Роже Гар - Семья Тибо (Том 3)

Антуан подошел к нему и уперся ладонью о край стола. Филип завинтил вечную ручку, спрятал ее в карман, поднял голову и сказал раздельно, выделяя каждое слово:

- Это неприятно, голубчик! Но не более того!

Антуан молча выпрямился и, подойдя к камину, стал надевать перед зеркалом воротничок.

В дверь тихонько постучали два раза.

- Вот и обед готов, - заявил повеселевшим голосом Филип.

Но он продолжал неподвижно сидеть за письменным столом. Антуан опять подошел к нему и опять оперся руками о стол.

- Я делал все, что только можно было делать, Патрон, - пробормотал он устало. - Все! Я упорно пробовал все известные мне средства. Я регулярно веду клинические наблюдения над самим собой, как над любым своим пациентом. Я с первого дня систематически все записываю. У меня кучи анализов, рентгеновских снимков. Я целиком поглощен самим собою, избегаю малейшей неосторожности, стараюсь не упустить ни одного шанса. - Он вздохнул. - И все-таки в иные дни трудно сохранить мужество.

- Неправильно! Ведь вы замечаете улучшение?

- В том-то и дело, что я не уверен, что замечаю улучшение! - произнес Антуан.

Эти слова вырвались у него непроизвольно, бессознательно. Он почти выкрикнул их, выкрикнул неожиданно для себя. И тут он вдруг почувствовал тревогу, как будто эти слова выдали тайную мысль, которой он никогда не позволял выходить наружу. Капельки пота проступили у него над верхней губой.

Заметил ли Филип это смятение? Понял ли он, как оно трагично? Не потому ли, что он мастерски умел владеть собой, лицо его осталось и в эту минуту таким спокойным, открытым? Нет, трудно было заподозрить Патрона в столь утонченном притворстве, - так весело он передергивал плечами, с такой живостью и иронией звучал его фальцет:

- Хотите, я вам открою все без утайки, друг мой? Ну, вот вам: я счастлив, что ваше выздоровление идет столь медленно! - С минуту он упивался удивлением Антуана. - Послушайте-ка. Из шести прежних моих ассистентов, которых я почитал за своих родных детей, трое убиты, двое остались калеками на всю жизнь. Признаюсь, - пусть это эгоистично, - я ничего не имею против того, что мой шестой пока в безопасности, что долгие месяцы ему суждено еще жить под ласковым солнцем юга, в полутора тысячах километрах от фронта! Думайте обо мне все, что угодно, - мне вовсе не улыбается мысль, что вы можете выздороветь, пока еще длится этот кошмар. Если бы вы в октябре прошлого года не были отравлены газом, кто знает, смогли ли бы мы сегодня обедать вместе. - Он легко поднялся со стула. - Ну, довольно, пойдемте в столовую.

"Он прав, - подумал Антуан, невольно поддаваясь убедительной и веселой интонации Филипа. - Что бы ни было, основа все-таки крепкая..."

На обеденном столе дымилась полная тарелка супа. (Много лет Филип питался только супом и компотом.)

Возле прибора Антуана стоял графин с молоком и чашка, специально для него приготовленные.

- Дени не подогрел молока, но если хотите...

- Нет, благодарю, я пью только холодное, так приятней.

- Без сахара?

Приступ кашля помешал Антуану ответить. Он отрицательно махнул рукой. Филип старался не глядеть в его сторону, решив раз навсегда не замечать этого кашля, говорить о чем угодно, только не о болезни, и как можно быстрее дать другое направление разговору. Задумчиво водя ложкой по тарелке, он ожидал конца приступа. Потом, желая прервать молчание, становившееся тягостным, начал самым естественным тоном:

- А я опять целый день сражался с нашей санитарной комиссией... Трудно представить себе что-нибудь более дикое, чем наши официальные инструкции касательно противотифозных прививок!

Антуан улыбнулся и отхлебнул молока, чтобы прочистить горло.

- Но все-таки вы многого добились, Патрон, за эти три года!

- Не без труда, мой друг, уверяю вас. - Он хотел было заговорить на другую тему, но не нашелся и повторил: - Не без труда! Когда в пятнадцатом году я начал заниматься организацией санитарной службы, вы представить себе не можете, что там творилось!

"Уж кто-кто, а я-то представляю", - подумал Антуан. Но ему не хотелось говорить, и он понимающе улыбнулся.

- Было это как раз в то самое время, - продолжал Филип, - когда раненых эвакуировали еще в обычных поездах, в каких возят войска или снаряжение... а то и просто в вагонах для скота! Я собственными глазами видел несчастных, которые по целым суткам ждали отправления в нетопленых вагонах, потому что их еще не набралось требуемое инструкцией количество. Чаще всего их кормили местные жители... и перевязывали их, худо ли, хорошо ли, сердобольные дамы или старые местные аптекари! А когда наконец их отправляли, приходилось трястись еще двое-трое суток. Неудивительно, что в каждом составе мы имели огромный процент больных столбняком. Их распихивали по госпиталям, которые и так были битком набиты, где не хватало буквально всего. Ни антисептических средств, ни бинтов; о резиновых перчатках я уж не говорю!

- Я видел в четырех-пяти километрах от передовых позиций, - произнес Антуан с усилием, - хирургические передвижные госпитали, где кипятили инструменты... в старых кастрюлях... в обыкновенных печках...

- Это еще, на худой конец, можно объяснить. Трудно было справиться с наплывом... - Филип насмешливо хихикнул. - Спрос превышал предложение... Война не останавливается перед расходами! Она не считается с официальными наметками! Но вот что непростительно, друг мой, - продолжал он уже серьезным тоном, - это система мобилизации медицинского персонала - она была организована и проведена преступно! В распоряжении командования с первого дня имелись превосходнейшие кадры резервистов. И что же? Когда меня послали в первый раз в инспекционную поездку, я установил, что такие крупнейшие специалисты, как Дейтч, Алуэн, работали простыми санитарами в госпиталях, которыми руководили врачи двадцати восьми, тридцати лет от роду! Во главе крупнейших хирургических госпиталей стояли невежды, которые в лучшем случае могли вскрыть простой нарыв и которые решали вопросы о серьезнейших хирургических вмешательствах, ампутировали направо и налево; и все это только потому, что у них были четыре галуна на рукаве, и они не желали считаться с мнением мобилизованных врачей, работавших под их началом, - будь то крупнейшие хирурги!.. Нам пришлось потратить месяцы и месяцы - моим коллегам и мне, - чтобы добиться самых неотложных мероприятий. Пришлось буквально все поставить вверх дном, чтобы пересмотреть инструкции и поручить эвакуацию раненых врачам-профессионалам... Чтобы отказались, например, от нелепого порядка загружать сначала наиболее отдаленные госпитали, не считаясь ни с серьезностью ранения, ни с тем, как срочно нужна врачебная помощь. Очень часто отправляли в Бордо или Перпеньян раненных в голову, которые, естественно, не доезжали до места назначения, потому что умирали по дороге от гангрены или столбняка! А ведь в девяноста девяти случаях из ста этих несчастных можно было бы спасти, если бы необходимая операция была произведена в течение полусуток! - Вдруг негодование его улеглось, и он улыбнулся: - А знаете, кто мне много помог в начале моей работы? Вы будете удивлены! Одна из ваших пациенток, друг мой! Да вы ее знаете: мать той девочки, которую мы с вами уложили в гипс и отправили в Берк.