Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного

Успехом пользовалась головокружительным. Узнавала я всех, кто, как и я, был в маске и приглашал меня танцевать. Меня же? никто. Возможно, потому, что не ожидали увидеть. Наконец мне надоело быть инкогнито, я сдернула с лица маску. Присутствующие в зале старшеклассники и учителя так и ахнули. И захлопали в ладоши. Комплименты посыпались со всех сторон: как ты изменилась! Какая ты стала! Фигура! Прическа! Как научилась держаться. И макияж тебе идет. Пора, пора заняться собой. Ты теперь не школьница. Студентка! — каждый, кто приглашал меня на танец, считал своим долгом сказать мне что-то приятное. Многие, в основном девочки, высказывали сожаление, что нашего класса в школе больше нет, такие, мол, вы были активные, веселые, живые, такие мероприятия проводили интересные, а когда ушли, стало так вас не хватать, так скучно сделалось и муторно, что порою даже не хочется в школу идти.

Лешка на маскараде тоже присутствовал, правда, не в карнавальном, в обычном костюме. И вел себя по отношению ко мне, как обычно — довольно странно. То ли злился не меня за то, что я так расфуфырилась и привлекла к себе всеобщее внимание, отчего непросто было ко мне пробиться в перерыве между танцами, то ли по какой-то другой причине. За весь вечер и ночь, пока длился бал, подошел ко мне всего лишь один раз (когда я сняла маску) и заявил капризным тоном:

— Я узнал бы тебя даже в дерюге, не то что в этой распашонке! — а танцевать вообще не пригласил.

Я на него за это рассердилась, конечно, и в отместку не пригласила на "белый" танец, когда его объявили. Даже не подошла к Алешке, а он, возможного, рассчитывал на это. По его мнению, я должна была, как всегда, поклониться ему. При такой-то массе народа, одетая, как аристократка?! Это было бы уж слишком!

Короче говоря, опять нашла у нас с Алешкой коса на камень. Но я, привыкнув ссориться с ним, значения этой размолвке не придала, а потому согласилась прийти на вечер, который устраивал его десятый класс первого января в помещении другой, восьмилетней школы, директором которой был отец одной из учениц этого класса. Собираясь на вечеринку в ту школу, я даже представить себе не могла, что меня там ждет. Правда, испытывала некоторое беспокойство, посему наряжаться, как накануне, не стала. Надела одно из платьев старшей сестры, серенькое, уж не помню, из какой ткани, скомбинированное с черным, которое тоже очень мне шло. Мы с сестрой в молодости носили один и тот же размер, хотя она была немного полнее меня и пониже ростом. Лешка на этот вечер не явился. Я спросила у его товарища, которого в прошлом году частенько видела у Крылатовых, почему нет Алексея. Этого парня звали Кленов Андрей. Он был рослый, на полголовы выше Алешки, белокурый, красивый, на вид бесхитростный. Дружил с одной девочкой из своего класса, с Зиной Переваловой, о которой я уже говорила, когда рассказывала о том, как напала я на Крылатова на совместном заседании двух комитетов, ученического и комсомольского.

Она тоже была очень высокой, под стать Андрюшке, с длинными черными волосами, которые заплетала в две косы. Ее я тоже неоднократно видела у Алексея дома. У него частенько собирались одноклассники.

Тут надо кое-что пояснить, прежде чем дальше рассказывать о новогоднем вечере, состоявшемся в восьмилетней школе.

Прихожу я однажды без предупреждения к Алексею. Ворота и входная дверь дома не заперты. Прохожу через сенцы в переднюю. И останавливаюсь, пораженная. На полу огромная куча недавно выкопанного и подсушенного репчатого лука. Вокруг этой кучи, поджав ноги, сидят Лешкины одноклассники и, потихоньку переговариваясь, чистят лук. Готовят овощ на продажу. Лешкиного отца на поселке, где у Крылатовых был дом с приусадебным участком, звали луковым королем. Весь этот участок родители моего сердечного друга засаживали луком. Торгуя им, выручали неплохие деньги. Хорошо было и то, что справляться с урожаем по осени помогали Крылатовым друзья Алексея, не требуя за работу никакого вознаграждения.

Мой неожиданный приход, само собой разумеется, смутил парней и девчонок, занятых полезным для Крылатовых делом. Лешка, захваченный мною врасплох, тоже почувствовал себя не в своей тарелке и начал передо мной оправдываться, что-то растолковывать. Но я не разобрала, что он мне говорил. Я поняла другое: почему он так легко отошел от моего класса, оставшись на второй год в восьмом, и так быстро сдружился с другим коллективом. Он нашел подход к ребятам, которые были моложе его на год и намного слабей физически, даже самые сильные из них. Это я уразумела, но кое-что до моего ума не дошло, пока Андрей Кленов не выдал дружка своего со всеми его, как говорится, потрохами, разозлившись однажды не на шутку.

Оказывается, Алешка перешел Андрею дорогу, отбил у него девчонку, ту самую, черненькую, с длинными косами, которая, как и Андрюшка, была сантиметров на 10 выше его, Алексея. Польщенная тем, что Алешка обратил на нее внимание, настроилась Зина, что называется, встречаться с ним. А он, убедившись, что понравился ей, тут же отвернулся от нее (как было и со мной). И принялся ухлестывать за другой девицей из своего класса, за новенькой (не буду ее никак называть). Может быть, это была у него уже не вторая, а третья или десятая. Это неважно. Важно то, что отвергнутая Алексеем Зина ни в какую не желает вернуться к Андрею, как он ее ни уговаривает. А эта, новенькая в их классе, так и виснет на Лешке. Кто она такая? Дочь директора школы, в которой сейчас проходит вечер, так сказать, хозяйка бала. Какие у нее с Лешкой отношения? Ни он, ни она не считают нужным это скрывать, по-видимому, самые близкие. Андрюшка рассказал мне об одном случае, который произошел совсем недавно у Алексея дома, где, как обычно, собрался весь класс, чтобы помочь Крылатовым по хозяйству — перебрать начавшую расти в погребе картошку.

Перебрали, угостились самогоном, правда понемножку выпили. Девица эта тоже явилась. Но руки не пачкала. Дочь директора как-никак. Вокруг Лешиной матери крутилась, закуску готовила, в снохи набивалась. Стали домой расходиться, столпились в прихожей. Тут к этой красотке подошел Лешка. У всех на глазах запустил свою лапу к ней за пазуху. Долго там шарил, искал что-то. Наконец вытащил золотой медальон. Повертел его и назад засунул…

Я слушала повествование Андрея молча, стараясь не высказывать своего волнения. Но представив себе сцену с медальоном, не выдержала, вскрикнула:

— Вот даже как! — и попыталась сбежать от Андрюшки. Но он удержал меня, схватив за руку:

— Подожди, это еще не конец. Я понимаю, тебе больно. А мне разве не больно? Но я должен все тебе сказать, а ты должна меня выслушать, чтобы потом не ошибиться в жизни. Почему, ты думаешь, не пришел он сегодня сюда?