Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

Между тем бедная Лоранса одиноко жила в Сен-Мандэ со своим запутавшимся в долгах Трубадуром; она была беременна и все лучше узнавала дорогу в ломбард, "где исчезли - и навсегда - ее бриллианты и чудесная кашемировая шаль". Монзэгль попросил тестя стать его поручителем - он пытался взять в долг пять тысяч франков. Бернар-Франсуа, полагая, что следует "пресечь мотовство" Монзэгля, "этой новой бочки Данаид", отказал наотрез. Лоранса мучительно страдала от подобных ссор, у нее чуть было не произошел выкидыш. Госпожа Бальзак чувствовала себя "как в аду", видя, что за дочерью нет никакого ухода: "Юная восемнадцатилетняя женщина и двадцатичетырехлетний акушер, которого никто не знает; достаточно только взглянуть на него, и вы побоитесь доверить ему даже кошку". Наконец тревога миновала, и в апреле 1822 года госпожа Бальзак отбыла в Байе.

Оноре остался в Вильпаризи в обществе отца и бабули. Если бы не строгий надзор, он бы охотно проводил весь день в "доме на околице". Там его принимали довольно любезно. Но дружбы ему уже недостаточно; он хочет большего.

"Когда я вас увидел впервые, чувства мои пришли в волнение... Ваш возраст для меня не существует, а если я и вспоминаю, что вам сорок пять лет, то я вижу в этом лишнее доказательство силы моей страсти... Так что ваши годы, быть может, и делали бы вас смешной в моих глазах, если б я не любил вас, теперь же это, напротив, только сильнее привязывает меня к вам, чувство мое становится только острее, и то, что это кажется странным и противоречит общепринятым взглядам, еще усиливает мою любовь... Один я могу по достоинству оценить ваше очарование".

Если госпожа де Берни отвергает его клятву верности, если она предлагает ему лишь дружбу, то он перестанет с ней видеться. Чего она страшится? "Ходячей морали, обычаев, презрения окружающих?" Он знает, что она придерживается "философических принципов", то есть морали XVIII века. Если она искренне разделяет эти идеи, то ведь из них "следует, что мы умираем бесповоротно, что нет ни порока, ни добродетели, ни ада, ни рая и нам надлежит руководиться лишь следующей аксиомой: старайся испытать в жизни как можно больше радостей". Если они станут любовниками, это не только не обесчестит ее, а, наоборот, послужит к их общей чести.

День за днем он посылает ей страстные послания, часто Они по-настоящему прекрасны. Бальзак всякий раз пишет черновик, а то и два, и, переписав письмо набело, сохраняет эти черновики. Он даже отваживается делиться с нею своими философскими раздумьями. Оноре знает, что она умна, и надеется заинтересовать ее, описывая ту цепь сознания, которая, по теории Лейбница, протянулась от монады к человеку. "Он говорит, что деревья уже по одному тому, что они рождаются и растут, наделены сознанием, правда крайне смутным". Лора де Берни все это выслушивает, улыбается, а затем приказывает молодому философу не говорить ей больше о любви. В противном случае она перестанет с ним видеться.

Бальзак - госпоже де Берни:

"Думаю, что я верно понял ваше письмо. Это - ультиматум. Прощайте, я в отчаянии, но предпочитаю муки изгнания танталовым мукам. Вы-то ведь не страждете, и потому, думаю, вам безразлично, что со мной может случиться. Если угодно, считайте, что я вас никогда не любил! Прощайте..."

Разумеется, он и не думает порывать с нею. Да и она сама вряд ли этого хочет. Ведь так сладостно знать, что тебя и в сорок пять лет обожают! Правда, ее юный поклонник несколько неуклюж, родители его довольно вульгарны и не могут нравиться крестнице Марии-Антуанетты. Что за важность! "Цветы вырастают и на навозе", а у нее достаточно вкуса, чтобы угадать: человек, который пишет такие письма, весьма далек от посредственности. Из-под его пера выходят плохие романы. Но так ли уж они плохи? Она поможет юноше узнать свет и женщин, она вдохновит Оноре на другие произведения, достойные его таланта. Итак, оба каждый день делают вид, будто собираются расстаться. И, подобно влюбленным героям Мольера, возвращаются на сцену, один из правой кулисы, другая из левой, а встретившись, улыбаются друг другу. Однажды вечером, распростившись, Оноре вернулся и нашел госпожу де Берни в задумчивости; они присели на скамью, вокруг - окутанный тьмою сад, над головой - мерцающие звезды. Она впервые подарила ему поцелуй.

Бальзак - госпоже де Берни:

"Думаете ли вы обо мне так же неотступно, как я думаю о вас? Любите ли вы меня так сильно, как говорите?..

Как вы были хороши вчера! Много раз вы являлись мне в мечтах, блистательная и чарующая, но признаюсь, вчера вы превзошли свою соперницу - единственную владычицу моих грез; правда, на ваших устах не играла кроткая улыбка, но во всем остальном вы как две капли воды походили на ослепительную красавицу моих сновидений, а ведь я щедро наделял ее божественной прелестью и огорчался, что вам не дано быть такой. Не говорите мне о своем возрасте, ибо я рассмеюсь вам в лицо; слова ваши звучат как дурная шутка, даже мой колченогий спутник и тот сказал бы, что вам больше тридцати лет не дашь!

Признайтесь, на вас было то самое облегающее платье, что и в воскресенье, и вы вновь надели его вчера, зная, что на сей раз никто не скажет, будто это ради меня; к тому же вам хотелось меня порадовать и заставить забыть, что на голове у вас эти противные папильотки. Однако если бы вы хотели меня совсем осчастливить, то поздоровались бы со мной так же нежно, как попрощались".

Некоторое время она еще не отваживалась на последний шаг. Не раз она уже почти уступала, но в решительную минуту уклонялась.

"Ничто не помешает мне, - писал Оноре, - быть у садовой ограды в десять часов, и я буду ждать хоть до утра, думая о той, которую я уповал здесь встретить. Так сладостно ждать, даже потеряв надежду".

Однажды вечером она сделала вид, будто уходит, потом возвратилась и, застав его в саду, уступила.

Бальзак - госпоже де Берни, начало мая 1822 года:

"О Лора! Я пишу тебе, а меня окружает молчание ночи, ночи, полной тобой, и в душе моей живет воспоминание о твоих страстных поцелуях! О чем еще я могу теперь думать? Ты завладела всеми моими помыслами. Да, отныне моя душа неотделима от твоей, и, куда бы ты ни пошла, я всегда буду следовать за тобою.

Перед моим взором неотступно стоит волшебное видение, исполненное нежной прелести; я все время вижу нашу скамью; я ощущаю, как твои милые руки трепетно обнимают меня, а цветы передо мной, хотя они уже увяли, сохраняют пьянящий аромат.

Ты полна опасений, и тон, каким ты их высказываешь, раздирает мне сердце. Увы, я больше, чем когда-либо, уверен в том, в чем клялся, ибо поцелуи твои ничего во мне не переменили. Впрочем, нет, я и впрямь переменился, я безумно люблю тебя".

Воспоминание о Руссо преследует Оноре, и он называет госпожу де Берни "милая моя матушка". Ему очень трудно расставаться с нею. Иногда, распрощавшись со своей возлюбленной поздно вечером, он затем возвращается в сад, одиноко сидит "на заветной скамье" и, сиротливый, печальный, предается раздумьям. Когда он приходит домой, все кажется ему тусклым, бесцветным. "Улыбка бабули была мне неприятна, голос отца больше не радовал, и я стал проглядывать газету со слезами на глазах". Даже раскатистый смех славной мамаши Комен, которая читала "Жана-Луи" и приговаривала: "Ах, сударь, до чего ж потешная книга!" - больше не доставлял Оноре никакого удовольствия. Он пишет Лоре: "Господи, уж лучше бы я не появлялся на свет... Я чувствую себя таким несчастным - и когда я один, и когда бываю на людях".