Акпер Акперов - Незримый поединок [Повесть и рассказы]

Вызванный к майору Везирову — уже в который раз! — заключенный Евгений Мазуров стоял и покорно ожидал у дверей кабинета. «О чем сегодня он будет со мной? Снова начнет уговаривать? — невесело думал Евгений. — Оставили бы меня в покое. Чего пристали?». Майор с кем-то долго беседовал. Из-за дверей то и дело доносились обрывки живого, часто сопровождаемого восклицаниями разговора.

Наконец, двери кабинета открылись. Везиров остался у себя один.

— Заходите, Мазуров! — услышал Евгений его глуховатый, но приветливый голос.

Мазуров, прикрыв за собой дверь, поздоровался.

— Садитесь, — сказал ему майор, ответив движением руки на приветствие.

Сразу же Везиров заметил, что Мазурову сегодня не по себе. Выражение лица было какое-то неуверенное, глаза беспокойно перебегали с одного предмета на другой. Везиров не сомневался, что душу Мазурова что-то растревожило. Уклоняясь от взгляда майора, Евгений, тем не менее, первым начал разговор:

— Вы, наверное, довольны теперь моим поведением, гражданин начальник. В карты не играю, с заключенными не ругаюсь, дежурю исправно, вот от работы только отказываюсь…

Майор не торопился с ответом. Он решил не давать сегодня Евгению возможности разводить свою «философию» о неизбежности судьбы, о плохом настроении.

— Я давно хотел у вас спросить, — обратился майор к Мазурову. — Знаете ли вы о том, что вы настоящий трус?

— Я? Трус? Почему же? Чего я испугался?

— Если вы отказываетесь от работы, лодырничаете на производстве, значит, вы обыкновенный, жалкий трус…

— Но, позвольте, гражданин начальник…

— Нет, не позволю. Сейчас вы слушайте меня. Вашу трусость видят все. Вы не только не хотите работать, вы избегаете коллектива. Вы отлично знаете, что коллектив ставит перед собой положительные, полезные цели и борется за них. А вы бороться вместе со всеми не хотите, боитесь, что уголовная шпана, ваши друзья по грабежу начнут вас травить. А вы всего этого дрейфите, вы трус, жалкий человек…

Неожиданно Мазуров ответил на все эти обвинения молчанием. А Везиров продолжал:

— Я проверил вашу карточку в библиотеке. Как видно, вы парень грамотный, хотя и врете, что имеете только трехклассное образование. Вы, оказывается, читаете Горького, Маяковского, Шолохова. А вот такой ложью, таким притворством себя опутали! Не понимаю я вас, Мазуров! Посмотрите на свои руки!

Майор поднялся и подошел к Евгению. Тот, растерявшись, пытался, было, спрятать исчерченные синей тушью руки и заложил их за спину.

Но майор манящим движением пальцев попросил все-таки Евгения показать ему свои руки.

— Здорово получается! — Везиров горько усмехнулся. — Посмотрите, какие слова вы выкололи себе на коже: «Боже, спаси меня от друзей, а от врагов сам спасусь». Вот это да! Значит друзей вам не нужно. Бог нужен…

На правой руке у Евгения была еще одна вписанная в кожу надпись: «Не забуду мать родную», но майор не стал сейчас ее комментировать, так как собирался кое-что сказать Мазурову по поводу этой надписи.

На левой руке у Евгения, повыше локтя, было нарисовано сердце, пронзенное двумя скрестившимися стрелами. Майор мысленно прочел дугообразную синюю надпись над ними: «За любовь — любовью, за измену — кровью».

— Так, значит, на любовь матери, Мазуров, вы ответили сыновней любовью? Хороша любовь, даже писем матери не пишете.

— Мне стыдно ей писать, — глухо проговорил вдруг Евгений.

— Еще бы! — согласился майор. — Кстати сказать, Мазуров, вы ничего не пишете другому близкому вам человеку, своей жене, которая, кажется, очень вас любит и вы ее, по-моему, тоже любите. Или нет?

Майор заметил, как на висках Евгения выступили крупинки пота. Сидя на стуле, он весь как-то неловко изогнулся, старался смотреть в пол. И вдруг, будто встрепенувшись, неожиданно выпрямился и заговорил:

— Я прошу вас, гражданин майор! Ну, вот, прошу, очень прошу, — Мазуров часто, порывисто задышал: — Не надо им… Ну что им… Ничего не пишите. Что же мне им сказать?.. Не пишите, гражданин начальник, пусть думают, что нет меня. Просто нет — и все…

Евгений не мог больше говорить. Будто туманом ему заволокло глаза, все кругом приобрело мутный, серый цвет.

Состояние заключенного передалось Везирову. Он часто соприкасался с человеческим горем, но сейчас почему-то ему стало невмоготу. Усилием воли подавив в себе волнение, майор молча расстался со своим собеседником.

Наутро Евгений пошел в механический цех. Разговор с Везировым глубоко взволновал его, заставил многое передумать ночью. Но все же принять решение вернуться к станку он не мог. Он еще не видел свое будущее другим. Не знал как дальше сложится жизнь. Войдя в цех, не глядя по сторонам, направился к стоящему в углу станку, за которым работал мастер цеха заключенный Мачаберидзе.

Высокий, седой, плечистый старик, Мачаберидзе тщательно вытер ветошью замасленные руки и бросил поверх очков на Мазурова недоуменный, вопросительный взгляд. «С чего бы это явился вдруг?» — раздраженно подумал он. И стал навертывать на конец шпинделя патрон.

Убедившись, что Мачаберидзе не настроен начинать разговор, Мазуров сам заговорил:

— Как называется эта чертовщина? — и показал рукой на станок.

Мачаберидзе спокойно нажал кнопку выключателя и, неторопливо вынимая из кармана комбинезона сигареты, ответил:

— Коль не собираешься жениться, нечего и невесту выбирать, так кажется говорят у русских?

— Может, угостите сигареткой?

Мастер пристально посмотрел прямо в глаза Мазурова и, протягивая ему пачку сигарет, серьезным тоном проговорил:

— Я, молодой человек, курю более четверти века и, должен сказать, что свои всегда крепче.

Усмехнувшись и покачав рукой, в которой была зажата сигарета, Евгений, не говоря ни слова, направился к дверям.

Мачаберидзе не ожидал такой выходки и не хотел ее, он намеревался серьезно поговорить с Мазуровым. Пристально, сердито мастер провожал взглядом уходившего. Вдруг, он будто вспомнив о чем-то важном, крикнул вслед Мазурову:

— Ты долго будешь волынить, саботажник?! Бригаду позоришь. Вот увидишь, я пойду сегодня к Везирову!

Евгений даже не обернулся.

Но демонстративно уходя из цеха, Евгений отнюдь не находился в таком воинственном настроении, как это могло показаться. Конечно, это было странно, неожиданно, но войдя сегодня в цех, он был охвачен точно таким же настроением, с каким входил там, далеко, у себя в родном городе, в механический цех вагоноремонтного завода. Да, у себя дома Мазуров всегда жил по утрам нетерпеливым ожиданием нового рабочего дня. Там была интересная, всегда требовавшая сноровки и мысли работа, были друзья, товарищи, огромный коллектив. Евгений мечтал стать прославленным токарем и, наверное, сделался бы им. Именно обо всем этом заключенный Мазуров вспомнил сейчас и его снова с непреодолимой силой потянуло в проходную вагоноремонтного завода. Однако и в эти минуты Мазуров продолжал жестоко обманывать себя. Он не верил в возможность возвращения на завод. Он видел в этом рискованный шаг, за которым последуют огорчения, переживания и, наверное, бегство из родного города…