Робер Эскарпи - Литератрон

- А физик-то коммунист, если не ошибаюсь?

- Вот это как раз и чревато опасностями для Жан-Жака. Но для Ланьо, если вы задумали погубить его в глазах Кромлека, надо придумать что-нибудь другое.

Она была права, но моя идея стоила того, чтобы за нее подраться. Разумеется, некоторое фрондерство интеллигенту к лицу. Даже аполитичность Бреалей была не лишена левизны, правда, в тех случаях, когда дело не касалось мероприятий правительства и главным образом его руководителей. Что же до моего христианского либерализма, то он позволял мне на словах заходить далеко, особенно с тех пор, как Ватикан претерпел ряд эволюции и, таким образом, был мне весьма основательной поддержкой. Поэтому, если бы мне удалось изобразить Ланьо коммунистом или хотя бы сочувствующим коммунизму, ему было бы нелегко заменить меня при Кромлеке даже с помощью Квинтилиана.

К сожалению, все это требовало времени, а мне необходимо было действовать срочно, чтобы опередить своих противников. Лучше всего было бы организовать, и как можно скорей, симпозиум в ЮНЕСКО. Основное его направление уже созрело в моем уме. Этот симпозиум заставит позабыть о встрече в Руаомоне, и уж на сей раз я постараюсь, чтобы Ланьо не принимал в нем участия.

- ЮНЕСКО?-воскликнул Бреаль.-Что ж, идея неплохая! Ваш друг Больдюк только что назначен постоянным представителем Польдавии в ЮНЕСКО. Он приезжает на следующей неделе.

- Значит, он уже не ректор?

- Нет. После падения Освободителя он считался вождем социалистов-интимистов, которые провалились на последних выборах. Новый президент счел за благо отстранить его от дел. Классический случай.

Все это было неожиданной удачей. Больдюк, безусловно, будет в восторге оттого, что получит в изгнании возможность выдвинуться.

Со своей стороны, обратившись к нему с просьбой стать ведущей фигурой на симпозиуме и крестным отцом литератрона, я лишь расплачусь с ним за все, что он когда-то сделал для меня, и эта мысль была бальзамом для моей совести.

- Мне хотелось бы взяться за дело как можно скорее, - сказал я.

- Если вам нужны деньги, то рассчитывать на ЮНЕСКО я вам не советую. Оно утверждает финансовые планы на пять-шесть лет вперед. Но ведь вы располагаете миллионами Кромлека.

- Пока еще я ими не распоряжаюсь, и к тому же мне не улыбается быть ему обязанным.

- Тогда надо найти другого вкладчика.

- Я подумал о Фермижье.

- Почему бы и нет?! Через Больдюка вы заручитесь поддержкой польдавцев. Со своей стороны, я обещаю вам повлиять на Рателя, чтобы он подключил к делу государственную французскую комиссию.

- Не забудьте о Вертишу, - напомнила Югетта.

- Ни в коем случае! Этот симпозиум рисуется мне в виде двух пленарных заседаний: одно в начале, другое в конце, а вся остальная работа распределяется по трем комиссиям: "Литератроника и убеждение", возглавляемая Кромлеком, "Литератроника и культура" - это для Вертишу, и "Литератроника и оборона" под началом военных...

- Необходимо, - прервал меня Бреаль, - подыскать еще что-нибудь для афро-азиатов. В ЮНЕСКО это котируется. Что вы скажете, например, о такой комиссии, как "Литератроника и деколонизация"? Пойдет?

- Мы еще не знаем всех возможностей литератрона, - осмотрительно сказал я, - но попробовать можно.

- Что касается даты, советую вам назначить симпозиум на конец января. Театральный сезон в самом разгаре, все весенние модели уже готовы и начинают демонстрироваться. Министры будут валом валить. Это как раз та пора, когда их жены любят прокатиться в Париж.

Когда я распрощался с Бреалем, Югетта проводила меня до дверей.

- Что ты намерен предпринять до симпозиума, чтобы обезвредить Ланьо?

- У меня Про запас имеются два или три хода, в частности демонстрация эффективности литератрона в избирательной кампании, что должно соблазнить Кромлека.

- Этого недостаточно. Нужно окончательно подкосить репутацию Ланьо с точки зрения политической, и тут одной подписи под манифестом мало, надо придумать что-то другое. Пусти в ход наиболее действенные средства.

- Какие?

- А что ты собираешься делать с Сильвией? Фермижье отправил Конта в Индонезию за репортажем о вулканах. Она свободна. Брось ее в объятия Ланьо. Если она такая ловкая, как ты утверждаешь, ей не понадобится и месяца, чтобы его скомпрометировать.

- Ты думаешь? Клиент не из легких.

- Может быть, хочешь, чтобы я им занялась?

- Ты? Да ты с ума сошла!

- А почему, скажи на милость, Сильвия, а не я? Боишься, что я ему не понравлюсь?

- Я этого не сказал.

- А мне он нравится. Особенно потому, что способен побить тебя в этой игре.

- Югетта!

Она захлопнула дверь перед самым моим носом.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

в которой литератроника подвергается испытанию

Когда я сказал Югетте, что намерен продемонстрировать действия литератрона в ходе выборной кампании, это не было пустым бахвальством. Такой проект и в самом деле существовал. Родился он в лаборатории в Нейи во время одного из brainstorming sessions, что являлось излюбленной формой деятельности механориториков Высшего педагогического училища инженеров-риториков. Проект этот был основан на дорогой моему сердцу рабочей гипотезе, а именно: для каждого человека его представление о собственной персоне является образцом совершенства. Итак, сознательно или подсознательно принимаешь из чужих творений лишь те, в которых видишь себя таким, каким сам себя представляешь, и лишь те слова звучат для тебя убедительно, которые, по твоему мнению, ты сам мог бы произнести. Важнее всего было проверить, можно ли на моем литервтроне осуществить идею, подсказанную мне в свое время президентом Синдиката жюри по литературным премиям. Проект же составления речей избирателей и избираемых был делом второстепенным.

Литератрон был еще не полностью укомплектован, речь шла лишь об одной операции. Если не считать кодировки, большую часть материала пришлось бы разбирать и сортировать вручную, ибо механизмы могли вступать в действие только в конечных фазах эксплуатации. К тому же пришлось прибегать для наиболее длительных и особо трудных манипуляций к помощи электронного оператора ИБМ. Но значение имел только конечный результат. Никто не интересовался ни стоимостью, ни сроками подготовительных работ. Я хотел только одного - иметь возможность прийти к Кромлеку и сказать ему: "Господин министр, вот избирательный округ. Укажите мне желательного кандидата, и я вам его изберу".

Рассчитывая на эффект неожиданности, я просил Буссинго не слишком разглашать наш замысел. Особенно теперь необходимо было хранить строжайшую тайну. И главное, Гедеон Денье должен был узнать о наших опытах только в последнюю минуту. Я поделился своими соображениями с Буссинго, который тотчас же согласился со мной. Буссинго тоже достаточно раздражало высокомерное поведение его бывшего ученика и то, как он вел себя при Кромлеке. Этот феодал от науки не мог допустить, чтобы вассалы свергли сюзерена. Таким образом, полнейшее молчание стало законом в Нейи, а сам проект был зашифрован под названием "Операция Нарцисс".