Майя Луговская - Уроки музыки

После Якутска он стал ещё ласковее. На левом плече у Инны родимое пятно, розовое, как будто от ожога, она всегда его стеснялась, а он целует, говорит:

— Это твоя отметина, тавро, как у лошадки, теперь всюду тебя найду. Я правда по тебе соскучился. Не веришь?..

Ну, как не поверить!..

Но зачем она теперь вспоминает об этом?

Ледяная вода чавкает в сапоге, Инна надела резиновые, брезентовые натёрли ноги, и не заметила, что один сапог порван. Надо разуться и высушить портянку.

Олени пасутся неподалёку от берега совершенно равнодушные, отъедаются. А маленький оленёночек — как привязанный к матери. «Сколько же они будут отъедаться?..»

Их отряд подошёл к Леглегеру. Красивое название у этой реки, и сама река необыкновенная. Вода кое-где ещё подо льдом, бежит как в тоннеле, лёд выгнулся, повис мраморными арками, иногда начинает гудеть, и тогда видно, как по нему разбегаются трещины. Вода в Леглегере зелёно-прозрачная, несётся быстро.

Виталий, новый начальник отряда, рыболов, решил взглянуть, не пошёл ли хариус.

Вдоль берега цветы тянутся в две полосы, как две ленты — одна голубая, другая розовая. Удивительный край! Инну особенно поражали карстовые озёра. Холодные, круглые, как зеркала. Деревья, небо отражаются в них. Приходишь через неделю — будто и не было. Лёд, на котором они стояли, подтает, вода уйдёт вглубь по расщелинам.

Виталий огорчился, хариуса нет. Может, рано ему ещё, а может, вообще пропал.

Солнце печёт, спина взмокла, а куртку снять рискованно, потому что моментально обгоришь до волдырей, солнце здесь очень коварно.

В этом маршруте все загорели, совсем стали чёрные. Виталия не узнать — и похудел, и вид замученный. Конечно, работает он больше всех, не умеет организовать работу как следует. Подбирать людей надо так, чтобы можно было положиться на них. А здесь обучение новичков и компромиссы.

«Когда наконец олени начнут на нас работать?» — думает Инна. Напрасно Виталий пошёл на сделку с этим каюром. Она ведь предупреждала. Не нравится он ей, обмухлюет их.

Немного отдохнули, наслушались, как гудит и трескается лёд, и пошли дальше. Инна хоть высушила портянку.

Почему-то она совсем не загорает, только краснеет. Недаром Генка прозвал её Рыжиком.

…Когда в прошлом году их отряд вернулся с Таёжки, сначала все удивились, что она не живёт в общежитии. Потом поняли. Конечно, может быть, в отряде её и осуждали, но виду не показывали. Да и кому какое дело, каждый живёт, как он хочет, лишь бы работа шла. А работала Инна за пятерых. Недаром без аспирантуры у неё почти готова диссертация по гидрогеохимии Алданского нагорья. Тысячи анализов самых различных микроэлементов в надмерзлотных водах сделаны её руками. Геннадий ей не мешал, наоборот, даже помогал — притащил из управления счётную машину, и по вечерам они сидели вдвоём и делали расчёты к её анализам.

— Никому и в голову не придёт, чем мы с тобой занимаемся, — шутил он, — но это лучше, чем оставлять тебя до полуночи в лаборатории, так мне спокойнее.

Всё у них было очень хорошо. Инна поняла, что впервые ей не хочется уезжать. Обычно после полевых работ уже как-то переключаешься на Москву, а теперь хотелось задержаться. Если бы рядом ещё была дочка!

Отряд с оборудованием и пробами уехал.

Инна улетала из Чульмана одна. Трижды Геннадий провожал её к самолёту и всё неудачно. На маленький аэродром в Чульмане самолёты не подавали, они были заняты на тушёнии пожаров, горели леса. Инна волновалась. А Гена радовался, что опять она останется. На четвёртый день она улетела.

В Москве какая у Инны жизнь?! Всё рассчитано до секунды. Утром завозит дочку в детский сад, сама в институт. В троллейбусе читает, иногда сидя, иногда стоя, как придётся. В эту зиму Инна сдавала кандидатский минимум по специальности. В субботу — уборка, стирка, магазины, редко когда — кино. Воскресенье только мелькнёт. И снова понедельник, и всё начинается сначала. Когда же тут предаваться воспоминаниям?

Но она вспоминала… Иногда приходили и такие мысли: смеет ли она думать о ком-то, когда есть дочь? А почему бы и нет?! И правильно ли это оставаться одной, без мужа. Ведь если Инна будет счастлива, то и девочке будет хорошо. И мечтала, как ома снова приедет в Чульман и увидится с ним, а после вдвоём в Москву. Она запрещала себе думать об этом. И всё-таки думала. Иногда всё это казалось нереальным. Реальными оставались лишь колонки цифр с результатами проведённых анализов, ею построенные кривые, подтверждающие закономерность миграции микроэлементов в надмерзлотных водах Алдана.

Об этом Инна блестяще доложила на конференции младших научных сотрудников.

На Новый год она получила от него поздравительную телеграмму — обычные слова, очень милые, не более, — и тоже ответила телеграммой. Его поздравление к Восьмому марта показалось ей несколько официальным. Вот и всё. К маю она послала ему открытку. Но он не ответил. Мало ли где он мог быть в это время, открытка могла не дойти. Вообще-то ни телеграммам, ни письмам Инна особого значения не придавала.

В июне, когда началась подготовка к новой экспедиции на Алдан, Инну охватило волнение. Как встретятся?.. И решила — будь, что будет.

В Чульман Инна прилетела первой из всего отряда и сразу к Геннадию, конечно, не в управление, а домой. Вошла, не постучав, может, от волнения. Вошла и остановилась. Музыка. Женщина, бросила илрать, оглянулась, красивая, волосы тёмные, гладкие, длинные.

Инна растерялась, не знает что сказать.

— Вы к Геннадию Яковлевичу? Он в Якутске, — поднялась. — Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, — стул пододвигает.

Так вот почему пианино. Значит, был женат. Почему не сказал? Но Инна ведь ничего и не спрашивала. Хотя нет, она удивилась, зачем пианино, если он не играет? Но что он ответил тогда?.. Она не помнит.

— Что же вы стоите? Проходите.

Инна села. Объяснила, что только что прилетела из Москвы, никого из отряда ещё нет, извинилась.

Женщина выслушала внимательно, предложила:

— Может быть, хотите помыться? С дороги очень приятно. Нам только что подключили горячую воду. Чаем вас напою. Меня зовут — Люся.

Значит, был женат.

Инна ещё немного посидела для приличия и поднялась, а Люся говорит:

— Буду рада, если вы зайдёте, я здесь совсем одна. Если с общежитием какие-нибудь осложнения, прошу не стесняйтесь, прямо к нам…

Как она устала сейчас тащиться по жаре с тяжёлым рюкзаком. Конечно, Люсе не под силу шлёпать по ледяным болотам, мучиться от комариных укусов… Она из другого мира.

Пора оленям приниматься за работу, каюр не позволяет их вьючить, откормились, хватит.

Придётся сделать передышку перед подъёмом. Подъём не так уж велик, но развал скал всегда опасен, особенно для новичка тем, что обычно затянут плотным мхом. Ступаешь, как по мятному, толстому серебристому ковру, а надо проверять, пробовать каждый шаг. На секунду зазеваешься, ступишь неверно — сломал ногу. Особенно опасен спуск. Спускаешься всегда быстрее, многие прыгают как со ступеней, вот тут-то легче всего угодить ногой в расщелину.