Ричард Хьюз - В опасности

Жаль, конечно, что не осталось никакой вещицы на память. У полковника в холле лежит на полу тигровая шкура: ты спотыкаешься об нее, и, естественно, следует рассказ о том, как он тигра убил. Жаль, что, когда ловишь бандита, не остается рогов или еще чего-нибудь, чтобы начать рассказ (я уверен, что для нашей полиции было бы хорошим стимулом при арестах, если бы после приговора судья присылал им подходящим образом оформленный слепок лица). И все же странно: если Ао Лин в самом деле бандит и убийца, почему у него нет ничего дьявольского в лице? Конечно, злодеи могут скрывать свою низость под личиной доброты - но не вечно же. Во время ареста - Дик читал об этом - маска невинности спадает, и лицо ошеломленного преступника искажается дьявольской жестокостью. Он же хоть убей не мог вспомнить ничего, кроме глупого удивления на лице Ао Лина.

Дик разыскал доктора Франгсона и стал расспрашивать. Правда ли, что Ао Лин бандит? В команде "Архимеда" доктор лучше всех знал китайцев.

Доктор Франгсон выслушал Дика терпеливо и с некоторой грустью.

- Откуда мне знать? - сказал он. - К тому же это не мое дело. И не ваше. Он, точно, пришел к нам с фальшивыми документами. Одно это обязывает нас арестовать его и передать полиции. Что он еще натворил - ее забота, а не наша.

Ответ был логичный. Но какой-то нелогичный голос все равно твердил Дику, что, посылая человека на расстрел, ты несешь за это определенную ответственность.

Он вдруг вспомнил девочку, лежавшую на тележке.

3

Покидая "Патрицию", капитан Абрахам оставил вместо себя первого помощника: пока кто-нибудь из его шестнадцати людей находится на "Архимеде", он будет с ними. Он им доверял в известной мере; до сих пор они проявляли большое терпение. Но он знал: достаточно маленькой искры, чтобы началась драка. А когда люди в таком состоянии, как моряки "Архимеда", дерутся, они дерутся насмерть, не выбирая средств.

Капитан Абрахам наблюдал за состоянием команды "Архимеда" очень внимательно: это входило в его обязанности, и от него, вероятно, потребуют конфиденциального отчета об их действиях.

Капитан Эдвардес, на его взгляд, сохранял душевное равновесие, если не считать инцидента с высадкой спасательной команды. Он выглядел обеспокоенным, и чем дальше, тем больше, но не как человек, расстроенный прошлыми событиями, а как человек, встревоженный предстоящим испытанием. Капитан Абрахам легко угадал, каким именно. Детальнейший разбор каждого твоего действия и мотива на протяжении всего шторма - не та перспектива, которой радуется шкипер. Капитан Абрахам выступал свидетелем на многих таких расследованиях. И знал, насколько склонны эксперты, располагающие всеми фактами и мудрые задним числом, объявить - несправедливо, но с полной убежденностью, - что человек действовал неправильно. Самое трудное при таком расследовании - исходить из тех знаний, которыми располагал капитан, отдавая команду: полностью отрешиться от всего, что выяснилось позже пусть даже несколькими минутами позже.

Что капитану Эдвардесу посчастливилось с помощниками, в особенности с мистером Бакстоном и мистером Раббом, Абрахам тоже отметил. Надежные люди, не подверженные эмоциям и компетентные, люди, на которых можно положиться. Из них двоих менее изнуренным выглядел мистер Рабб. И все же в нем было что-то странное. Свои обязанности он выполнял умело и тщательно, но словно бы избегал товарищей - видимо, затаил на них какую-то обиду. Капитан Абрахам не мог понять какую.

Когда все собрались в салоне на обед, капитан Абрахам продолжал свои наблюдения; но внешне это никак не выражалось. Он рассказывал истории. И отнюдь не о штормах.

Стул мистера Макдональда, разумеется, пустовал. Но о том, что старший механик пропал, знали только оба капитана, врач и мистер Сутер. Они объявили, что старший механик сдал и его переправили на "Патрицию". Им и в голову не приходило, что он упал за борт: они думали, что он прыгнул. А если прыгнул один, найдутся последователи. Пока об этом лучше помолчать.

Истории капитана Абрахама перетекали одна в другую, но никто особенно не слушал.

Порядок на судне налаживался. Плотники уже заменили сломанный стол, и палубные с машинистами опять сидели по отдельности. Главный стюард командовал в своем буфете, а два официанта-китайца в свежих куртках церемонно разносили еду.

В салоне, как правило, разговаривают немного, но тут было тише обычного; другой разницы вы бы не заметили. А капитан Абрахам продолжал свои рассказы. В конце концов он исчерпал их запас, и, поскольку примеру его никто не последовал, он, за неимением лучшего, принялся описывать Белиз (остальные, даже капитан Эдвардес, этого города не видели).

- Вам туда заходить не случалось, капитан? Нет? Местечко неплохое, в сухой сезон. Не Шанхай, конечно, - тихий городок. Но вид красивый, когда входишь в гавань, то есть если вам, как мне, по вкусу такие старые городки: он выглядывает из-за пальм и олеандров, вдали горы в дымке, а море испещрено островками и рифами, похожими... похожими...

Фраза повисла в воздухе, он не мог придумать, на что еще они были похожи, кроме как на островки и рифы, но никого это, по-видимому, не волновало.

Это идея, подумал Дик. А что если он выпустит китайца, когда придут в Белиз? Шансов у китайца было бы немного, но мог бы и уйти. По крайней мере, постарался бы. При мысли о том, как он проберется ночью в лазарет и выпустит арестанта, по телу Дика разлилось приятное тепло: он представил себе безмолвную благодарность Ао Лина. Представил, как встретится с ним, может быть, через несколько лет посреди страшной заварухи, в центральном Китае, и когда, кажется, все пропало, Ао Лин узнаёт его и тоже спасает ему жизнь (потому что китайцы ничего не забывают).

- Местность там болотистая, - непреклонно продолжал капитан Абрахам, большинство домов стоит на сваях красного дерева. Они все деревянные, с жалюзи, эти дома, и стоят на ходулях из красного дерева. Когда-то торговля красным деревом процветала, это был оживленный маленький порт, потому что главный местный продукт - красное дерево. Валили его негры в лесах, где белому не выжить, и сплавляли по реке. Но я слышал, красное дерево теперь не в чести. Торговля сократилась вдесятеро. Нищета страшная. Теперь сами эти негры приплывают по реке - их больше, чем бревен. Вот странное дело! Какой-то модник в Европе говорит: "Хватит с меня тяжелого красного дерева", - не имея в виду ничего дурного. А результат? Не успеешь оглянуться плывут по реке эти негры, мертвые! А я лично люблю пообедать за хорошим столом красного дерева.

Дик вообразил, как китаец ночью выскальзывает из своей темницы; наутро - крики, переполох. Изможденные негры с тамтамами охотятся за ним, чтобы получить премию. Китаец отчаянно шлепает по болоту, на него кидаются змеи, он спотыкается о корни, все глубже уходит в джунгли, а вокруг неотвратимо сжимается полицейское кольцо... Картина была не менее увлекательная, чем рассказ капитана.