Игорь Оськин - Блажен, кто смолоду был молод

А вот она сказала после месяца разлуки:

— Я так ждала тебя, Валентин.

Он не посягал на соитие. Как-то сделал слабую попытку намекнуть, она промолчала («намек поняла…» или нет?), он тоже. И слава богу, иначе точно бы женился. В конце концов моральные понятия заставили откровенно сказать:

— Ты мне очень нравишься, Тома, но я не смогу на тебе жениться.

Вскоре они расстались. Потом как-то встретились, прошлись от ее дома к мостику на Фонтанке, постояли, посмотрели на воду, на Летний сад, на подступающую белую ночь.

— Хорошие мы с тобой человеки, Валентин, — вдруг негромко сказала она.

Так и застряли в памяти эти щемящие слова. «Майне эрсте Либе», — говорит ему внутренний голос всякий раз, когда оказывается близ ее дома (немцы – сентиментальный народ).

Тетя Нина дала практический совет:

— Если у тебя есть девушка, ты обещай на ней жениться…

По смыслу дальше следовало: и прелюбодействуй. Нет, он так не мог – ни по Евангелию, ни по советскому моральному кодексу.

Школьный друг Игорь Сорокин сказал:

— Одному приятелю под 30, говорил, что так и не видел любви, недавно женился.

— Как же он?

— Так ему уж пора!

Еще одно знакомство было в хоре. Мила – жизнерадостная хохотунья, умненькая, изящная – решила (насколько он понял) выйти замуж. За него. Неизвестно, был ли он первым в списке, но он не видел ничего предосудительного в ее намерении устроить свою семейную жизнь. Некоторое время с удовольствием встречался с ней, потом опять сказал свое тупое:

— Мила, ты очень хорошая девушка, и я женюсь… (замялся) когда мне будет под 30.

Не закончил фразу: «женюсь по разумению».

— Упустил ты невесту, — сказала ее подруга, когда Мила вскоре вышла замуж.

Были еще совсем короткие знакомства, но – не выпадал жребий на романтическую любовь.

В сексуальном просвещении старший товарищ всегда помогает младшему. Вася Клюшин на пять лет старше. После их совместной подготовки к экзамену и его сдачи они выпили и пошли кобелировать. Вася нашел двух баб. Одну, разухабистую, с одутловатой рожей, он увел с собой. Потом рассказал, что трахнул ее прямо на улице, за забором; пожаловался – полы шинели поддували холодный воздух. 11)

А ученые прямо-таки издеваются: «позднее начало половой жизни наблюдается у лиц с более развитым чувством ответственности, исповедующих определенные нравственные ценности, и в то же время трудно общающихся, менее уверенных в себе, более тревожных».

О том, что есть другие люди, способные на всё ради секса, он узнал еще в детстве. Страшная история произошла в соседнем доме. Рабочие копались в подвале, пришли к матери, управдому: «Тимофеевна, там вроде бы трупы». Мать вызвала милицию, откопали два детских трупа. Выяснилось, что мать этих детей живет в этом подъезде, потеряла мужа на войне, сожительствовала с мужиком, хотела за него замуж. Он отказался – из-за детей. Тогда она затопила на ночь печку, закрыла заслонку, от угарного газа дети умерли. Она снесла их в подвал и прикопала. Соседям сказала, что дети поехали на Приморский парк отдыха и не вернулись. Она не была сумасшедшей. Очевидно, она очень хотела секса. 12)

Понять эту историю он не может, душа цепенеет от ужаса.

Мечта.Он стал петь в хоре Выборгского дворца культуры. Как посоветовала педагог в консерватории. И потому что мечта осталась. 13)

Петь в хоре трудно. Он на левом фланге – баритон в басовой группе. Сопрано или тенора поют главную мелодию, а он должен петь искаженную. Постепенно научился. Проявил способности – через год был принят в вокальную группу. Этой чести удостаивалась немногие хористы.

Педагог – Петр Петрович Гусев, бывший солист императорского Мариинского, а затем Кировского театра. На фото в театре он князь Светозар в «Руслане и Людмиле». Бас на партиях второго плана. Теперь ему под шестьдесят. Плотный, высокий, немного горбится, лицо и весь облик шаляпинские. Голос его потерял силу, но вполне достаточен для показа техники пения.

Колесов ходил в дворец культуры три вечера в неделю: занятия в хоре, у Петра Петровича, у концертмейстера.

Таинства техники пения открывались перед ним. Его пение дома было самообманом. Самолюбование звуком, который отражался от стен маленькой комнаты. Правильное пение – это уходящий в зал звук, слабо слышимый поющему, а на верхних нотах – почти не слышимый, нечто вроде писка. Но тогда-то зал слышит хорошо, вплоть до последнего ряда.

Пение как физический процесс – это непрерывная подача воздушного столба от диафрагмы на голосовые связки и наложение на это поток резонатора – полости рта, горла, губ. Слова надо произносить так, чтобы поток не прерывался. Прижимать согласные звуки к гласным, не прерывать дыхание в течение музыкальной фразы. Тогда достигается правильная постановка голоса. Бельканто, кантилена.

На самом деле это возврат к младенческому возрасту. У каждого младенца – природная постановка голоса. Поэтому его крик пробивает все преграды, хотя у младенца совсем немного сил. Некоторые люди сохраняют младенческую постановку голоса, большинство теряет – как говорят, из-за неправильной одежды, осанки.

Самое же главное для правильного пения – снятие напряжения во всем теле: в ногах и руках, на лице (всегда улыбайся), и особенно в брюшном прессе. Может быть, это оказалось самым главным и тяжелым именно для него: не умел снимать напряжение, расслабляться. Но он видел, что Петр Петрович учит этому всех: держит руку на диафрагме у поющих учеников, кладет их руку ни свой живот, когда поет сам.

Стало ясно, что в своем консерваторском дебюте именно от зажатости он издавал что-то невообразимое.

Петр Петрович подбирал вокальные сочинения для учеников по их учебному назначению: для развития плавности звучания (кантиленности) у одних, четкости артикуляции у других…

Ему пришлось долго петь «Шуми, моя нива родная, осенняя радость моя». Неплохая мелодия, но петь два года тяжеловато. «Ночной зефир струит эфир, бежит, шумит Гвадалквивир» – Пушкин и Даргомыжский, это уже получше.

На песне ямщика «Аль опять не видать прежней красной доли» случился конфликт: Петр Петрович взволновался и произнес монолог:

— Не понимаю я этой холодности в современных молодых людях. Откуда это безразличие, отсутствие воодушевленности, узость души?…

Он промолчал. Что скажешь, если в этой песне он не слышал ни размаха удали, ни широты души. Салонная подделка. Он бы разгулялся на настоящей русской песне:

Выйду на улицу, гляну на село,

Девки гуляют, и мне весел о.

Чувства проявились на любимом романсе «Мне грустно, потому, что я тебя люблю». Пел с выражением.

Петр Петрович изредка перемежает уроки занятными комментариями: