Мэри Эриа - Энохиан. Крик прошлого

Дорогие читатели!Хочу предупредить Вас, что во второй части книги «Энохиан», так же, как и в первой, все действия происходят в вымышленных местах, которые никогда не существовали в реальности.

Одним из немногих преимуществ пребывания в психиатрических лечебницах было то, что постепенно я привыкла к ночным крикам. К моим собственным уже давно никто не прислушивался. Я не помню свои первые дни или ночи, проведенные в этом месте. Не помню, кем была до того, как попала в лечебницу. Не помню, почему здесь оказалась. По сути, я не помнила ничего. У меня были лишь какие-то ошметки от моего настоящего имени и диагноз, в который я отказывалась верить.

Лежа в своей одиночной палате, я смотрела на звезды сквозь маленькое окошко под самым потолком. Кто я? Этот вопрос я задавала себе каждую ночь и каждый день, но никогда не получала ответа. Моя память была полностью стерта электросудорожной терапией. Иначе ее называли ЭСТ или электрошок. Не знаю, сколько раз мое тело билось в конвульсиях, когда по нему проходил мощный заряд тока, но я догадывалась, что мой мозг все больше начинает напоминать желе. Собственно, этого эффекта врачи и добивались. Они свято верили, что путь к исцелению лежит через слабоумие, которое мне постепенно навязывали все новыми и новыми процедурами. Вот только от чего меня так яростно пытались вылечить?

Я не была такой, как другие. Я не говорила сама с собой, не пыталась уверить других людей в чем-то невероятном, я не совершала безумств. Тали, а именно так меня называли, была простой девушкой, которая вообще мало говорила. Но что, если раньше все было иначе? Как понять, кто ты, если все вокруг кажется неправдоподобной ложью?

Тихая и ясная звездная ночь была потревожена новым диким криком, доносившимся из чьей-то палаты. С моих губ сорвался вздох, но я даже не пошевелилась.

Новый крик, а за ним слышны тяжелые шаги санитаров. Наверное, на этот раз они были не намерены терпеть подобное или же им просто стало скучно. Я знала, что последует за этими шагами.

Они называли это лечением. Я же считала пыткой. Для всего мира люди, запертые здесь, всего лишь балласт. Ненужный мусор. Родные и близкие запирают в подобных местах тех, кого не в силах понять, и с радостью забывают о нас. Порой я была даже рада, что не помню своего прошлого. Это было что-то вроде небольшой мести, суть которой заключалась в следующем: если обо мне забыли они (то есть моя семья, если она, конечно, существовала), то я тоже о них помнить не буду. Так было проще притворяться, будто прошлого у меня вообще нет. Что по ту сторону от решеток у меня нет семьи, друзей или любимых, к которым мне бы хотелось вернуться. Уж лучше думать, что ты одинок, нежели осознавать, как сильно ты безразличен людям, которые заперли тебя в этом месте.

Крики резко оборвались, и на смену им пришли звуки ударов. Санитары добрались до своей цели и теперь прописывали ей особое «лекарство». После подобного лечения нам часто приходилось просить помощи не только у психиатров, но и у травматологов, хирургов, а порой даже патологоанатомов. Я слышала хриплые женские крики, которые прерывались новыми ударами, и в моей памяти, словно яркие огоньки, вспыхивали какие-то образы. Вот только они гасли так быстро, что я не могла рассмотреть ни одного из них.

– Хватит! – умоляюще закричала душевнобольная, чей голос я даже не узнала. – Прошу! Остановитесь!

Яркая вспышка света. Кто-то падает и кричит мне бежать, как можно быстрее. На меня накатывает паника, и я вжимаюсь спиной в дряхлый матрац, прижимая ладони к голове. Что это было? Откуда взялись эти образы? Реальны ли они? Что, если это всего лишь шутки искалеченного сознания?

Новая волна криков снова доносится из-за тяжелой железной двери, которая отделяет меня от всего мира. Резкий звук удара, и чье-то тело падает, а одновременно с этим звуком в моей голове снова просыпается что-то страшное. Это заставляет меня вскочить с кровати и, забившись в угол, схватиться за голову. Я начинаю раскачиваться туда-сюда, прижимая к груди колени.

– Я не хочу этого помнить, – словно давно забытую молитву, тихо повторяю я. – Я не хочу этого помнить. Я не хочу этого помнить.

– Каталина! – зовут голоса внутри моей головы.

– Я не хочу этого помнить, – отвечаю я им и самой себе. На глаза наворачиваются слезы, вызванные паникой, отчаяньем и болью, источник которых мне неизвестен. Я затыкаю уши руками, а пальцы с силой тянут за растрепанные волосы.

– Каталина Ботрайт! – зовут они меня.

– Я не хочу этого помнить! – уже во всю глотку ору я, надеясь, что вот-вот санитары займутся и мной. Пусть лучше я буду чувствовать их безжалостные удары. Это лучше всего того, что разгорается в моей голове. Мне страшно от осознания того, что мои воспоминания могут вернуться. Вот только чего именно я боюсь?

Мое тело все еще била нервная дрожь, но я все же шла в общем потоке больных. Нас, словно стадо овец, вели на прогулку в больничный двор. Это было жуткое место с моей точки зрения. Повсюду все такие же серые стены и решетки. Земля почти везде залита бетоном. Будто мы не выходим на улицу, а заходим в помещение без крыши. Нас заставляют побольше двигаться и дышать полной грудью, но отсутствие крыши над головой совсем не означает, что я не чувствую едкого запаха лекарств, дезинфекции, сумасшествия и смерти.

Легкое дуновение летнего ветерка заставило меня вынырнуть из мрачных мыслей. Мы приближались к открытым настежь железным дверям, в которые проникал яркий солнечный свет. Какой же жестокий обман это был для каждого, кто еще не до конца утратил рассудок и втайне надеялся однажды выбраться из лечебницы! Ты видишь перед собой открытые двери, чувствуешь свежий воздух на щеках, следишь, как робкие лучи солнца встречают тебя, но стоит лишь переступить порог, как натыкаешься на очередную неприступную стену высотой в несколько футов и колючей проволокой, проведенной на ее вершине. Порой мне казалось, что суть подобных мест была не в том, чтобы вылечить душевнобольных, а в том, чтобы убить их окончательно. Ведь если нельзя просто пристрелить нас, так почему же не отобрать единственную дорогую вещь, которая помогала нам еще хоть как-то держаться в этом мире? Почему бы не отобрать надежду? Наверное, им нравилось напоминать нам о том, что выхода из этого места нет и никогда не будет.

Этой ночью прошел сильный дождь, и поэтому вокруг витал запах мокрой земли и асфальта. Он что-то мне смутно напоминал, но совсем недавняя процедура с использованием ЭСТ не позволяла этим воспоминаниям прорваться и обрести форму.