Александр Соболев - Ефим Сегал, контуженый сержант

- Спасибо... Почему ты так рано сбежал из дома отдыха?

- Серьезное дело, Федор Владимирович, обсуцить надо кое-что.

- Вот чудище гороховое!.. И в отпуске нашлись ему дела! Ну, говори, что там стряслось.

Свой недолгий рассказ Ефим закончил словами:

- По-моему, в доме отдыха крепенько обосновалась шайка жуликов... Я приехал получить ваше «добро», Федор Владимирович.

Гапченко криво улыбнулся, покачал головой, помрачнел.

- Беда с тобой, Сегал, ей-богу! - в голосе редактора послышались раздражение и досада. - Неймется тебе! Мы ведь твердо договорились с тобой: пока критических материалов я от тебя не жду. Так нет же! Не доставало нам еще истории с домом отдыха! - Гапченко сжал пальцами лоб, долго молчал. Потом спросил: - Ты все там выяснил? Достоверно? Или так, поверхностные наблюдения взвинтили эмоции?.. Ты говорил о рабочих, твоих соседях по комнате. Так вот, есть мыслишка. Возвращайся туда. Напиши корреспонденцию обстоятельную, с фактами, фамилиями, именами, как полагается. Постарайся заручиться подписями тех двух рабочих, это очень важно, сам понимаешь. Торопиться с публикацией не будем. Попросим завком разобраться на месте. Так и для тебя, и для газеты лучше будет.

- Все это верно, согласен... Но от завкома проверкой сигнала наверняка займется Лисичкина. А у нее от тягот военного времени глаза давно жиром заплыли. Небось и она в доме отдыха недурственно пасется. Ждать от нее объективности?

- Ладно, может ты и прав. Сделай пока так, как я сказал. Авось найдем разумный выход. По административной линии это зотчина товарища Козыря? Верно?

Перед возвращением в дом отдыха Ефим позвонил Гориной на работу.

- Рада вас слышать, Ефим Моисеевич, что у вас новенького, хорошего? Как здоровье? - зазвучал в трубке дорогой ему голос.

Ефим вкратце рассказал о своих делах, не утаил намерения пощипать как следует жуликов из заводского дома отдыха.

- Снова вы за свое. Мы же с вами договорились: поменьше конфликтов, неуемный вы человек! Хватит, честное слово! - в сердцах выговаривала ему Горина. Но после небольшой паузы примирительно добавила: - Я понимаю вас... И все-таки, остерегайтесь! Будьте осмотрительны! Гапченко прав.

Разговор с Гориной ободрил Ефима. Он вернулся в дом отдыха с хорошим настроением и тут же написал небольшую корреспонденцию. Кузнец и токарь прочли ее, но ставить свои подписи почему-то не торопились.

- Чего вы боитесь? - спрашивал Ефим. - Я ведь подписал первым, видите?

- Печатать ее будут? - полюбопытствовал кузнец.

- Не сразу, не сразу, - успокоил Ефим, - после тщательной проверки. Скорее всего, ее вообще не напечатают, примут меры без публикации.

- Если так, я подписываю.

- И я.

Они аккуратно вывели свои фамилии. Ефим облегченно вздохнул.

- Да, чуть не забыл вас предупредить. Вы солидные люди, не болтуны, конечно, однако прошу вас о нашей затее никому ни слова. Невзначай проговоритесь кому-ни-будь, тот - другому, другой - третьему. Спугнем мошенников, а они быстренько концы в воду.

- За кого вы нас принимаете? - обиделись рабкоры поневоле.

- Извините, но это необходимость.

- Ладно уж. Понимаем.

В канун воскресенья пищеблок отличился особо. Отдыхающие ушли из столовой несолоно хлебавши. Ворчали, поругивали с оглядкой поваров, утешали друг друга:

- Ничего, скоро уедем отсюда, не стоит зря нервы дергать.

Кузнец, токарь и Ефим, сидевшие за одним столом, тоже отодвинули тарелки.

- Не горюйте, ребята! Будем сыты. Маша накормит, - загадочно произнес кузнец. - Чего смотрите? Удивляться будете потом. Ступайте в комнату, я живо!

Скоро кузнец появился с небольшой кошелкой в руках и словно фокусник, извлек из нее две кастрюльки, поставил их на стол, торжественно заявил:

- Подарок от уважаемой Марьи Петровны!

- От какой Марьи Петровны! - почти в один голос просили Ефим и токарь.

- Да наша, деревенская. Поваром здесь работает. Не хотелось мне с ней вязаться... срамно! А что поделаешь? Голод - не тетка! Ла-адно! Не жмите плечами! Дело сделано. Баланду брать не стал. А от тушеного мяса с гречневой кашей не отказался - грех! Тарелок нет - не надо, из общей посудины цеплять будем. Ложки и хлеб я захватил. Федя, ты вроде заначил поллитровку? Ну-ка, мечи ее на стол! Пировать будем!

Каша жирнющая, вкусная. На мясо повариха не поскупилась. Граненый стаканчик водки утроил аппетит. Но Ефим проглотил две-три ложки, больше не стал.

- Чего ж это вы? - удивился кузнец - Вкуснота!

- В душу не лезет ворованное.

Кузнец, отложив ложку в сторону, с обидой сказал:

- Я, товарищ Сегал, не воровал. Мне все это собственноручно дала Марья Петровна.

- Но она-то, ваша Марья Петровна, продукты украла у отдыхающих, - укоризненно заметил Ефим. - Выходит, и мы приобщились к жуликам.

- Эх, милай! Какие мы с тобой приобщители-прихлебатели, - неуклюже скаламбурил захмелевший кузнец. - Вот те, начальнички, которые в боковушке едят, вот те, действительно, обжиратели-захлебатели!.. Федя! В бутылке вроде чтой-то осталось. Плесни-ка всем по глоточку. Так-ак, - продолжал кузнец, - знаете, что мне Марья Петровна давеча доложила? Там у них на кухне сейчас такое творится! Жарят, парят, пекут, варят! К вечеру ждут сюда знатных гостей с завода и повыше. Это здесь не внове. Сабантуйчик устраивать собираются, человек на пятнадцать-двадцать. Я возьми да спроси: «Где же вы продукты берете? Знатных гостей знатно и угощать надо?» А она со смеху покатилась: «Эх, говорит, седьмой десяток живешь, а не понимаешь! Ладно, бери, говорит, кастрюлечки, ешь, еще приходи!»

Сообщение об ожидаемом прибытии гостей Ефим мимо ушей не пропустил. Действительно, около восьми часов вечера, в то самое время, когда отдыхающие после ужина смотрят кино или гуляют в лесу, к боковой двери здания столовой подъехал заводской автобус. Первым из него чинно вышел импозантный товарищ Козырь, галантно подал руку следующей за ним дородной молодой женщине. Незаметный за толстым стволом старого дуба Ефим тихо ахнул: да это Валя Масленкина, девица с третьего этажа общежития, где он живет. Ребята говорят о ней с двусмысленной улыбочкой: «Девчонка добрая...» Ей от силы двадцать два года. Прибыла сюда со стареющим брюхатеньким Козырем в качестве... ясно, в каком качестве. Козырь взял Валечку под округлый локоточек. Первой парой они проследовали в «боковушку», дверь в которую холуйски распахнул перед ними директор дома отдыха.

Другие мужчины и женщины, прибывшие в автобусе, Ефиму знакомы не были. Как выяснилось позже, это были «нужные» Козырю персоны из разных учреждений. За последним гостем директор дома отдыха, оглянувшись по сторонам, крепко закрыл дверь «боковушки».

Какой сабантуйчик состоялся за наглухо закрытой дверью, догадаться было нетрудно: двадцать дармоедов, распутных мужиков и девок типа ходовой Валечки, пировали за счет полуголодных людей, позабывших за войну, что такое поесть вкусно и досыта. Нетрудно было предположить и другое: у каждого из руководящих гуляк, в кармане, у самого сердца, хранился красный билет члена ВКП(б) с изображением Владимира Ильича Ленина.