Генри Фильдинг - Исторический календарь за 1736 год

1-й офицер. Полная она? Трещины нет?

Xен. Что вы, сэр, целехонька, хоть и побывала во многих сражениях в Тотхил-фильдс *. Больше скажу: после смерти олдермена она принимала участие в одной или двух кампаниях в Хайд-парке *. Ее содержимое никогда не иссякнет, пока вы на родине, но стоит вам попасть в чужую страну, как оно немедленно испарится.

1-й офицер. Черт возьми, храбрости мне не занимать! А впрочем, излишек не повредит. Три шиллинга!

Xен. Три шиллинга за бутылку храбрости!

1-й щеголь. Четыре!

Бантер. Зачем она вам?

1-й щеголь. Я не для себя; меня просила одна дама.

1-й офицер. Пять шиллингов!

Хен. Пять шиллингов! Пять шиллингов за всю храбрость! Кто больше пяти шиллингов? (Ударяет молотком.) Ваше имя, сэр?

1-й офицер. Макдональд О'Тандер.

Хен. Номера пятый и шестой: все остроумие, недавно принадлежавшее мистеру Хью Пантомиму, сочинителю театральных увеселений, и мистеру Вильяму Гузквилу, автору политических статей в защиту правительства. Может быть, пустить их вместе?

Бантер. Конечно. Жаль было бы разделить их. Где они?

Xен. В соседней комнате, сэр. Желающие могут взглянуть. Тащить их сюда невозможно: слишком тяжеловесные; там около трехсот фолиантов.

Бантер. Отложи их. На черта они кому понадобятся, разве что какому-нибудь директору театра. За эти сочинения город уже расплатился.

Хен. Номер седьмой: очень чистая совесть, которую сперва носил судья, а затем епископ!

Миссис Скpин. И все такая же чистая?

Хен. Да. К ней никакая грязь не пристает. Обратите внимание на размер: ее столько, что на все хватит. Не скупитесь, джентльмены: кто ею обладает, тот бедности не знает!

Щеголь. Один шиллинг.

Xен. Фи, сэр! Вам она просто необходима! Будь у вас хоть сколько-нибудь совести, вы бы не назначили такую сумму. Итак, пятьдесят фунтов за совесть!

Бантер. Я б не пожалел пятидесяти фунтов, чтоб от своей собственной избавиться.

Xен. Вижу, джентльмены, вы не желаете ее покупать. Откладываю ее. Номер восьмой: очень значительное количество протекций при дворе! Сто фунтов за все протекции!

Все. Мне! Мне, мистер Хен!

Xен. Сто фунтов за них где хочешь дадут, джентльмены!

Щеголь. Двести фунтов!

Хен. Двести фунтов, двести пятьдесят, триста, триста пятьдесят, четыреста, пятьсот, шестьсот, тысяча! Тысяча фунтов, джентльмены! Кто больше тысячи фунтов за протекции при дворе? Нет никого? (Ударяет молотком.) Мистер Литтлвит.

Бантер. Будь я проклят, если не знаю лавку, где это обойдется дешевле.

Даппер. Черт побери! Вы-таки провели меня, мистер Медли: я не удержался и тоже стал предлагать цены.

Медли. Верный признак того, что это прямо из жизни. Меня бы не удивило, если бы все зрители повскакали с мест и вступили в торг.

Хен. Девятый номер: все кардинальные добродетели! Кто берет кардинальные добродетели, джентльмены?

Джентльмен. Восемнадцать пенсов.

Хен. Восемнадцать пенсов за кардинальные добродетели! Кто больше восемнадцати пенсов? Восемнадцать пенсов за все кардинальные добродетели! Никто больше не дает? Все добродетели, джентльмены, идут за восемнадцать пенсов. (Ударяет молотком.) Ваше имя, сэр?

Джентльмен. Произошла маленькая ошибка, сэр. Мне показалось, вы сказали "кардинальские добродетели". Черт возьми, сэр! Я думал, что сделал выгодную покупку, а у вас тут - терпимость, целомудрие и куча всякой дряни, за которую я не отдал бы и трех фартингов.

Xен. Что ж, отложим их. Номера десятый и одиннадцатый: бездна остроумия и немножечко здравого смысла!

Бантер. Почему вы ставите их вместе? Между ними нет ничего общего.

Xен. Хорошо, в таком случае поставим здравый смысл отдельно. Номер десятый: немножечко здравого смысла! Уверяю вас, джентльмены, отличный товар. Кто назначит цену?

Медли. Обратите внимание, мистер Сурвит, как он ни хорош, никто в нем не нуждается. Красноречивое молчание, как сказал бы великий писатель. Заметьте: никто против него не возражает, но никто, - его и не требует. Каждый думает, что уже обладает этим качеством.

Xен. Отложим здравый смысл. Я оставлю его себе. Номер двенадцатый!

Барабанный бой.

Суpвит. Что такое? Что сейчас будет, мистер Медли?

Медли. Сейчас, сэр, перед вами разыграют одну шутку.

Входит джентльмен; он смеется. За сценой кричат "ура".

Бантер. Что такое?

Джентльмен. Вот так потеха! Животики надорвешь! Пистоль * помешался: вообразил себя важною персоной и шагает по улицам под барабан и скрипки.

Бантер. Господи!.. Пойду взгляну на это представление. (Уходит.)

Все. И я! И я!

Уходят.

Xен. Зачем же мне оставаться, раз все ушли?

Даппер. Мистер Сурвит, пойдемте и мы.

Медли. Если ваша светлость подождет, пока сменят декорации, Пистоль сам предстанет перед вами.

Сурвит. Не переигрываете ли вы с этой шуткой?

Медли. Ручаюсь, мы и вполовину не переигрываем против того, как он переигрывает свои роли. Впрочем, я хочу, чтобы публика оценила его по достоинству не в качестве актера, а в качестве министра.

Сурвит. Министра?..

Медли. Ну да, сэр. Помните, я говорил вам перед репетицией, что государства политическое и театральное удивительно схожи. И в том и в другом существуют правительства, и, прямо скажу, неважные! Королевству, которое имеет такое правительство, похвастаться нечем! Тут совсем как в театре: роли раздают, вовсе не думая о том, подходят для них исполнители или нет. Это я, конечно, о временах давно минувших. Публика освистывает и правительство и театральную дирекцию, а те, пока денежки текут в карман, смеются себе над нею за кулисами. Если сравнить театральные пьесы и статьи, которые пишутся по заказу правительства, то можно подумать, что они принадлежат одним и тем же авторам. А теперь начинайте сцену на улице! Входит Пистоль cum suis {Со своими (лат.).}. До сих пор, мистер Сурвит, перед нами появлялись лишь персонажи низшего порядка: щеголи, портные и им подобные, поэтому можно было обходиться прозой. Теперь, когда мы собираемся вывести на сцену более значительное лицо, наша муза заговорит возвышенным стилем. Дальнейшее, сэр, предназначено для людей утонченного вкуса. Итак, входит Пистоль.

Бьют барабаны, играют скрипки. Входит Пистоль, за ним толпа.

Пистоль.

Сограждане, друзья, коллеги, братья,

Участники больших и славных дел,

Предпринятых супруги нашей ради!

Свидетель бог! Нас огорчает очень,

Что мы - с таким талантом и ролями,

Вознесшими нас до вершины власти,

До званья театрального премьера,

Должны теперь, супругу защищая,

В бой с жалкою фигляршею вступить.

И несмотря на то, что по наследству

Мы обладаем незаконной властью,

Причина есть - она пока в секрете

Нам к публике покорно обращаться.

Узрите же Пистоля на коленях!

Пусть публика велит своею властью