Мария Романушко - Карантин

“Что лучше, Ксюня, чай или уколы?” – “Чай!!!”

Напитавшись жизненной целебной жидкостью (+ апельсин!), мы уселись мастерить Львёнка. Как же Ксюше нравится всякое рукоделие! Она уже участвует в шитье и помогает мне делать стежки: стежков пять сделает, устанет, – дальше я. Отдохнёт, – опять тянет пальчики к иголке. Ещё парочка стежков, ещё парочка. Главное – она не боится иглы. (Только шприца боится!) Думаю, что через полгода она уже будет шить сама. А может, и раньше. Вон как она быстро научилась вырезать! Да как виртуозно! Ксюня быстро всё осваивает, если ей интересно.

А уж планы она сегодня строила!…

– Давай после Львёнка пошьём медвежонка! А потом зайчонка! И бобра. И хомячка. И котёнка…

– Постой-постой, Ксюня, дай сначала сшить Львёнка!

– Но ведь нам нужен ПЛАН! План на дальнейшую жизнь: что мы будем делать. Чтобы нам знать.

– Да, план нам необходим. Давай его даже запишем.

Ксюша диктует, а я записываю:

ПЛАН НА ДАЛЬНЕЙШУЮ ЖИЗНЬ

Пошить:

1) Тигрёнка!

2) Медвежонка!

3) Мышонка!

4) Соску! С ручками, ножками и рожицей! вот смешно будет!…

5) Бобра.

6) Цаплю.

7) А ещё буквы! Помнишь? Ты обещала.

– Ну да, буквы! С рожицами. Чтобы смешно было. Мягенькие…

Несколько дней назад сон ужасный приснился: что мы в гостях у Коли Шастина, а у него что-то с позвоночником, какая-то тяжёлая болезнь. И меня охватила тревога, и я попросила Гавра дозвониться Шастину: пусть заедет к нам хотя бы на три минутки! Чтобы увидеть его и удостовериться, что с ним всё в порядке. (А заодно и решить вопрос о Ксюшиных уколах).

И вот, 14 октября, вечером, когда тихонько звучала Ксюшина любимая медитативная музыка, и мы пришивали Львёнку последнюю лапу, в дверях палаты… возник Коля Шастин! В белом своём халате, со стетоскопом, торчащим из нагрудного кармана этакой хризантемой.

Вошёл, привалился к дверному косяку, глаза округлились и тихонько ползут на лоб… Даже сказать ничего не мог в первую минуту от изумления и неожиданности.

Наконец, дар речи вернулся к нему:

– Ну вы, ребята, тут обжились… Ну вы даете! Это надо же!…

Он сел на топчан, и всё оглядывал наши стены, и даже головой помотал, чтобы, видимо, рассеять это странное видение, – но оно не рассеялось.

– Как здорово, что ты приехал, Коленька! Чаю хочешь?

– Хочу, конечно, ты же знаешь: я водохлёб. Но – некогда. Я действительно на три минуты.

Вид у него был очень усталый. Когда-то Коля был моложе меня, но теперь мне так не кажется: работа детского хирурга-травматолога не обладает омолаживающими свойствами. Здесь, как на войне: один год идёт за два, а то и за три…

– Радуйся, что видишь живого Шастина. Могла бы и не увидеть уже, – сказал он.

– ???

– Вчера на меня наскочил “камаз”. Знаешь, что это такое?

– Знаю…

– Чудом остался жив.

– Сегодня – Покров. Богородица тебя спасла. Когда это было?

– В двенадцать часов.

– Ночи?

– Дня. Прости, спешу. Какие у вас проблемы?

– Ксюше колют гормоны от аллергии. Мне кажется, её уже перепичкали. Боюсь, придётся в скором времени лечить её от гормонального перенасыщения… Одним словом, Коля, хочу отказаться от уколов. Что ты скажешь?

Коля осмотрел Ксюшино тельце, послушал сердечко, пощупал пульс. Задумался устало…

– Вообще-то, преднизолон люди принимают годами – и ничего, – сказал он.

– Но люди принимают годами и алкоголь, и наркотики. А как на самом деле ? Скажи мне правду.

Он помолчал и сказал со вздохом:

– Конечно, гормоны – это не подарок. Они ударяют по всему организму.

Так я и думала! Так я и чувствовала. Я ведь вижу последние дни, вижу, что Ксюше как-то не можется . Что-то нагнетается у неё внутри. Какой-то нездоровый жар… Я чувствую это седьмым чувством.

Так, Коля, спасибо за откровенность. От гормонов мы отказываемся. Налегаем на зарядку, массаж и водные обтирания. С Божьей помощью мы её одолеем – эту сывороточную болезнь! А потом и палочки победим. Постепенно… Не может же организм бороться сразу с двумя болезнями. Ведь аллергия эта, по сути, – отравление организма. Отравленный же организм, да к тому же обессиленный дифтерией, не может бороться с палочками.

Шастин унёсся так же стремительно и неожиданно, как и возник… Неуловимый Шастин. Вездесущий Шастин. У него было так мало времени, что мы договаривали, сбегая по лестнице. Говорили всё о тех же гормонах, об анализах, о палочках… И я даже не успела сказать ему, какой он замечательный, и чтобы он ради нас всех берёг себя. Ну, хоть чуть-чуть! Потому что жизнь без Коли Шастина совершенно не мыслима! Мне хотелось крикнуть ему вслед: “Коля, живи долго, пожалуйста!” – но его уже и след простыл… Был – или не был?…

Конечно, был! И есть. И будет всегда. БУДЕТ ВСЕГДА!

14.10.94. Пол-второго ночи. Значит, уже 15 октября, суббота.

Весь день, с перерывом на прогулку и прочую больничную житейскую суету, шила Ксюше Львёнка. И пошила! Вот, она уже спит с ним в обнимку… Уже влюблена в него по уши.

Львёнок вышел замечательный. Он даже стоять умеет! Это для меня самой большая неожиданность. Ксюша говорит: “А ты, Лисичка, оказывается, волшебница! Так много всего умеешь!…”

И радостно это слышать, и грустно.

Грустно оттого, что вот надо было попасть в больницу, чтобы ребёнок наконец узнал, на что способна его мама. Так как дома у мамы слишком много времени уходит на готовку еды, уборки бесконечные и стирки нескончаемые… Нет, конечно, мы и дома много чем занимаемся, но без такого погружениея, как здесь.

Так вот, оказывается, для чего нужен отпуск! – догадалась я. – Чтобы с ребёночком вволю наиграться, наобщаться; чтобы хотя бы месяц не думать о готовке и стирке. Множество людей именно так и отдыхают каждый год. Я же так не отдыхала никогда в жизни…

Вот, “пофартило” залететь с дочкой в больницу. Конечно, отель у нас – не “пять звёздочек”. Хотя в каком пятизвёздочном отеле вы найдёте такой уют, какой мы сотворили с Ксюшей в нашем замызганном, обшарпанном боксе? – Нигде вы не найдёте такой красоты и такого уюта!

Врачи на обходе: “О, у вас тут целая выставка!”

Раздатчица еды: “В вашу палату заходишь, как в музей!”

Медсестра Галина Павловна: “Как же у вас красиво!…”

Дежурный врач: “И как вам удалось из такой страшненькой палаты создать такую красоту?”

– Постепенно… – отвечаем мы.

Доброе утро, наше милое Дерево в окне! За окном – но как будто прямо в комнате. Весь день ты живёшь, сияешь листвой, лопочешь, являешь нам удивительных птиц, блики и тени.

Весь день (и всю ночь) живут на стенах комнаты изменчивые живые тени…

И я себе сказала: “Мы вовсе не в больнице. Мы в санатории, где лечат дифтеритных детишек. Такой дифтеритный санаторий. А что?”