Майя Луговская - Первый маршрут

— А теперь, — говорит Володя, — пиши этикетки. Зачем тратить так много бумаги? Поэкономней. Разрезай на маленькие кусочки. Аккуратней. Пиши: проба номер один. Родник Ялчи, выходит из трещеноватых песчаников верхнемелового возраста, сеноманского яруса. Температура воды двадцать два градуса. Покажи, как пишешь? Можно и поразборчивей.

Володя привязывает этикетки к бутылкам.

— Не думай только, что я всегда буду этим заниматься, — говорит он. — Это я только первый раз помогаю тебе. Ты всё обязана делать сама.

Аллочка слушает. Молчит. А я всё думаю, как бы приблизить лабораторию к природе, делать анализы на месте, у источника, без разрыва во времени, изучать вещества неизменными.

Сейчас наш маленький отряд стоит, может быть, на переднем крае науки о земле. Изучать органику в подземных водах и породах сложно, но необходимо для решения такой важной проблемы, как формирование месторождений полезных ископаемых.

Наклоняюсь к источнику напиться. Из-под камня выползает краб. Маленький неприветливый уродец, двигая клешнями, уставился на меня.

По долине Сумбара едем мимо совхоза субтропических растений. У дороги инжир. Гранатовые деревья склонили ветви чуть не до земли, в красных и золотых крупных яблоках. Валяются плоды.

Виктор затормозил, выскочил из кабины. Подбирает гранаты.

— А эта чернота съедобная? — показывает на инжир. — Да? Тогда кушай, Аллочка, поправляйся. Я соберу ещё. Всё равно пропадёт.

Володя тоже с удовольствием съедает треснувшую медовую инжирину. Только Зиновия Ивановна возмущается:

— Безобразие! Если будете подбирать всё, что валяется на дороге, некогда будет работать. Тогда давайте не поедем дальше и будем объедать чужие сады. Я, например, намерена засветло «посеять».

Аргументация убедительная. Виктор надулся. Рванул машину так, что чуть не вылетели из кузова.

— Аллочка, ты знаешь, что такое яблоки Гесперид? — спрашиваю я.

— Нет.

— По-моему, один из подвигов Геракла, — припоминает Володя. — Он доставал эти яблоки. Кажется, их охранял дракон. Что-то в этом роде.

— А сколько подвигов совершил Геракл? Аллочка, знаешь?

— Не знаю.

— Двенадцать, — говорит Володя. — Даже пересчитать смогу. По дурости заучивал когда-то.

Володя разламывает гранат и даёт нам по куску. Он не совсем ещё созрел. Я отделяю прозрачные, розовые зёрна и играю ими на ладони.

— Вы видите, сколько зёрен. Это целый мешок с семенами. Гранат — священный плод, символ плодородия.

— А почему вы спросили про яблоко Гесперид? — спрашивает Аллочка.

— А потому, что Геракл похитил у Гесперид не яблоки, а гранаты. И охранял дракон гранатовые яблоки. Это моё открытие. Их подарила богиня плодородия Гея на свадьбу Гере. Удивительная символика греков!

— А кто такая Гера?

— Жена Зевса, не люблю её. Она только и делала, что ревновала, — говорит Володя.

— А я вообще ничего этого не знаю, — вздыхает Аллочка.

— И не обязательно. Всё это ерунда.

Едем дальше. Кругом горы. Въезжаем в ущелье Ель-дере. Стемнело. Ручей журчит, напевает песенку.

— Пожалуй, здесь и остановимся, — говорит Володя.

И опять разбиваем бивуак. Разжигаем огонь. Готовим.

Жарится, благоухает кабанья печень. Такого ужина у нас ещё не бывало.

— Ай, ай! — истошно кричит Виктор. Он пошёл к ручью мыть посуду — его очередь. — Скорей, скорей сюда!

Кинулись к нему. Володя прихватил фонарь. Подбегаем, видим — крабы. Копошатся в ручье, освещаем их фонарём, не расползаются.

— Что такое?

— Теперь видишь? А ещё не верил, что могут быть в пресной воде. Весь Копет-Даг ведь это бывшее море. Смотри, сколько их тут, — говорит Володя.

— Давите наловим! — предлагаю я. — Ведь это чудесно — крабы на завтрак!

Но наловить их сразу нам не удаётся. Виктор их побаивается. Только подхватит миской, сразу закричит, роняет краба, отскакивает в сторону. Но упустить не хочет, опять его хватает и опять пугается. Очень смешно на него смотреть. Ущелье Ель-дере гудит от хохота. Утром, когда сваренные крабы покраснеют от жестокости людской, Виктор станет уплетать их без страха, с аппетитом. И к его набору «деликатесов» в этом маршруте прибавится ещё один.

Зиновия Ивановна устроилась в кабине. Не разделяя «крабьего» ажиотажа, она делает «посевы».

Звёзды с ладонь величиною взошли над Копет-Дагом и повисли в чернильном небе. И что-то благоухает, и кажется очень знакомым этот запах, но не поймёшь, чем пахнет.

И наплывает усталость, блаженная, сладкая. Закрываешь глаза и видишь опять дорогу, голубые и розовые горы, зелёную долину, и Сумбар, и синее небо, и камыши, и опять горы. И так без конца наплывают, сменяются пейзажи, как кинокадры. И незаметно всё переходит в сон.

Утро ясное, звонкое. Небо безоблачно, высоко, сине. Щебечут птицы радостными голосами. Еле заметной тропинкой, сквозь заросли кустарника идём к источнику, захлёбываясь от восторга. Только Зиновия Ивановна, нагруженная приборами, с рюкзаком за плечами и с ящиком в руке, хмурится. Не нравятся ей эти коллективные восторги. И не потому, что не любит природу, нет, очень любит, но любовь признаёт сдержанную — без рекламы собственных чувств. Она сердится и не хочет остановиться, когда тропинка приводит нас в царство ежевики.

Синие ягоды гроздьями свешиваются с колючих ветвей. Созревшие, сочные, они осыпаются в наши ладони и невозможно оторваться — так они вкусны. И Володя, наш начальник, «пасётся» на ежевике, хотя на всё, что не относится к работе, жалеет время. Но Зиновия Ивановна и минуты не хочет задерживаться.

— Не на пикник приехали, не на прогулку. Нечего лакомиться!

Она уходит вперёд, не дожидаясь нас. Мы с трудом пробираемся следом.

— Казалось бы, родник должен быть здесь, — говорит Володя. — Но нет.

Аллочка тянет на спине рюкзак с бутылками для проб. Устала с непривычки. Виду не показывает, только губы облизывает. Жара. Тропинка оборвалась, густеют заросли. Мы в джунглях Копет-Дага. Всё оплетено, перекручено. Хватает и колется держидерево. Травы по пояс.

— Стойте! Кажется, он! — восклицает Володя. — Наконец-то. Ура!

Дрожит ручеёк, бежит. На своём пути пробивает тропические заросли. Путь к нему был уже пройден до нас, изучен, отмерен. Топографы пришли с теодолитами, отметили этот маленький выход воды, первыми нанесли его на карту, оставили добрый, мудрый след.

До выхода источника надо ещё подняться. Володя нас опередил. А мы с Аллочкой не можем отдышаться. Дорого стоит каждая бутылка пробы. Отыщи источник, доберись до него, подойди. Сотни километров надо проехать, десятки пройти без дороги… Оценишь эту водичку, каждую её каплю, когда сам отберёшь пробу.

Зиновии Ивановны нет, где-то плутает.

— Зиновия Ивановна, ау! — кричит Аллочка.