Лео Перуц - Маркиз де Боливар

- Но я хотел бы поговорить с маркизом лично! - возразил я.

Гофмейстер набрал полную грудь воздуха и забавным жестом схватился за виски.

- Господина маркиза? - простонал он. - О, милосердный Боже! Боже милосердный!

Он сделал короткую паузу и продолжил:

- Господин лейтенант, или господин капитан, или как вас называть? Увы, господина маркиза нет дома...

- Как - нет дома? - строгим тоном спросил я. - Полчаса тому назад я видел его в парке!

- Да, полчаса назад, - а теперь он исчез... И гофмейстер тут же обратился к человеку, только что вошедшему в переднюю:

- Паскуаль! Ты был на конюшне? Которой лошади там недостает?

- Все лошади на месте, сеньор Фабрисио.

- И верховые Иноходец Капитан и Сан Мигель? И Эрмоса - тоже в деннике?

- Все на месте, - заверил конюх. - Ни одной не брали...

- Тогда - помоги нам Бог, святая Дева и все святые... С нашим господином случилось какое-то несчастье, он исчез...

Я вмешался:

- Когда вы в последний раз видели господина маркиза?

- Около получала назад, в его спальне, он там стоял и смотрел в зеркало. А я должен был, как у нас заведено, поминутно заглядывать в комнату и спрашивать маркиза о самочувствии; то я спрашивал, как господин провел ночь, то изображал его друга из Мадрида: "Небо да приветствует тебя, Болибар! Как ты доехал?" И это я повторял несколько раз, пока он изучал свое лицо перед зеркалом...

- А сегодня утром в парке?

- О, господин маркиз был сегодня очень странный. Нам всем велел спрятаться в кустах, окликать его и приветствовать. Один Бог знает, что имел в виду наш господин, но только он никогда и ничего не делает без цели и смысла...

Тем временем пришел садовник со своими помощниками. Гофмейстер обратился к ним и строго спросил:

- Вы еще ждете здесь? Вы должны выкачать воду из бассейна, и поскорее! - И - уже мне - добавил со вздохом: - Дай Бог, чтобы мы смогли его по-христиански и с честью похоронить, если найдем его тело на дне бассейна...

* * *

Я покинул дом и сообщил товарищам, что я услышал. Пока мы громко обсуждали дело, нас окликнул один офицер, который лежал на соседней повозке, - он был ранен в последнем бою.

- Болибар? - вскричал он резко. - Кто тут говорит о маркизе де Болибаре?

Офицер был одет в униформу другого полка, но я его знал. Это был лейтенант фон Рон из ганноверских гусар, с которыми мы были прошлым летом расквартированы в одной деревне. У него в груди сидела испанская пуля.

- Это я говорил, - отозвался я. - Кто такой маркиз де Болибар? Вы его знаете?

Он смотрел на меня испуганно. Глаза лихорадочно засветились.

- Схватите его, и скорее! - вскрикнул он страдальческим голосом. - Или он всех нас уничтожит!

Глава II. ДУБИЛЬНАЯ БОЧКА

Лейтенанта фон Рона из ганноверского полка через два дня переправили на лечение в пригородный монастырь Санта Энгрессия, который мы сразу по приходе в Ла Бисбаль превратили в госпиталь. За это время наш полковник и капитан фон Эглофштейн расспросили фон Рона во всех подробностях о его встрече с полковником Сарачо - Дубильной Бочкой - и маркизом де Болибаром. Раненый не всегда был в ясном сознании, и все же из его сбивчивого рассказа мы уяснили, что в ночь после большого боя с герильясами в его присутствии в часовне святого Роха около деревни Баскарас происходило совещание между Сарачо, маркизом де Болибаром и английским капитаном Уильямом Коллагеном, офицером связи англичан при отряде герильясов. Его сообщение дало полное представление о характере и способностях старого маркиза и о том, чего мы должны остерегаться со стороны этого опасного врага Франции и императора.

Лейтенант фон Рон был командирован полковником ганноверцев с важными бумагами - списками наличного состава полка, штабным расписанием офицеров и другими - в штаб маршала Сульта, находившийся в Форгосе,-послан, потому что субинспектор бригады не хотел выплачивать полку денег. Так как между главной квартирой четвертого корпуса маршала Сульта и расположением бригады генерала д'Ильера в это время находились отряды инсургентов, которые занимали и Ла Бисбаль с окрестностями, лейтенант фон Рон был вынужден избегать удобной проезжей дороги и пробираться лесными и горными тропами, ведущими в сторону Форгосы.

В этом месте своего рассказа Рон разразился горькими жалобами на финансовую службу армии и пожелал, чтобы все эти комиссары по снабжению и составители проектов да смет и вообще все чернильные души из высоких штабов вылетели со своих мягких кресел под огонь герильясов, - тогда разве что научатся обращаться с войсками по-человечески... Полку не хватало то сапог, то патронов, а однажды вместо саперных лопат прислали садовые мотыги... Затем он соскользнул на жалованье, сетуя на то, что дома, в Германии, лейтенант получает в месяц двадцать два рейхсталера, а здесь, на войне, всего восемнадцать. "Жюно5 спятил! - крикнул он потом в лихорадочном жару. - Как может сумасшедший командовать корпусом? Правда, он "хоть храбрец, в бою сам хватает ружье и лезет в цепь, стреляет по герильясам..."

Эглофштейн перебил его излияния наводящим вопросом. Лейтенант успокоился и вернулся в своему рассказу.

Вечером второго дня пути он со своим ординарцем пробирался через лес у Баскараса. В низкорослой чаще лошади были им скорее помехой, чем помощью. Вдруг они услышали ружейные выстрелы и шум сражения - того самого, которое разыгралось между нами и герильясами по обе стороны проезжей дороги. Рон сразу изменил направление и стал взбираться в гору, чтобы уйти в глубь леса, подальше от опасности. Но через несколько минут шальная пуля ударила его в спину. Он упал и на некоторое время потерял сознание.

Придя в чувство, он увидел себя на спине своей лошади; ординарец привязал его к седлу двумя ремнями и вел лошадь в поводу. Они почти достигли вершины крутого лесистого холма, но шум боя доносился и сюда: он различал отдельные выкрики, команды, брань и крики раненых.

На самом гребне холма посреди поляны стояла полусожженная часовня святого Роха. Ординарец остановил лошадей, так как лейтенант потерял много крови и казалось, что раненый в любую минуту может умереть. Парень заявил, что если ехать дальше, то оба они неизбежно попадут в руки испанцам, снял лейтенанта с лошади и перенес его в часовню; Рон, которого мучила сильная боль и слабость от потери крови, безропотно позволил укрыть себя в часовне наверху. Ординарец прикрыл его связками соломы, дал ему фляжку в руки, положил рядом два заряженных пистолета и тоже замаскировал их соломой. Потом он ушел с обеими лошадьми, поклявшись лейтенанту, что вскоре вернется, разведав путь, а пока же будет прятаться вблизи и не оставит Рона, если что-то случится.

Скоро наступила темнота, и стрельба затихла. Какое-то время все было спокойно, и лейтенант хотел было высунуть голову в отверстие стены и позвать ординарца, надеясь, что опасность уже миновала. Но сделать это ему было нелегко. Утомившись, почти теряя сознание, он вдруг услыхал вблизи голоса, затем увидел свет от факелов. К часовне приблизились люди, и он быстро распознал, что это были испанцы.