Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

Пани Ляттер снова открыла глаза и снова вместо роскошного зала, где царила ее дочь, увидела свой кабинет. Вдруг ей пришло в голову:

"А что, если Эленка не выйдет за Сольского?"

Лицо ее исказилось, глаза сверкнули гневом, чуть не ненавистью.

- Уж лучше ей убить меня, - прошептала она.

Пани Ляттер уже не могла примириться с мыслью, что ее дочь не выйдет за Сольского, к тому же в самом непродолжительном времени. Эленка должна сделать сейчас блестящую партию, потому что от этого зависит будущность Казика.

Мысль о пане Казимеже была тем тернием, который ничто не могло вырвать из сердца матери. Пани Ляттер чувствовала, что для полноты счастья ей необходимо, чтобы сын занял когда-нибудь место среди славных мира сего и стал равен если не Наполеону, то хотя бы Бисмарку. Она усомнилась бы в справедливости бога, если бы ее сын рано или поздно не только не стал богат, знаменит и могуществен, но и не достиг тех совершенств, благодаря которым избранник возвышается над простыми смертными. Она не представляла себе, как сын достигнет вожделенной цели, и это отравляло ей жизнь, и сон от этого бежал ее глаз. Ясно, что он должен уехать за границу, скорее всего в какой-нибудь немецкий университет, где в аудиториях часто можно встретиться с великими князьями. Ну, а уж если Казик только встретится с таким молодым властелином, тот не отпустит его от себя, - и карьера сделана! К несчастью, на заграничную поездку нужны деньги, а пани Ляттер не сомневалась, что сама она своим трудом их уже не добудет.

Откуда же взять для Казика денег? Очевидно, есть одно только средство: Эленка должна поскорее выйти замуж за Сольского. Деньги Сольского, его фамильные связи и знакомства за границей были теми ступенями, по которым пану Казимежу предстояло подняться к предназначенным для него вершинам.

Пани Ляттер снова стала мечтать. Разве нельзя усмотреть перст провидения в том, что Ада взяла в Италию Эленку, в которую влюбился там Сольский? А разве могло бы это случиться, если бы Ада, рано оставшись сиротой, не поступила в ее пансион, если бы пани Ляттер не потеряла состояние и не занялась воспитанием чужих детей?

Это была чудесная цепь событий, которые увлекали Казимежа к вершинам еще тогда, когда его мать и не помышляла об этом. Эта цепь чудес совершалась у нее на глазах, так почему же не совершиться еще одному чуду? До каникул еще три месяца, за это время Эленка выйдет замуж, и Казик с наступлением каникул уедет за границу.

Сейчас он не может уехать. Если пани Ляттер даст ему денег, ей грозит банкротство до окончания учебного года.

- Яви чудо! Яви чудо! - шептала пани Ляттер, поднимая к небу глаза и молитвенно складывая руки. И вдруг надежда пробудилась в ее сердце: она почувствовала, что небо должно внять мольбам матери, которая просит за сына.

Глава двадцать первая

Действительность

В эту минуту в дверь кабинета дважды постучали. Пани Ляттер очнулась и посмотрела на часы.

- Одиннадцать часов вечера, - сказала она. - Что случилось? Войдите!

Вошла панна Говард. Движения ее были так робки и глаза так скромно опущены долу, что пани Ляттер встревожилась.

- В чем дело? - резко спросила она. - Уж не хотят ли ученицы выгнать еще одного учителя?

Панна Говард по-своему покраснела.

- Вы не можете забыть этого случая с Дембицким, - сухо сказала она. - А меж тем это было сделано для вас. Вы терпеть не могли этого человека.

- Ах, панна Клара, вы могли бы предоставить мне хотя бы свободу не любить кого мне вздумается! - вспыхнула пани Ляттер. - С чем вы пришли на этот раз?

Робость панны Говард исчезла.

- Так вот благодарность за дружеские чувства? - воскликнула она. - С этой минуты, - продолжала она насмешливым тоном, - вы можете быть уверены, что я не стану вмешиваться в ваши личные дела, даже если бы...

- Так вы сегодня пришли не по моему личному делу? Слава богу!

- Вы угадали. Меня привела сюда беда, которая постигла третье лицо, это великое дело и в то же время великая социальная несправедливость.

- Вы думаете, сударыня, что я располагаю соответствующей властью? спросила пани Ляттер.

- Властью? Не знаю. Скорее это ваш долг. Иоася в положении... - тихо закончила панна Говард.

У пани Ляттер дрогнули губы. Однако, не меняя тона, она бросила:

- Вот как? Поздравляю.

- Поздравьте... своего сына...

Пани Ляттер позеленела, губы и глаза у нее задергались.

- Вы, вероятно, бредите, панна Клара, - ответила она сдавленным голосом. - Думаете ли вы о том, что говорите? Повторяя бессмысленные сплетни, вы губите сумасбродную, правда, но, в сущности, неплохую девушку. Ведь Иоанна все время развлекается, бывает в обществе. На прошлой неделе она даже была хозяйкой на каком-то вечере.

- Она не может поступать иначе, - пожав плечами, сказала панна Говард. - Но придет время...

Пани Ляттер минуту смотрела на нее, дрожа от гнева. Спокойствие панны Говард приводило ее в ярость.

- Что вы говорите? Что все это значит? В конце концов какое мне до этого дело? По вашему требованию я уволила Иоанну, она уже не служит в моем пансионе, так какое мне дело до всех этих новостей?

- Дело касается вашего сына, сударыня...

- Моего сына? - крикнула пани Ляттер. - Вы хотите внушить мне, что я должна нести ответственность, если какая-нибудь гувернантка заведет интрижку? Все это ложь с Иоасей, но если даже это так, кто имеет право обвинять моего сына?

- Естественно, его жертва.

- Ха-ха-ха! Иоася жертва моего сына! А я должна стать покровительницей особы, которая целый год тайком от меня гуляла в городе. Повторяю, я не верю тому, что вы говорите об Иоасе, но допустим даже, что это правда. Тогда позвольте узнать, действительно ли мой сын был последним, если он и в самом деле впутался в эту авантюру?

Панна Говард смешалась.

- Вы не можете говорить так об Иоасе, - сказала она. - Ведь она была на ужине с паном Казимежем... ну... тогда...

- А со сколькими бывала раньше? Я не верю тому, что вы говорите об Иоасе, но если даже это правда, мой сын имеет право не верить ей. Ведь эта девушка обманывала меня, она говорила, что уходит к родным, а сама шла на свидание; кто же может поручиться, что она не обманывала моего сына и всех своих любовников, если он был одним из них?

- А если сама Иоася скажет, что это пан Казимеж?

- Кому скажет? - спросила пани Ляттер.

- Вам.

Пани Ляттер схватила со стола лампу, сняла абажур и осветила стену, на которой висели два портрета ее детей.

- Взгляните! - воскликнула она, обращаясь к панне Говард. - Это Казик, когда ему было пять лет, а это Эленка, когда ей было три года. Вот фамильные черты Норских. Тот, кто хочет убедить меня в том, что Казик... тот должен показать мне ребенка, похожего на Казика или на Эленку. Поймите меня, сударыня!