, что переживет себя в двух своих сыновьях, и уже спокойнее подумал о том дне, когда его прах отнесут на кладбище Пер-Лашез.

XV

Стоя перед большим зеркалом в своей гардеробной, Фердинанд одевался, готовясь отправиться в батальон. Теодорина ждала у огня, такая же спокойная, как всегда, быть может, только бледнее обычного; она следила за тем, чтобы грум, подавая барину различные принадлежности обмундирования, чего-нибудь не позабыл. Камердинер не мог больше выполнять свои обязанности, он и сам состоял в национальной гвардии, но не в гренадерской части, как его хозяин, а простым рядовым в пехоте; он тоже занимался сборами, а может быть, уже ушел в батальон. Со стороны улицы Сент-Оноре доносился бой барабанов давали сигнал к сбору. Вошел старик Буссардель, о котором никто не доложил. Отсутствие мужской прислуги, замена ее престарелыми или очень юными лакеями меняли установленный уклад дома; уже в вестибюле и на лестнице чувствовалось, что происходит нечто необычное. Великое смятение, царившее в Париже, просачивалось сквозь стены особняка и производило в нем маленькие домашние беспорядки.

- Какие новости? - спросил у отца Фердинанд.

- Не торопись, еще успеешь,- ответил старик.

Задыхаясь, он тяжело опустился на мягкий пуф, напротив невестки. Она позвонила, чтобы принесли дров и лампу. Уже смеркалось. На дворе был февраль.

- Что значит - успею? - удивленно спросил Фердинанд и замер, наполовину просунув руку в рукав мундира.- Неужели все улаживается? Гизо уходит в отставку?

- Я не о положении говорю, а о твоих обязанностях.

Буссардель говорил, как отец: в происходивших событиях он прежде всего видел не сами эти события, а то, чем они могли касаться его сыновей, так как оба они состояли офицерами национальной гвардии. Фердинанд опять стал одеваться.

- Все равно ты приедешь одним из первых. Национальная гвардия не торопится, не выказывает большого рвения. Правительство, кажется, не очень ей доверяет. Должно быть, по этой причине отменили приказ о сборе, который получили все подразделения легиона.

- Батюшка,- спросила Теодорина,- что же будет из всего этого?

- Ну, сейчас ничего не поймешь. Сам черт ногу сломит! Муниципальная гвардия ведет себя вызывающе, как будто задалась целью вызвать раздражение у демонстрантов, а линейные войска, наоборот, выказывают им уважение, щадят их. Толпа страшно возбуждена. Что вы будете делать среди этой стихии? спросил он, глядя на сына.- И что вы можете сделать? Как все обернется, предвидеть невозможно, и неизвестно, какой приказ вам будет дан.

Он сделал несколько театральный жест - воздел руки к небу. В этой неопределенности, неуверенности, о которых он говорил, по его мнению, сейчас заключалась главная опасность.

- Я могу рассеять твои сомнения,- сказал лейтенант Буссардель.- Мы встанем стеной между народом и вооруженными силами - вот что мы сделаем. И в рядах наших колебания не будет.

- Прекрасно! - воскликнул отец.- А можете вы это сделать? Можете вы это сделать, не проливая чужую кровь и кровь...

И не договорив, он обменялся со снохой взглядом, который выразил все, что не было сказано словами. Теодорина и бровью не повела.

- Где ты, Фердинанд? - послышался голос Луи из соседней комнаты.

Грум отворил дверь. Луи остановился у порога, уже одетый в мундир и с меховым кивером на голове. Его сопровождала жена.

- А я уж боялся, что ты ушел,- сказал он.

- Мы опоздали,- ответил Фердинанд.- Я как раз говорил отцу.

- Ах, дети, дети мои! - стонал Буссардель, с трудом поднимаясь на ноги. Толщина его все увеличивалась с годами, ему уже было за шестьдесят.- Ну что ж, идите! Раз так надо - идите!

- Батюшка, не будем делать их неженками! - бодрым тоном сказала Теодорина и незаметно сжала ему руку.

Лора Эрто держалась хорошо. Войдя, она поцеловалась с невесткой и, взяв ее под руку, стояла возле нее, цепляясь за эту маленькую женщину, ниже ее ростом. Однако Теодорина казалась на голову выше ее - настолько чувствовались в ней воля и энергия.

Спустились по парадной лестнице. Оба брата, такие высокие, в меховых киверах, в мундирах, сидевших на них как и литые, были очень живописны, особенно Фердинанд, больше сохранивший стройность; они шли впереди, а за ними следовали отец, жены, грум, державший канделябр, и несколько слуг, появившихся на площадках лестницы.

Оба лейтенанта походили на актеров, нарядившихся в блестящие театральные костюмы, окруженных почитателями и уже готовых выйти на сцену. Они надевали перчатки.

Луи ровным голосом сообщил брату: самые основательные баррикады выросли близ церкви Успения. Пале-Рояль и Тюильри поспешили запереть свои ворота; в министерстве иностранных дел, находящемся совсем рядом, повыбивали стекла, лавку оружейника Лепажа разграбили; депутаты Карно, Варен и Тайландье явились к префекту, просили его, чтобы он не созывал национальную гвардию, толпа настроена против правительства; поэтому сигнал сбора дали только в четыре часа.

В вестибюле Теодорина взяла из рук экономки две фляги в кожаных чехлах и сама подала их лейтенантам, они посмеялись над такой заботливостью.

- Тут превосходная водка, - сказала Теодорина.- Возьмите.

- Да на что она нам?

- Берите, говорю. Если сами не выпьете, угостите товарищей или раненому дадите глоток.

И она засунула флягу в боковой карман мужа, ее примеру последовала Лора в отношении Луи. Фердинанд обернулся, посмотрел на лестницу.