Оливер Голдсмит - Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на востоке

Заветным желанием их великого монарха Петра было обзавестись крепостью где-нибудь в Западной Европе. Эту цель преследовали многие его замыслы и соглашения, но, к счастью для Европы, все они потерпели неудачу: Такая крепость в руках русских равносильна воротам шлюза: когда того потребовали бы соображения честолюбия, выгоды или необходимости, они могли бы затопить весь западный мир наводнением варваров.

Право, друг мой, у меня нет слов, чтобы выразить негодование, пробужденное во мне европейскими политиками, которые делают этот могущественный народ посредником в своих сварах. Русские пребывают ныне в состоянии между просвещенностью и дикостью, что более всего благоприятствует успехам на военном поприще, и если им удастся обрести опору в западных землях Европы, тогда жалкие усилия сынов изнеженности и раздоров не смогут вытеснить их оттуда. Плодородные долины и благодатный климат всегда будут служить достаточной приманкой для бесчисленных обитателей степей, нехоженых лесов и заснеженных гор.

История, житейский опыт и рассудок вкупе с природой раскрывают перед человечеством книгу мудрости, но оно не желает ее читать. Мы с ужасом смотрели, как крылатые полчища голодной саранчи, ничтожной в отдельности и гибельной в туче, облаками темнят дневной лик, грозя миру голодом. Мы видели, как она опускалась на изобильные равнины Индии и Египта и в мгновение губила труды и чаяния целых народов, не щадя ни земных плодов, ни зелени полей и превращая в устрашающую пустыню прекрасные земли. Мы видели, как мириады муравьев бесконечной лавиной устремлялись из южной пустыни, как они упрямо ползли, с неутомимым упорством пополняли редеющие ряды, сеяли опустошение на своем пути, тесня людей и животных. Когда же они пожирали все без остатка, огромные кучи их отравляли ими же созданную пустыню! Людские нашествия были точно такими же. Мало чем отличающиеся от лесных зверей, руководимые лишь инстинктом и голодом, дикари, как известно, несметными полчищами, неудержимо и одновременно устремлялись на мир из своих лесов и пещер. Готы, гунны, вандалы, сарацины, турки, татары - мириады людей, животных в человеческом облике, без родины, без имени, без законов своей многочисленностью подавляли любое сопротивление, разрушали города, обращали в прах империи, а затем, уничтожив целые народы и оставив за собой пепелище, они, в свой черед, становились жертвой нового неведомого врага, который превосходил их дикостью.

Прощай!

Письмо LXXXVIII

[Совет англичанкам обзаводиться мужьями, с подходящей к этому

историей.]

Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,

первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.

Воспитание лучшей половины человеческого рода в Англии полностью поручено заботам иностранцев, и учителя словесности, учителя музыки, парикмахеры, гувернантки тут все из-за границы, а потому и я подумывал, не открыть ли мне женскую академию, ибо в успехе можно было бы не сомневаться, затем что я и подавно чужестранец.

В этой академии я бы наставлял дам во всех таинствах супружеской жизни. Жены обучались бы там искусству управлять мужьями, а девицы - умению выбирать их. Женам я открыл бы секрет: в какой мере можно притворяться больной, не опасаясь вызвать отвращения, объяснил бы благодетельность колик в животе, а также светской высокомерной наглости. Девицам следует приобрести умение разбираться в претендентах на их руку и отличать педанта от ученого, гражданина от самодовольного тупицы, помещика от его коня, щеголя от его обезьяны, но главное, они должны постичь искусство управлять своими улыбками и знать, когда следует кокетливо хихикнуть, а когда залиться долгим старательным смехом.

Но я отказался от этого намерения, ибо какой смысл обучать, как управлять мужьями или как их выбирать, когда браки сейчас не в моде, и приходится радоваться самому плохонькому мужу. Безбрачие распространено нынче среди всех сословий. На улицах полно старых холостяков, а в домах девиц, которые в свое время отвергли недурные партии и вряд ли могут рассчитывать на что-нибудь теперь.

При таком положении вещей я могу дать прекрасному полу только один совет: как можно скорее обзавестись мужьями. Во всем мире не сыскать более плачевного зрелища, включая даже развалины Вавилона, чем шестидесятитрехлетняя девица на выданье или дряхлеющий холостяк, который порхает из гостиной в гостиную, выставляя напоказ парик с косицей и пару ушей. Одна является моему воображению ночным чепцом на подкладке или помадницей, а другой - декоктом или коробочкой пилюль.

Посему я еще раз настоятельно советую девицам обзаводиться мужьями. Пусть не отказывают старому поклоннику без веских на то причин и не отворачиваются от нового, не убедившись в его ветрености. Пускай недотроги не обвиняют мужчин в коварстве, кокетки не ищут долгого ухаживания, а родители не требуют от жениха состояния, равного приданому невесты. Касательно последнего, я мог бы привести доводы, которые заставили бы умолкнуть любого казуиста. Посему я начал бы с того, что разделил рассмотрение этого вопроса на пятнадцать параграфов, а затем sic argumentor {Так аргументировал бы... (лат.).}... Впрочем, не стану нагонять на нас обоих тоску и ограничусь индийской сказкой.

В устье реки Амидар, почти там, где она впадает в Каспийское море, расположен остров, редко посещавшийся обитателями окрестных земель. В этом уединенном уголке, богатом всем, чем могла одарить его дикая природа, жила царица с двумя дочерьми, которые были еще малютками, когда ей удалось спастись с ними с гибнущего корабля. Так они и выросли на острове. Однако, хотя юные девицы никогда не видели мужчины, а потому не имели ни малейшего понятия о сильном поле, в одной из девиц нетрудно было распознать черты недотроги, а в другой - кокетки. Старшая без устали внимала наставлениям благоразумной и осторожной маменьки, младшая часами любовалась своим отражением в ручье.

В этом уединении развлечением им служила рыбная ловля. Мать обучила их всем тайнам этого искусства: показала места, наиболее пригодные для ужения, объяснила, чем наживлять крючок в разные времена года и как наилучшим способом извлечь из воды чешуйчатую добычу. Так беззаботно и невинно проводили они день за днем до тех пор, пока однажды царица, которой нездоровилось, не попросила дочерей поймать ей на ужин осетра или акулу, которые, по ее мнению, не могли повредить ее желудку. Дочери повиновались и, насадив на крючок золотую рыбку - лучшую в таких случаях наживку, отправились на берег и, усевшись на камень, забросили позолоченный крючок в речную струю.

На противоположном берегу, чуть дальше, у самого устья жил юноша, искатель жемчуга, который от продолжительного занятия своим ремеслом превратился почти в амфибию и целыми часами мог находиться на дне без воздуха. Случилось так, что он нырнул как раз в тот самый миг, когда девицы расположились удить. Увидя наживку, которая показалась ему в самом деле золотой, он решил схватить ее, но в обеих руках у него уже были жемчужницы, а потому ему пришлось зажать рыбку в губах. Дальнейшее нетрудно себе представить: невидимый крючок тотчас впился в его челюсть, и, как ни старался юноша, освободиться он не смог.