Александр Соболев - Ефим Сегал, контуженый сержант

- Однако и Наполеон Бонапарт с виду был не ахти, - с усмешкой парировал Ефим, - и все же...

- И все же, - улыбнулся в свою очередь начальник, - для такой должности не мешало бы вам быть, как бы сказать, посолиднее, что ли. Родионов вас обо всем предупредил?

- Обо всем, без прикрас.

- Согласился я взять вас на испытание, товарищ Сегал, не от хорошей жизни, на авось... Да, простите, я не представился: Олег Николаевич, а фамилия - литературная - Батюшков.

«Занятно, - подумал Ефим. - Он и в самом деле похож на поэта Батюшкова...»

- Спасибо за откровенность, Олег Николаевич, не буду притворяться, и у меня, пожалуй, решающим доводом для согласия работать у вас было то же самое «авось».

Признание Ефима неприятно резануло Батюшкова. Это угадывалось по еле заметному движению губ. Но он промолчал. Ефим продолжал:

- Я ничего не смыслю в вашем производстве. В людях, кажется, немного разбираюсь. Война, а я ее не в спальном вагоне проехал, школа для этого вполне подходящая. Мои будущие подчиненные с неважным прошлым? Но ведь они люди. Попытаюсь...

Батюшков снова повертел пальцами телефонный шнур.

- Люди-то они люди... Что ж, возможно вам и удастся. План нам нужен, понимаете, план!

Дверь кабинета приоткрылась.

- Можно, Олег Николаевич?

- Пожалуйста, Иван Иванович, входите, очень кстати. Знакомьтесь. Это, - сказал он, обращаясь к Ефиму, - ваш непосредственный начальник, старший мастер Иван Иванович Мальков. Ефим Моисеевич Сегал - новый сменный мастер. Введите его, пожалуйста, в курс дела.

К радости Ефима, Мальков оказался мягким, доброжелательным человеком. Не торопясь, переспрашивая, все ли понятно, посвящал он его во все премудрости предстоящей работы, почти с детской беспомощностью жаловался на неслухов из смены Ефима: «Двух сменных мастеров за полгода «укатали», ума не приложу, как к ним подойти. Плана нет, вот главное. Хорошо бы вы их урезонили как-нибудь, Ефим Моисеевич, а? Техническую часть я полностью беру на себя. Да вы и сами, уверен, скоро освоитесь. Только бы эта публика заработала по другому...»

В обеденный перерыв Мальков попросил рабочих задержаться в цехе после окончания смены: «Познакомлю вас с новым мастером».

Знакомство состоялось. В восемь вечера, после двенадцатичасового рабочего дня, люди нехотя, хоть и скопом, ввалились в цеховой красный уголок.

-Давай покороче! - зычно пробасил коренастый блондин, стрельнув глазами на сидевшего рядом с Мальковым Сегала.

- Это бригадир Сергей Лапшин, - шепнул Мальков

Ефиму, а вслух сказал: — Садитесь, товарищи. Долго задерживать вас не станем.

Сели. Утихомирились. С неприкрытым любопытством все рассматривали Ефима. Он сидел сосредоточенный в своей отерханной солдатской форме, при всех фронтовых наградах (надел их, уходя утром на работу, так, на всякий случай), смуглый, с темно-каштановой крупно вьющейся шевелюрой. Зеленоватыми острыми глазами разглядывал будущих подчиненных. «М-да, с виду, действительно, народ не очень, особенно мужская часть...»

Между тем Иван Иванович несоответствующим его росту тенорком начал:

- Вот этот товарищ, - указал на Ефима, - с сегодняшнего дня ваш новый мастер, бывший фронтовик, сержант-пулеметчик, инвалид Великой Отечественной войны, Ефим Моисеевич Сегал. Надеюсь, с новым мастером и дела у вас пойдут по-новому. Верно я говорю, товарищи?

Никто не откликнулся. Ефим заметил на некоторых лицах ухмылочку.

- Может быть, кто-нибудь из вас хочет что-либо спросить? - продолжал Мальков.

- Всё ясно! - раздались голоса. - Давай кончать, жрать охота!

Но приземистый бригадир поднял руку, зычно опять пробасил:

- У меня есть вопрос к новому мастеру... Ты из какой нации будешь?

Смена в сорок глаз уставилась на Ефима.

- Я - еврей, - спокойно ответил он.

- Еврей?! - недоуменно повторил Лапшин.

- Еврей? - не поверил еще кто-то.

- А я слыхал, что евреи из кривых ружей по немцам стреляли и то из Ташкента, - с издевкой заметил Лапшин.

Смена грохнула смехом.

- Ну, ну, в чем дело, товарищи? — опасаясь еще какой-нибудь выходки Лапшина, повысил голос Мальков.

- Вроде не верится: фронтовик, награжденный, а еврей... Чудно! - пожал плечами Лапшин. - Правда, братва?

- Правда!

- У меня к товарищу еврею вопрос, - пробаритонил парень лет двадцати пяти, с худым вороватым лицом. - Воевал ты, наверно, как положено, факт на груди, а в литейном деле смыслишь чего?

Смена выжидающе смотрела на Ефима. «Правду сказать, - прикинул он, - рискованно...». Ответил уклончиво:

- В литейном деле я, понятно, не Бог, но постараюсь быть на уровне.

Рабочие переглянулись. Ответ не очень понятен. Но, явно желая сократить процедуру знакомства и поскорее уйти домой, наперебой закричали:

- Ладно! Больше вопросов нет! Закругляйся!..

Беседу многозначительно заключил Лапшин, обращаясь к бригаде:

- На уровне так на уровне! Айда, братва, по хазам! Наше вам с кисточкой, товарищ фронтовичок! До завтра!

Не дожидаясь разрешения, подталкивая друг друга, все повалили из красного уголка.

- Видите? - не то спросил, не то пожаловался Мальков.

* * *

На первую смену Ефим пришел минут за тридцать, осмотреться. Иван Иванович был уже в цехе,

- Пораньше прибыли? Это хорошо, - похвалил Мальков, - а вот ваш сменщик, Гаврила Зотович Дубков, - представил он пожилого человека. Тот улыбнулся скупо, с откровенным участием поглядел на новичка.

- Ну-ну, парень, успеха тебе... А меня, хоть озолоти, не взял бы эту смену - народец еще тот!

- Зря пугаете, Гаврила Зотыч, - сказал Мальков укоризненно.

- Я не пугаю. Говорю, как есть, - проворчал Дубков.

Мальков подвел Ефима к широкому стеллажу, на котором высилась аккуратная горка небольших цилиндрических деталей.

- Ровно сто, - быстро сосчитал Мальков - план есть. А ваша смена, то есть еще не совсем ваша... просто беда!

- В чем же, собственно, загвоздка, Иван Иванович? -уэке не в цервый раз спрашивал Ефим. Но, как и прежде,

Мальков беспомощно разводил руками:

- Скорее всего, в бригаде Лапшина. Даже наверняка... Тянет время да и только, не могу, говорит, быстрее.

... В конторку сменного мастера по одному, по двое входили заступающие на смену рабочие. Ефим сидел за самодельным столиком, держа перед собой списочный состав смены. У каждого входящего он спрашивал фамилию, вглядывался в лица, стараясь сразу их запомнить. Последними, почти впритык к началу работы, явились Лапшин и тот худощавый парень. Они ни с кем не поздоровались, а на Ефима даже не глянули. Он подозвал бригадира.

- Здравствуйте, товарищ Лапшин. Как вас величать?

- Меня Дроздом, а его - Соловьем, - нагло отрубил Лапшин, и оба расхохотались. - Агитировать хочешь?

- Воздержусь, - спокойно ответил Ефим. - Певчие птицы - дело хорошее, но цех - не лес и не кустарник. Да и что вы за птицы? - спросил двусмысленно.