Филипп Эриа - Золотая решетка

Но и военизированное кокетство и запоздалая храбрость бледнели перед нашествием беглецов в мундирах, возвращавшихся с отдаленных рубежей, на которые они отступили. Они прибывали в самолетах и, можно сказать, пачками низвергались с небес в центр Парижа. Просачивание произошло в мгновение ока. Это была шестая колонна. Роскошный отель близ площади Этуаль, так же как знаменитый ресторан - услада многих поколений, так же как некий салон на Ля Мюэт или в Фобур-Сен-Жермен, только что очищенные от немецких зеленых мундиров, вдруг увидели в рамке входных дверей дельцов, адвокатов, сочинителей драм или киносценариев, попрошаек и холуев, которые, удрав из Франции задолго до всякой опасности с чадами и домочадцами, целых четыре года укрывались в канцеляриях - кто в Алжире, кто в Лондоне или в Нью-Йорке - и вдруг возвратились в военной форме цвета хаки с нашивками или без нашивок, но уж непременно со всякими значками и ленточками, с высоко поднятой головой, пронзительным и прямо-таки инквизиторским взором, с карманами, набитыми рассыпным кофе в зернах (из офицерской столовой), который они раздавали полными пригоршнями встречным и поперечным, а вдобавок - и квадратики жевательной резины, удостоверившись предварительно в гражданских чувствах людей, ими облагодетельствованных. Их чествовали - и, конечно, куда больше, чем офицеров и солдат Второй бронетанковой дивизии, которые, пройдя через Париж и соединившись с Седьмой американской армией, сражались тогда в Бургундии.

И вот, узнав, что Жоффруа Сиксу-Герц прибыл из Лондона в военном мундире, да еще облеченный какой-то миссией, госпожа де Мофрелан почувствовала срочную необходимость укрепить узы родства с этим семейством; она устроила на Лилльской улице прием в честь юного героя; Агнесса была приглашена вместе со своими племянниками Жильбертой и Манюэлем. Она задержалась в Париже яз любви к своему городу, а также в силу необходимости. За последние полгода, прожитые ею в столице, и особенно за недели высадки и Освобождения, она опять привязалась к Парижу. В сердце своем она переживала и все бедствия Парижа, и тоску ожидания, и бурный взрыв восторга освобожденного города, она так боялась, что немцы разрушат Париж, и теперь не могла расстаться с ним. Прошло шесть месяцев, только шесть месяцев, но их оказалось достаточно для того, чтобы Агнесса вновь корнями вросла в почву родного города. Скромные насаждения, которые она сделала собственными руками, желая украсить свой парижский садик и позабавить сына, отнюдь не были просто жестом.

Да если б она и хотела возвратиться на мыс Байю, туда еще было невозможно пробраться. Дивизия Леклерка вступила в Париж через восемь дней после высадки в Провансе, за два дня до освобождения Тулона; освобождение Иль-де-Франса и долины Роны происходило одновременно. Но все плато Лангра еще оставалось в руках немцев. Нечего было и думать добраться до Лазурного берега прямым сообщением по железной дороге. Агнесса совсем не хотела, без крайней на то необходимости, подвергать сына мукам путешествия кружными путями через провинции, еще не пришедшие в себя после своего пробуждения.

Когда Агнесса в сопровождении племянника и племянницы поднималась по ступеням крыльца Мофреланов на глазах у обитателей соседнего дома, которые выглядывали из окон, как из театральных лож, рассматривая прибывающих, она услышала нараставший гул великосветского сборища. Но, пройдя через вестибюль в большой зал, она не могла определить, что за прием там происходит. Открывшаяся ее глазам сутолока была ни на что не похожа, и только чрезмерное обилие представителей прессы напоминало ей так называемые cocktails-parties, которые устраивались в Нью-Йорке или в Сан-Франциско во времена ее пребывания в Америке - шумные сборища, куда каждый мог привести с собой кого угодно и чувствовал себя как дома, даже не зная, где он в гостях. В глаза бросались опереточные, старомодные мундиры, затмевавшие штатские пиджаки; среди строго военных одеяний попадались весьма странные наряды: плотно облегающий джемпер, подвернутый над брюками для верховой езды, узкая юбка и стянутая кожаным поясом рубашка цвета хаки; пестрые сборные костюмы, словно на незадачливых статистах, дополнялись беретами, пилотками, которые не снимали с головы даже мужчины, доказывая тем самым свою причастность к подпольной деятельности.

- Ну, детки, - сказала Агнесса своим спутникам, остановившимся в нерешительности перед всем этим столпотворением, - вы можете делать, что вам угодно. А я только поздороваюсь с госпожой де Мофрелан и улизну.

- Да что ты, тетя Агнесса! - сказала Жильберта. - Останься. Ты только погляди, до чего забавно!

Протиснувшись сквозь толпу, Агнесса добралась до хозяйки дома, но потеряла по дороге своих племянников.

- А-а, вот она! - воскликнула госпожа де Мофрелан и, к великому удивлению Агнессы, расцеловала ее. - Муромский, найдите моего внучатого племянника и приведите его сюда, Я хочу, чтобы он познакомился с мадам Буссардель.

"Внучатого племянника? Кто же это? - подумала Агнесса. - Ах да! Это племянник ее снохи, теперь она так его называет",

Вскоре к ним подошел сам Жоффруа, словно сошедший с обложки американских журналов, в военной форме, обтягивавшей его фигуру, как трико акробата. Этот воин, чарующий полукабильской, полуголливудской красотой и самоуверенным холодным взглядом серых глаз, весьма отдаленно напоминал того светского ветрогона, которого Агнесса встретила однажды в поезде на Лазурном берегу в сорок первом году. Она поняла, что в промежутке между двумя этими этапами силою обстоятельств из прежнего Сиксу-Герц вылупился нынешний. Но она заметила также, что при этом превращении он не заслужил ни единой нашивки и на груди у него с левой стороны пестреют лишь какие-то значки, жетоны и висюльки.

- Я знаю, как много вы сделали для моей бабушки, - сказал он, целуя руку Агнессы. - Это благородно! Да, да, очень благородно!

- Она и ко мне была поразительно добра, - подхватила госпожа де Мофрелан, обняв "внучатого племянника" за талию. - Она приехала сообщить мне утешительные вести о моей бедненькой подруге. Ах, дорогой мой мальчик, мы действительно поддерживали друг друга в черную годину. Постойте, да ведь именно мадам Буссардель сообщила мне о вступлении Леклерка в Париж.

- Есть ли у вас вести о вашей бабушке? - спросила Агнесса у юного Жоффруа. - Вероятно, ту местность освободили в начале месяца.

- Ну, конечно, благодарю вас за внимание. Она скоро двинется в путь.

Агнесса обернулась: к ней подошла Жильберта и дернула ее за локоть, очарованная душкой военным. Ей представили Жоффруа. Но тотчас ее оттеснили почитатели, плотным кругом обступившие юношу. Какая-то женщина, захлебываясь от восторга, спрашивала, правда ли, что при высадке французских войск в Северной Африке он выступал вместо генерала Жиро.