Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного

— Общественное

В субботу начала действовать школьная радиогазета. Я выступила первой. Кто бы знал как я волновалась перед выступлением! Словно какие-то клещи сдавили мне горло и не давали говорить. Я рассказала обо всем: о хороших учениках и о плохих; о дисциплинированных и о нарушителях порядка; о тех, кто добросовестно выполняет общественные поручения и о тех, кто смотрит на общественную работу как на нечто необязательное, обременительное. Цитирую:

"Вот например Валентина Середина из 8"б". Она очень старается хорошо учиться. Но, заботясь о себе, не уделяет внимания другим. Одноклассники выбрали ее организатором культурных мероприятий. Однако она не организует никаких интересных дел. И уже позабыла, что ей дали какое-то поручение. Весело улыбаясь, заявляет подружкам: "У меня никаких нагрузок. Я свободный человек! И так этому рада"! Зададим вопрос: "Может ли так рассуждать ученик, любящий свою школу?" Конечно, нет. Подобные мысли приходят в голову лишь тем, кто совершенно равнодушен к своим товарищам. Этих учащихся вполне устраивает то, что их самих уважают за хорошие оценки…"

Когда я вышла из радиорубки, меня со всех сторон обступили восьмиклассницы, загалдели:

— Юля!

— Юля!

— Эх, Юля!

— Ох, Юля! Мы твой голос не узнали. Может быть, это не ты выступала?

— Как это не я?

— А я думала не ты, — вплотную подошла ко мне Середина.

— Нет, это я тебя критиковала. А как ты себя в тот момент чувствовала? — Вместо Вали на мой вопрос ответили другие девочки:

— Она все покраснела и отвернулась к стене.

— Стыдно было?

— Стыдно.

— Подействовало?

— Еще как! Правильно ты поступила, сказав обо мне правду. — Валюша поникла своей милой головкой. Ее раскосые карие глаза опустились. Только светлые волнистые волосы по-разбойничьи торчали в разные стороны.

— Личное

"Юность, безгранично прекрасная юность, когда страсть еще непонятна, лишь смутно чувствуется в частом биении сердца, когда рука испуганно вздрагивает и убегает в сторону, случайно прикоснувшись к груди подруги, и когда дружба юности бережет от последнего шага. Что может быть роднее рук любимой, обхвативших шею и — поцелуй, жгучий, как удар тока".

Николай Островский

Выписала из книги эти строки и так захотелось помчаться к Алешке. Такое теплое, нежное чувство переполнило грудь. Но пока не поеду к нему. Не стану мешать ему готовиться к урокам. А может быть, он сам сегодня придет ко мне?

28/XI

Почему вдруг испортилось настроение? Потому, наверное, что давно не были с Алексеем наедине. Хотелось бы знать, как он себя чувствует в подобных случаях. Он сильнее меня. Ему, должно быть, легче. Да… А что стану я делать, когда придется надолго разлучиться? Когда уеду. Скучать, тосковать. А уехать все-таки придется. Скорее бы!

- * * *

Иван получил за диктант "двойку". Как бы не пал духом. И виновата в этом Таня Воробьева, которую он безответно любит и, сдается мне, никогда не разлюбит. И раскаивается, конечно, что "заварил кашу". Расхлебывать ее в одиночку так тяжело! Нина Чернова тоже безразлична к Иванушке. Мне кажется, она вообще не способна любить по-настоящему. К Новикову есть у нее привязанность. Но привязаться, привыкнуть она, по-моему, может хоть к кому, к любому, кто ее пожалеет и приласкает, как бездомную собачонку. Я ее то жалею, то ненавижу, то просто презираю. Ваня! Неужели ты влюбишься в такую слабую девушку? Нет! Этого не должно быть! скорее кончай волокиту! Недавно виделись с Ванькой и я у него спросила:

— Как ты относишься к Нине. — А он ответил, что не было бы ничего, никаких действий с его стороны, если бы на праздничном вечере он случайно не услышал слов, сказанных мне Тамарой Киселевой. Она вот что мне "выдала", придя к выводу, что я просто помешалась на Крылатове:

— Дожила ты, Юлька! Тебя уже с Ниной Черновой ровнять стали.

Ее ехидное замечание я пропустила мимо ушей. Никто не просил Томку лезть в наши с Лешкой отношения. Не настолько мы с нею близкие подруги, чтобы она совала свой нос в мои личные дела и высказывала мне свои "пожелания" при народе. В общем, меня уколоть ей не удалось. А вот Иванушку ее реплика задела. Будучи очень добрым, душевным человеком, он оскорбился за Нину. Посочувствовав девушке, начал на том же вечере ухаживать за ней. Может быть, уже и раскаялся в этом? Или намерен и дальше оказывать ей знаки внимания? Вопросов к Ваньке накопилось у меня достаточно. И ему придется на них ответить, хочет он этого или нет. Я привыкла со всеми, с кем дружу, откровенничать. И требую, чтобы каждый, кого посвящаю я в свои личные дела, в свои мысли, от меня тоже ничего не скрывал. Не считаю также нужным, беседуя с близким человеком, подбираться к его секретам окольными путями. Вопросы задаю прямо в лоб. Поначалу Ваньке не нравилось, что я слишком много хочу о нем знать. Потом он понял, что интересуюсь я его делами не из пустого любопытства, а из желания помогать ему в "личном" так же, как он помогал мне, и перестал передо мной скрытничать… Иван думает, что они с Таней порвали навсегда. А мне кажется: сколько бы она ни задирала нос перед ним, ей от него никуда не деться. События последних дней доказали, что из нас двоих права я.

В воскресенье, вернувшись от Тони Мудрецовой, узнаю: был Иван. Вообразив, что приходил он не один, а вместе с Лешкой, я страшно разволновалась. Поев за 5 минут, выскочила из квартиры. В подъезде темно: лампочка перегорела. Стараясь не оступиться, медленно спускаюсь вниз. Вдруг слышу: кто-то напевает, поднимаясь вверх. Прислушиваюсь и узнаю два знакомых голоса. Тани Воробьевой и Любы Уныловой. Проскользнуть мимо, не окликнув, совесть мне не позволила. Спрашиваю:

— Девчата! Это вы?

— Как слышишь, — шутят они.

— Ко мне?

— А к кому же еще?

— Ну что же, пойдемте, — смирилась я с необходимостью вернуться.

Зашли в квартиру. Они снимают пальто, шапочки, а я стою без движения, как истукан, и ругаюсь про себя: как же мне не повезло! Позарез надо к Ваньке, а тут они. Явились без предупреждения. Все бросай и их развлекай. А там, наверно, Лешка меня ждет, а он долго ждать не станет… В общем, надумала я отделаться от незапланированных посетительниц. Но только мирным путем. Какой интерес поругаться с кем-то, а после этого идти куда-то в гости? Начала я с того, что призналась:

— Девушки-красавицы, я ведь к Новикову собралась.

— Тогда ступай, а мы домой… — Они так быстро согласились отпустить меня, что я, обрадовавшись и не думая о последствиях, принялась извиняться перед ними за то, что не могу уделить им внимания:

— Честное слово, девчонки, я очень тороплюсь. Не обижайтесь, ради Бога.

Расшаркиваться перед людьми, которые являются к тебе домой, не договорившись с тобой об этом заранее, не стоит, наверное. Поймав меня на этой ошибке и почувствовав себя хозяевами положения, показали мне Воробьева и Унылова, на что они способны. Стали придираться ко мне, называть негостеприимной.