Тамар Майерс - Переполох с чертополохом

- С Утко? - тупо переспросила я.

- Да, с этим хрычом, который в мой кафетерий заходит. Он все время со мной заигрывать пытается. А ведь меня за это в два счета вышибить могут.

- Утко - это его настоящее имя, или кличка?

Сьюзен пожала плечами. - Представления не имею. Но в физиономии его утиного мало. Огромные оттопыренные уши, зубы длиной в полмили. Скорее, он на крысу похож. Чтоб я с ним на свиданку пошла? Бр-рр!

Мозг мой лихорадочно заработал. Огромные оттопыренные уши, длинные зубы... Уж не тот ли это лопоухий тип, которого я видела в Пайн-Мэноре? Если это он, то за мной или за моими близкими охотились уже трое неизвестных. Жизнь моя все больше походила на один из фильмов в стиле Мартина Скорсезе.

- Скажи, этот... Утко не в зеленом комбинезоне ходит?

Настал черед Сьюзен удивляться. - Ты его знаешь?

Лишний раз запугивать дочь без надобности мне не хотелось. С другой стороны, я не могла умолчать о возможной опасности, пусть даже и призрачной.

- Видишь ли, Сьюзен, вчера вечером, на церковном аукционе я приобрела одну картину, - начала я. - И отчего-то тут же сделалась необычайно популярной. Так вот, к сожалению, похоже, что моя популярность распространилась и на вас с бабушкой.

- Неужели Утко вхромосомился в бабушку?

- Вхромосо... - Я уже давно не поспевала за современным молодежным жаргоном. - Слава богу, нет.

- Ясно. - Мне показалось, что Сьюзен разочарована.

- Однако к бабушке приезжала домой женщина, которая тоже была на аукционе, - добавила я. - И Фредди твой на аукционе присутствовал. Насчет Утко точно не знаю, однако сегодня я его встретила в доме для престарелых, где живет бывшая владелица картины.

Сьюзен нахмурилась. - Что-то я не въезжаю. И какая между ними связь?

Я вздохнула. - Сама не пойму. Но только положение усугубляется. Гилберт Суини, который пожертвовал эту картину для аукциона, сегодня утром покончил самоубийством.

- В доме для престарелых?

- Нет, там проживает его мать. Это долгая история.

- Выкладывай, - потребовала Сьюзен. - Мне все равно делать нечего.

Я ушам своим не поверила. Дочь добровольно предлагает мне задержаться. От волнения у меня в горле пересохло. - У тебя есть что-нибудь холодненькое?

- Естественно. Чем тебя угостить - соком, колой, пивом?

Меня так и подмывало попросить пива. Сам факт, что Сьюзен предложила мне спиртное, говорил о том, что она видит во мне скорее взрослую подругу, нежели сварливую родительницу.

- Сок, - выбрала я. Умной и понимающей матери ничего не стоит найти общий язык с дочерью без помощи алкоголя.

- Только он с зельем.

Я похолодела. - С чем?

- Ну, с мякотью. - В голосе Сьюзен послышались нетерпеливые нотки.

От моего вздоха облегчения заколыхались занавески. - Это замечательно.

Пока Сьюзен ходила за соком, я осмотрелась по сторонам. Что ж, обстановка, определенно, была взрослая. Ни дурацких плакатов с рок-идолами, ни прочей подростковой мишуры. Первой в квартире поселилась Джинна, поэтому ее вещей было больше, однако и Сьюзен привнесла кое-что свое. Обрамленный офорт Роберта Бута "Закат над Пальметто" (*Пальметто - шутливое название штата Южная Каролина), с автографом, который я подарила дочке на прошлое Рождество, красовался на стене за моей спиной. На телевизоре стоял фотоснимок, сделанный на 70-летие моей мамы, на котором были изображены мы с ней вдвоем. Рядом разместилась фотография Чарли, брата Сьюзен. Зато бросалось в глаза отсутствие каких-либо предметов, связанных с Бьюфордом, ее папашей.

- Излагай, ма, я ловлю ухом, - провозгласила Сьюзен, вручая мне пластиковый стакан, наполненный до краев.

- Но только с одним условием, - сказала я и отхлебнула холодного сока. - Это должно остаться между нами. Лады?

- Могила, - серьезно ответила Сьюзен. Отодвинув в сторону колченогий журнальный столик, она уселась на пол, поджав под себя ноги.

- Эта картина, возможно, стоит целую кучу денег.

Глаза Сьюзен загорелись. - Сколько?

Я была польщена ее пылом. - Много. О такой сумме я никогда и мечтать не могла.

- Десять тысяч?

- А десять миллионов не хочешь?

Глаза Сьюзен полезли на лоб. - Что ты гонишь, ма?

Вместо ответа я выпила еще глоток сока.

- Извини за язык, ма, но мне послышалось, что ты сказала "десять миллионов".

- Совершенно верно.

- Ни хрена себе! Полный отпад! Так ты богата?

- Пока еще нет. Сначала эксперты должны оценить картину, а потом нужно выставить ее на подходящий аукцион.

- И когда ты это сделаешь?

- Вот тут-то и вся закавыка. Дело в том, что у меня нет нужных связей. У Роберта Гольдберга они есть, но, к несчастью, мы с ним повздорили. Вполне возможно, что мне придется самой везти картину в Нью-Йорк.

- Когда?

- Не знаю. А что, тебе не терпится, наложить лапу на часть этих денег? - Выпалив это, я тут же была готова лягнуть себя за глупость. Дорого бы я отдала, чтобы взять сказанное обратно, но, увы, слово - не воробей...

Глаза Сьюзен затуманились. - На какой лях мне твои деньги?

- Я имела в виду не все, а...

- Мама, я у тебя ни цента не возьму!

- Ты это серьезно?

- Видишь ли, ма, я хочу самостоятельно стоять на своих двоих. Да, за мою учебу в колледже заплатил па, но когда-нибудь я верну ему все, вплоть до последнего цента.

- Ну, это не обязательно, - сказала я. - У твоего отца денег куры не клюют, он от этого не обеднеет.

- Дело не в этом, ма, - терпеливо пояснила Сьюзен. - Мне приятнее считать, что я сама добилась того, чего хотела.

Я с изумлением уставилась на свою дочь. И куда только подевалась эта распущенная, бесшабашная и безответственная девчонка? Какие инопланетяне ее подменили, и когда?

- Черт побери, Сьюзен, ты меня восхищаешь! - срывающимся голосом проговорила я.

Сьюзен зарделась. - Ма, ты такая сентиментальная, - пробасила она. Только смотри, не расплачься, а то вся акварель по щекам растечется.

Я встала. Нужно было срочно уносить ноги, ибо в противном случае, расчувствовавшись, я могла все испортить.

- Только обещай, что будешь осторожна, хорошо? - не удержалась я. Ведь мы не знаем, что на уме у этих людей.

- А ты с Грегом поделилась?

- Я позвоню ему, как только вернусь домой. Да, кстати, мы ведь с ним помирились.

- Зашибись! - Сьюзен вскочила и порывисто обняла меня.

На прощание я чмокнула ее в щеку и, хотя Сьюзен нарочито долго утиралась, я понимала, что в глубине души она не возражает. Конечно, с моей стороны было бы вежливо, да и правильно, попрощаться с Джинной. К сожалению, я и думать о ней забыла.

Глава 17

Возвратившись домой, я тут же позвонила Грегу, но не застала его, и продиктовала автоответчику сбивчивое послание. После чего напрочь отрубилась.

Будильник я, должно быть, отключила еще во сне, потому что продрала глаза в двадцать минут одиннадцатого. Наглый Мотька, который обожает засыпать на моей груди, гнусно дрых, засунув мохнатую лапу в мой раскрытый рот.