Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

На следующий день, в воскресенье, в первом часу дня, панна Говард предложила Мадзе прогуляться на выставку. Однако, когда они вышли на улицу, панна Клара сказала:

- Вы думаете, мы в самом деле идем на выставку?

- А куда же? - со страхом спросила Мадзя, боясь услышать имя пана Казимежа.

- Мы идем к Малиновской, - заявила панна Говард. - Надо раз навсегда с этим покончить! Вчера на совете я окончательно убедилась, что у пани Ляттер нет уже ни планов, ни энергии. Она производит впечатление человека сломленного. Я должна спасти ее.

Панна Малиновская жила с матерью в районе Маршалковской и занимала три комнаты на четвертом этаже. Мать вела хозяйство, а дочь по целым дням давала ученицам дома уроки.

Когда панна Говард и Мадзя вошли к ней в комнату, панна Малиновская сидела за проверкой упражнений. Она прервала работу и поздоровалась с Мадзей без представлений, крепко пожав ей руку.

Панна Малиновская была худая тридцатилетняя блондинка, с красивыми глазами, гладко причесанная, прилично, но без особого вкуса одетая. Голос у нее был мягкий, лицо спокойное, с тем выражением непреклонности, которое появлялось порой на лице пани Ляттер. У Мадзи тотчас сложилась теория, что всякая начальница пансиона должна обладать непреклонным характером и взгляд у нее должен быть внушительным. Сама она не отличалась ни непреклонностью, ни внушительностью и поэтому не могла мечтать о том, чтобы открыть пансион.

Когда панна Малиновская предложила гостям присесть, панна Говард произнесла менее решительно, чем обычно:

- Мы пришли к вам как депутатки...

Панна Малиновская молча кивнула головой.

- И хотим попросить вас окончательно решить вопрос о том...

- Чтобы стать сотоварищем пани Ляттер? - прервала ее панна Малиновская. - Я уже решила. Я не пойду на это.

Панна Говард была неприятно удивлена.

- Не можете ли вы объяснить нам почему? Правда, мы не имеем права... проговорила она еще менее решительно.

- Что ж, хотя несколько странно, что с этим предложением ко мне не обратилась лично пани Ляттер.

- Мы хотели подготовить почву для соглашения, - прервала ее панна Говард.

- Почва уже есть, - возразила панна Малиновская. - Как вам известно, полгода назад я была готова стать сотоварищем пани Ляттер. Она этого не пожелала. А сегодня ваше предложение не представляет для меня интереса.

- Пани Ляттер человек с большим опытом, - заметила, краснея, панна Говард.

- А как она добра! - прибавила Мадзя.

- У нее определенное реноме, - с жаром подхватила панна Говард.

Панна Малиновская слегка пожала плечами.

- Придется мне, видно, - произнесла она, - рассказать вам то, о чем я должна была бы молчать. Так вот, невзирая на все ваши уверения, что пани Ляттер хороший и опытный человек, с прекрасным реноме, а я новичок на педагогическом поприще, я не могу стать ее сотоварищем. Роль пани Ляттер кончилась, она женщина не нынешнего века.

Мадзя заерзала на стуле и, сверкая глазами, сказала:

- Пани Ляттер работает уже много лет.

Панна Малиновская холодно на нее посмотрела.

- А вы, сударыня, разве не работаете? - спросила она. - И, однако же, сколько вы зарабатываете?

Мадзю так смутил этот вопрос, что она, как ученица, которую вызвал учитель, поднялась со стула и проговорила:

- Пятнадцать рублей в месяц, квартира, стол и выходные часы три раза в неделю.

Панна Говард пожала плечами.

- Вот видите, сударыня, - произнесла панна Малиновская, - как вознаграждается в наш век женский труд. Мы можем вести лишь скромный образ жизни, не имеем права мечтать о том, чтобы составить себе состояние, и ни под каким видом не можем иметь детей, ибо... кто же выкормит и воспитает их?

- Общество! - вмешалась панна Говард.

- А вот пани Ляттер, - продолжала панна Малиновская, - придерживается совершенно других взглядов. Дом у нее на широкую ногу, работает она одна, а тратит за пятерых, а может, и за десятерых обыкновенных тружениц. Мало того: своих детей пани Ляттер воспитала барчуками...

- Она ведь для них и работает, - прошептала Мадзя.

- Вы ошибаетесь, сударыня, - прервала ее панна Малиновская, - она уже не работает, она уже не может работать. В смертельном страхе она только помышляет о завтрашнем дне, чувствуя, что завтрашний день не для нее. Она видит, что капитал, который она вложила в воспитание детей, загублен зря. Ведь дети не только не помогают ей, не только проматывают ее деньги, не только разрушают ее будущее, но и сами не могут устроить свою жизнь.

- Вы говорите ужасные вещи, - прервала ее Мадзя.

Панна Малиновская удивилась.

- Но ведь это не я - весь город говорит, - возразила она, глядя на панну Говард. - Вот и панна Говард свидетель. От себя же я только прибавлю, что за свой труд я получала бы пятьсот - шестьсот рублей в год, а потому не могу стать сотоварищем женщины, которой нужны тысячи. Правда, у меня есть небольшой капитал, но проценты от него, если пансион даст их, принадлежали бы моей матери.

- Мы ничего не можем требовать от вас, - сказала смущенно панна Говард.

- Да я и не говорю о требованиях, я только объясняю вам, как обстоит дело, чтобы не быть превратно понятой и чтобы впоследствии меня не судили слишком строго, - снова возразила панна Малиновская. - Я нахожусь в щекотливом положении, ведь пани Ляттер может все потерять, а я до некоторой степени вовлечена в ее дела и вынуждена буду купить у нее пансион. К тому же пансион запущен, нужны большие перемены, в том числе и в личном составе.

Мадзя была вне себя от негодования, панна Говард то бледнела, то краснела, насколько это было возможно при ее вечно розовом лице.

После тягостной паузы панна Говард поднялась и стала прощаться с хозяйкой дома.

- В таком случае, - сказала она напоследок, - мы должны искать других путей спасения.

- Надеюсь, панна Клара, - произнесла Малиновская, - все, что я сказала, для вас по крайней мере не является неожиданностью? Мы ведь уже несколько месяцев ведем об этом разговоры.

- Да, но мои взгляды на этот предмет изменились, - холодно ответила панна Говард.

Мадзя была в таком смятении, что чуть не забыла проститься с панной Малиновской.

Когда, покинув квартиру будущей начальницы, они вышли с панной Говард на улицу, та сердитым голосом заговорила:

- Ну, моя Малинося, вижу я, что ты за птица! Нет, каким тоном она сегодня разговаривала! Личный состав... Слыхали, панна Магдалена? Она нас с вами причисляет к личному составу? Я ей покажу личный состав! Хотя в том, что она говорит о пани Ляттер, она права. Трудящаяся женщина не может расходовать столько денег на себя и на детей, да и в конце концов воспитывать детей, давать им фамилии должно общество.

- Но дети пани Ляттер носят фамилию своего отца, - заметила Мадзя.