Валентина Немова - Изъято при обыске

Конечно, так трезво я теперь рассуждаю. Тогда же медлительность Евгения очень задела меня. Он сказал:

— Ты хочешь, чтобы я тебя увидел и все вмиг забыл.

Я ответила:

— Да, только так. А если по- другому, то мне ничего не надо. — И снова стала писать Сергею. Съездила к нему в часть, закрепила наш с ним союз. Как уж он старался ублажать меня! Осыпал цветами. Полевыми, правда. Но ведь и в них есть свое очарование. Фотографировал в море цветов. Утопающую. Собирал на берегу какой-то безымянной тихой речки и дарил мне красивые камешки и ракушки…

Были у него, как видно, хорошие отношения с офицерами, и те не препятствовали нашим частым свиданиям с ним…

Пока мы с Сергеем мирились, Женька, узнав об измене своей жены, развелся с нею. Но я заупрямилась. Надоело мне шарахаться из стороны в сторону.

Эпилог к рассказу "Любовь про запас"

Случайная встреча.

Двое идут по тротуару: женщина, завернутая в длинный мужской плащ, и мужчина, одетый по-рабочему, в кепке, чуть сдвинутой на затылок. Женщина смотрит вниз, на влажный после дождя асфальт, в нем расплываются огни уличных фонарей; мужчина подался корпусом вперед, силясь разглядеть в темноте лицо женщины, приостанавливается.

Женщина медленно подходит к нему. Поняла голову, встрепенулась, узнав. Начала быстро снимать плащ. Сняла, повесила на руку, осталась в узкой юбке и кофточке с короткими рукавами. Под мышкой книга. У женщины тонкая, изящная фигура. Мужчина сосредоточенно смотрит на нее:

— Зачем ты сняла плащ? Ты простудишься.

— Что ты, Женя! Стало совсем тепло…

— Чей это плащ?

— Родственника мужа. Ты в ночную смену?

— Да.

— Но ты же работал только с утра.

— Работал. А теперь вот и в ночь.

— Тебя понизили?

— Я сам этого захотел.

— Почему?

— Мне еще рано обзаводиться чинами.

— Ты уверен? Но тебе везет. Тебе всегда дают больше, чем хочешь.

— Дают… Догонят, да еще добавят! — мужчина самоотверженно расхохотался.

— У меня тоже были неприятности, — женщина пристально посмотрела ему в лицо.

— Ну, в своих ты сама виновата.

— Может быть… В своих и даже в твоих… Ну, ладно, тебе пора…

— Я еще успею. Давай немного пройдемся.

И они не спеша идут параллельно трамвайной линии, мимо одной остановки, мимо другой. Женщина продолжает смотреть вниз, на влажный после дождя асфальт. Мужчина — сбоку — ей в лицо. Останавливаются на площади, возле огромной клумбы цветов.

— Да, — вздохнул мужчина. — Долго мы не виделись. А ведь ходим по одной дороге.

— Ты все надеешься на случайные встречи, которые ни к чему не обязывают, — в голосе женщины чувствуется усмешка.

— Нет, я ждал тебя. После объявления в газете о моем разводе.

— Но ты же хотел помириться со своей женой! — горячо, не скрывая обиды, воскликнула женщина.

— Хотел… Одна половина этого хотела. У меня же семья…

— Тебе надо было еще раз убедиться, какая у тебя семья.

Мужчина понурил голову:

— Разве плохо, что я убедился?

— Хорошо. Да. Но я за это время тоже в чем-то убедилась…

— В чем?

Женщина молчит.

Мужчина берет ее за плечи.

Она отпрянула.

Он опустил руки:

— Я просто хотел посмотреть тебе в лицо, в глаза… Приходи! Ты же первая вышла замуж…

Женщина смотрит в сторону.

На клумбах на длинных ножках покачиваются ромашки.

Мужчина наклонился, сорвал цветок, рассматривает его. Насвистывает что-то грустное.

Мимо проносятся наполненные светом и людьми трамваи. Мужчина отделил от ромашки нераспустившийся бутон и вдруг порывисто опустил стебелек цветка за отставший корешок книги, которую держит женщина. В руках у мужчины остался нераспустившийся бутон.

Почти незаметным жестом женщина прижимает книгу с цветком к груди.

— Приходи! Насовсем! Ты же не любишь своего мужа!

— Ты слишком самоуверен.

— Значит, ты меня не любишь больше?

Женщина хмурит брови. Лицо ее становиться виноватым.

Они идут к трамвайной остановке.

Со звоном тормозит трамвай.

Они стоят лицом друг к другу. Мужчина весь устремлен к ней:

— Приходи! Ты же этого так хотела! Приходи.

На остановке, кроме них, никого. Вожатый смотрит в окно, подает сигнал. Трамвай тронулся. Мужчина сделал движение за ним:

— Приходи!

— Нет! — как от боли, вскрикнула женщина.

— Что ж, мое дело было предложить, — сказал мужчина и на ходу заскочил в трамвай…

Если бы Женька проявил настойчивость, я ушла бы к нему от Сергея.

Почему он так быстро, даже резко отвернулся от меня? Этого я долго не понимала. До тех пор, пока вдруг, когда нельзя уже было что-либо изменить, не осенило меня, в чем тут дело. Обронила я в тот раз по неосторожности, от того, что слишком взволнована была неожиданной встречей и еще более неожиданным предложением, одну фразу, которой в эпилоге вовсе нет. Я не придала ей особого значения, тем более обидного для Женьки, но он, тоже будучи не в себе от того, что разговор наш принял непредвиденный оборот, истолковал мои слова по своему, неправильно, и обиделся…

И зачем только мы встретились с ним в тот вечер, когда ему надо было еще и на работу спешить?

Фактически расстались мы с ним по недоразумению, которые между любящими случаются гораздо чаще, нежели кому-то хотелось бы…

Кроме рассказа и уже упомянутых выше стихов, я посвятила ему много других. Конечно, не сатирических, а лирических.

Имя Евгений. Женька до сих пор звучит для меня, как музыка, как слово "любовь".

Но что же такое любовь, как я теперь думаю? Не что иное, как война — не на жизнь, а на смерть, которую ведем даже не мы, ныне здравствующие, а грядущие поколения, когда кто-то из нас, делая не тот, что нужен, выбор, препятствуют появлению на свет того, кто должен, по воле всевышнего, родиться. Таково мое убеждение.

Не суждено было нам с Евгением соединиться. Должен был от него у другой женщины родиться сын, позднее, возможно, кто-то еще. У меня же одна — единственная дочь от Сергея. Вот и все. Вся философия и психология. Судьба, одним словом.

Но главное, как мне теперь кажется, заключается в том, что я должна была испытать еще не пережитые тогда мною муки ада, какие только допустимы на земле. А предоставить мне такую возможность способен был лишь Сергей, всегда думавший об одном себе. Недаром же на станции Сенной, где он служил и куда я к нему приезжала, где было так хорошо, время от времени отвлекаясь от своего, вполне ощутимого, но почему-то все же неубедительного счастья, вспоминала я и твердила про себя совершенно неуместные в тех обстоятельствах стихи из школьной программы:

Вчерашний день, часу в шестом,

Зашел я на сенную.

Там били женщину кнутом,

Крестьянку молодую.

Ни звука из ее груди.

Лишь бич сверкал, играя.

И музе я сказал: "Гляди.