Джон Голсуорси - Последняя глава (Книга 3)

- Весьма приблизительно, да и то по секрету.

- Очень жаль, - отозвался судья. - Насколько мне известно по опыту, в таких случаях защищаться не следует.

- Но ведь есть еще требование о возмещении убытков!

- Да, Адриан мне рассказывал. Ну, это уже пахнет средневековьем!

- А месть - это тоже средневековье, дядя Лайонел?

- Не совсем, - отвечал судья со своей сухой улыбкой. - Но я никогда бы не подумал, что человек, занимающий такое положение, как Корвен, может позволить себе такую роскошь. Посадить жену на скамью подсудимых! Очень неприятно!

Адриан обнял Динни за плечи.

- Никто не переживает этого так глубоко, как Динни.

- Вероятно, - пробормотал судья, - Корвен хотя бы положит эти деньги на имя Клер?

- Клер их не примет. Но почему ты не допускаешь мысли, что она выиграет процесс? Разве закон существует не для того, чтобы творить правосудие?

- Не люблю присяжных, - резко ответил судья.

Динни взглянула на него с любопытством. Удивительная откровенность.

- Скажи Клер, чтобы она говорила громко и отвечала кратко. И пусть она не острит: острить в суде имеет право только судья.

Он снова сухо улыбнулся, пожал ей руку и удалился.

- Дядя Лайонел хороший судья?

- Говорят, он беспристрастен и корректен. Никогда не слышал его в суде, но, насколько я знаю его как брат, он очень добросовестен и щепетилен, хотя иногда берет несколько насмешливый тон. А относительно Клер он совершенно прав, Динни.

- Я и сама все время это чувствую. Дело в папе и в этом денежном иске.

- Думаю, Корвен теперь жалеет о нем. Его адвокаты, наверное, сутяги. Ничем не брезгуют!

- Разве не для этого существуют юристы? Адриан рассмеялся.

- А вот и чай! Давай потопим в нем свои горести и пойдем в кино. Говорят, идет прекраснодушный немецкий фильм. Подумай, подлинное прекраснодушие на экране!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Скрип стульев и шорох бумаг, знаменующий переход от одной человеческой драмы к другой, затих, и "юный" Роджер сказал:

- Мы опускаемся в глубины правосудия.

Динни села рядом с сестрой и отцом. Ее заслоняли от Джерри Корвена Роджер и его противник.

- Это и есть те самые глубины, где лежит ложь или истина? - прошептала она.

Динни сидела спиной к залу суда, но слышала и ощущала, как он наполняется людьми. Публика безошибочно угадывала, что здесь пахнет если не титулами, то серьезным боем. Судья, видимо, тоже что-то почувствовал, так как укрылся за огромным цветным носовым платком. Динни подняла глаза к потолку: внушительная высота, что-то готическое. Над местом судьи неестественно высоко висели красные драпировки. Затем ее взгляд упал на присяжных - они рассаживались двумя рядами в своей "ложе". Ее сразу поразил старшина: яйцевидное лицо, почти полное отсутствие волос, багровые щеки, бесцветные глаза, а в выражении лица что-то и от барана и от трески сразу, не поймешь, чего больше. Его лицо напомнило ей одного из двух джентльменов с Саут-Молтон-стрит, и она решила, что он, наверно, ювелир. В конце первого ряда сидели три женщины; ни одна из них, безусловно, не провела бы ночь в автомобиле. Первая была полная особа с приветливым простоватым лицом солидной экономки. Вторая - тонкая, темная, худая, могла быть и писательницей. Третья - с птичьим носом, выглядела явно простуженной. Остальные восемь присяжных были мужчины - и до того разнообразны, что классифицировать их было трудно и утомительно.

Чей-то голос произнес:

- Корвен versus Кореей и Крум - иск мужа.

Динни судорожно стиснула локоть сестры.

- Если ваша милость соблаговолит...

Уголком глаза она увидела красивое лицо с небольшими бакенбардами, казавшееся под белым париком совсем багровым.

У судьи было лицо не то жреца, не то черепахи, все в складках, взгляд, ушедший в себя; судья внезапно вытянул шею, и глаза его, умные и бесстрастные, словно проникли в душу Динни; она показалась себе до смешного маленькой. И так же внезапно он втянул голову обратно.

Тягучий сочный голос огласил имена и общественное положение сторон, место их брака и жительства; затем голос смолк на минуту и продолжал:

- В середине сентября истекшего года, пока истец был в отъезде по делам службы, ответчица, не предупредив его ни словом, покинула свой дом и уехала в Англию. На пароходе находился также и соответчик. Защита утверждает, что они раньше никогда не встречались. Я же полагаю, что они встречались или, во всяком случае, имели полную к тому возможность.

Динни увидела, что Клер презрительно передернула плечами.

- Как бы там ни было, - продолжал тягучий голос, - бесспорен тот факт, что на пароходе они были неразлучны, и я докажу, что перед концом путешествия соответчика видели выходящим из каюты ответчицы.

Голос продолжал гудеть и закончил словами:

- Господа присяжные, я не буду касаться подробностей того наблюдения, которое было установлено за действиями ответчицы и соответчика, - вы услышите о них от свидетелей, людей многоопытных и почтенных. Сэр Джералд Корвен!

Когда Динни подняла глаза, Корвен уже занял свое место, и его лицо казалось высеченным из еще более крепкого дерева, чем обычно. Она увидела негодование на лице отца, увидела, как судья взялся за перо, а Клер стиснула руки, лежавшие на коленях; как "юный" Роджер прищурил глаза, старшина присяжных слегка приоткрыл рот, а третья женщина на скамье присяжных сделала усилие, чтобы не чихнуть; увидела грязно-бурый налет, лежавший на всем в этом зале, казалось, для того, чтобы загрязнить все, что есть розового, голубого, серебряного, золотого и даже зеленого в человеческой жизни.

Тягучий голос начал задавать вопросы, потом перестал задавать их; его владелец умолк, словно сложил черные крылья, и позади нее заговорил другой голос:

- Вы считали своим долгом, сэр, начать это дело?

- Да.

- Не было ли здесь предубеждения?

- Никакого.

- Ваше требование возмещения убытков - не правда ли, в наши дни это практикуется довольно редко среди уважаемых людей?

- Деньги будут положены на имя моей жены.

- Ваша жена дала вам как-нибудь понять, что желает вашей поддержки?

- Нет.

- Вы удивились бы, узнав, что она не примет от вас ни одного пенни, будь это деньги соответчика или иные?

Динни увидела, как подстриженные усы Корвена шевельнула кошачья усмешка.

- Я ничему не удивляюсь.

- Вы даже не удивились тому, что она ушла от вас?

Динни оглянулась на вопрошавшего. Так вот он, Инстон, о котором Дорнфорд сказал, что ему очень мешает отказ Клер говорить о своей жизни с мужем, - человеку с таким профилем и таким носом ничто не может помешать.

- Нет, это меня удивило.

- Но почему?.. Может быть, вы объясните нам, сэр, почему именно вы удивились?

- Разве жены обычно бросают мужей без объяснения причин?