Мария Романушко - Если полететь высоко-высоко…

– Мама, а почему дом чем старее, тем красивее?

Ходит и высматривает «старенькие хорошенькие домики».

Но музыки Антоше всё-таки очень не хватает. Он даже плакал несколько раз:

– Хочу музыки! Не могу так! Хочу музыки!

И это при том, что через дорогу от нашего дома – ресторан, и мы по вечерам буквально глохнем от музыки!

– Антоша, разве тебе мало музыки?

– Это НЕ ТА музыка! Хочу другой… – плачет Антон.

А у бабуси ни проигрывателя с пластинками нет, ни по телевизору ничего подходящего не передают. Здесь другое телевиденье – местное.

Но как-то вечером по радио передавали оперу, не помню, что именно, пели итальянские певцы. Так Антон весь вечер просидел у радио, буквально вклеился в репродуктор, задумчивый и отрешённый…

Самое, конечно, замечательное в Новомосковске – это Собор, уникальный памятник 18 века. Деревянный, девятикупольный… Это такое чудо, такая музыка, такая совершенная красота!… Местные жители уже привыкли к нему, а мы не можем налюбоваться. Антоша говорит о нём: «Наш Собор».

– Пойдём посмотрим на наш Собор. Как там сегодня наш Собор?…

А Собор каждый день – новый, неожиданный – в ясную и пасмурную погоду, на утреннем солнышке и на закате… Всё ходим и ходим вокруг него, выискивая новые точки обзора. Иногда ходим на крутой мост через Самару, и там стоим на ветру и смотрим на наш Собор, мощный и лёгкий, огромный и игрушечный одновременно – жемчужина украинского деревянного барроко.

Неужели здесь когда-то шла служба?…

(И могла ли я подумать тогда, что настанут такие времена, когда под сводами этого Собора опять затеплятся свечи, и запоёт церковный хор, и батюшка с амвона возгласит: «Господу помолимся!» Могла ли я подумать? И что я буду стоять в толпе прихожан и молиться о своих любимых…)

Купания на Самаре… Бабушкины угощения… А мы приехали со своей гречневой кашей! Ничего, кроме каши, Антон есть не хочет. Бабушка обижается.

А по ночам я сижу на кухне за рукописями… Я и сюда взяла с собой работу, мне надо отрецензировать гору рукописей и, когда вернёмся в Москву, тут же перепечатать рецензии на машинке и отнести их в Детгиз. Бабушка огорчается:

– Ты так и не отдохнёшь совсем!

Здесь в парке, через дорогу от бабушкиного дома, – прекрасный качельно-карусельный городок, настоящее маленькое царство. Уж Антон накачался и накружился за этот месяц!… Такой красоты он ещё не видел в своей жизни.

А качели – это всегда ритм для стихотворчества. В Новомосковске, за этот месяц, Антоша сочинил чудесные стихи, которые я очень люблю.

А однажды вечером, уже темно было, и только луны фонарей светили среди густой листвы, Антон, медленно и в одиночестве, так как все ребята уж разошлись, крутился на карусели и пел в упоении такую песню, на ходу сочиняя её:

А с сестрицей Олей мы общаемся совсем мало. Хотя ей только три года, но она уже давно ходит в детсад. Не смотря на то, что у неё две не работающие бабушки в соседних домах. Но одна из бабушек (моя тётя Муся) – ещё недавно сама была заведующей детским садом. Поэтому отдавать или не отдавать Олю в детсад – это даже не обсуждалось. Конечно, ребёнок должен ходить в детсад!

А у меня на душе кошки начинают скрести, когда я подумаю, что осенью ты пойдёшь в детский сад… Всё-таки я – совершенно не детсадовская мама!

Шёл дождь… И мы бегали под дождём и чувствовали себя, как дома – как в Москве…

Антон уткнулся в меня и восторженно выдохнул:

– Какое у тебя дождевое платье!…

Ездили на несколько дней в село Вольное, где живут наши дальние родственники.

Замечательный троюродный брат – Борис Порфирьевич Коляда, на двадцать лет старше меня, никогда раньше не встречались. Он лесник, работает в местном лесничестве. Может говорить о своём любимом лесе двадцать четыре часа в сутки!

Здесь, в Вольном, Антоша познакомился с кроликами, телёнком, овечкой, курами и прочей живностью, от которой пришёл в полный восторг!

Мы с ним в селе занимались каждый своим делом – я сидела за пишущей машинкой (которая обнаружилась у Бориса), печатала рецензии для Детгиза. А мой сын был поглощён новыми знакомствами. Надо сказать, что хозяева дома – удивительно милые, обаятельные люди. Со всеми Антон общался на равных – и с дядей Борей, которому пятьдесят лет, и с его женой, улыбчивой тётей Наташей, и с их детьми – Людмилой и Анатолием, которым семнадцать и двадцать три года. Борис поражается:

– Это ж какое Антон должен был получить начальное образование, чтобы взрослому человеку интересно с ним было поговорить!

Первый день Антоша не отходил от клеток с кроликами. Всё время тянул Люду или Толю:

– Пойдём к зайчикам! Нет, не к зайчикам, а как же их… Ну, к этим штучкам!

Кончилось тем, что «эта штучка» расцарапала ему руку. Антон не хотел показывать мне, боялся меня огорчить.

Когда кроликами насытился, Люда повела его к соседям, у которых овца, маленькие поросята и цыплята. Сколько же было радости!… Антон влюбился в эту кудлатую овцу, обнимался с ней, как с любимой подружкой, и домой увести его было невозможно. «Пойдём к овечке!» – и всё тут. Овечка заслонила всех – и телёнка Каштана, маленького упрямца, с которым не очень-то пообнимаешься, и пушистых «штучек», коварно выпускающих коготки, и даже милого, игривого котёнка… Все были хороши, но кудлатая овца – лучше всех!

Конечно, я не всё время сидела за машинкой. Судя по горе фотографий, которые я потом напечатала, можно подумать, что я бегала за Антоном по пятам и только и делала, что щёлкала своей «Сменой»! Так что все самые лучшие эпизоды нашего пребывания в Вольном запечатлелись навсегда: вот Антошка широко шагает по деревенской улице следом за большой белой курицей, причём идут они очень деловито и – в ногу, и это очень смешно. Вот Антошка кормит цыплят… Вот общается с поросятами… Вот обнимается с овцой…

В Вольном Антон узнал две новые для себя травки – амброзию и калачик – и восторгался ими без конца. (Эх, не знали мы ещё о коварстве красавицы амброзии!…)

И только одна сложность была в Вольном.

Бабушка умоляла меня не брать в село пакеты с кашей: «Ты обидишь людей!» Не взяли. Антон ничего не ест. Совсем ничего! Только пьёт колодезную воду… Просит чаю, но ему дают компот, чай здесь как-то не принят. И он опять пьёт колодезную воду… Только пару раз пил молоко.