Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

Вернувшись домой, она влетела в кабинет к отцу. Доктор принимал больных и был очень удивлен, когда увидел, что Мадзя, с пылающим личиком, задержала очередного пациента.

- Что случилось? - с тревогой спросил он.

Мадзя вполголоса, торопливо и бессвязно начала рассказывать о Стелле, о Сатаниелло, о трапезной, фортепьяно, концерте, пане Круковском, матери и Ментлевиче. Прошло несколько минут, прежде чем доктор, поняв наконец в чем дело, начал задавать ей вопросы и узнал, что Мадзя хочет дать на время фортепьяно какому-то Сатаниелло и какой-то Стелле.

- Так попроси об этом маму.

- Ни за что, папа! Только вы можете сказать об этом маме. И вы должны помочь им с трапезной.

- Да на что же им трапезная?

- Я говорила вам, для концерта.

- Какого концерта? - в отчаянии спрашивал доктор.

- Да я же говорила вам, папочка, для концерта Стеллы и Сатаниелло! Они живут на старом постоялом дворе. Вот сходите к ним и сами увидите, как они бедны... Я вам говорю, папа, у них сегодня не было денег даже на обед. Но мне сейчас некогда, я иду к пану Круковскому.

Доктор схватился за голову.

- Да погоди же ты, сумасбродная девчонка!

- Честное слово, папочка, мне некогда, я еще должна поговорить с паном Ментлевичем и ужасно боюсь, как бы мама не узнала обо всем раньше времени, она запретит мне тогда...

Отец удержал ее за руку.

- Тра-та-та, тра-та-та... и мне некогда! - передразнил он дочь. - Нет, ты скажи мне, какие это парты ты заказываешь столяру?

- Видите ли, папочка, - сказала она, понизив голос, - мы с Фемцей хотим открыть здесь школу...

Доктор поднял брови и развел руками.

- Да на что же тебе школа? Есть дома нечего, что хочешь у других кусок хлеба отнять? - спросил он.

- Как так? - удивилась Мадзя. - Вы с мамой работаете, Здислав работает, а я буду бездельничать? Да я с тоски тут пропадаю, я просто в отчаянии оттого, что ничего не делаю.

- Да на что же тебе работа?

- Как на что? Разве я не самостоятельный человек, разве у меня нет никаких обязанностей, разве я не имею права служить обществу, не могу трудиться ради общего блага и прогресса, ради счастья молодых поколений и освобождения женщин от рабства?

Голос у нее задрожал, серые глаза наполнились слезами, и на душе у доктора от этого стало теплей. Он взял дочь двумя пальцами за подбородок, поцеловал ее и сказал:

- Ну-ну, будет тебе и фортепьяно, и трапезная, и школа, только не реви, ведь пациенты ждут... Ах ты, ты, эмансипированная!

Когда Мадзя услышала из уст отца слово "эмансипированная", словно кто двери перед нею настежь распахнул. Это слово в такую минуту приобрело для нее особенный смысл; но времени у Мадзи не было, и она не стала над ним задумываться. Она бросилась отцу на шею, поцеловала ему руки и тайком ускользнула в город, чтобы не встретиться с матерью.

Глава девятая

Деятельность Мадзи

Судьба благоприятствовала ей, послав тут же на площади Ментлевича.

- Ах, как хорошо, что я вас встретила! Знаете, у нас будет концерт пана Сатаниелло и панны Стеллы...

- Гм, гм! - пробормотал Ментлевич, с удивлением глядя на нее.

- Да. Они берут у нас фортепьяно, папочка похлопочет насчет трапезной... А вы, миленький, займитесь устройством...

- Концерта? - спросил Ментлевич.

- Да, дорогой! Я буду вам очень, очень благодарна, если вы займетесь этим...

Она говорила таким нежным голосом, так пожала ему руку, так умильно заглянула в глаза, что у Ментлевича голова закружилась. Он и впрямь увидел, что площадь начинает кружиться справа налево и при этом качаются даже башни костела.

- Вы сделаете это... для меня? - настаивала Мадзя.

- Я? - сказал Ментлевич. - Да я для вас готов на все!

И в доказательство этого он хотел схватить за шиворот проходившего мимо еврейчика. Однако опомнился и спросил:

- Что прикажете делать? Я украшу зал, расставлю стулья, могу продавать билеты... Но у этого Сатаниелло нет виолончели!

- Правда! Ах, как жалко!

- Ничуть! - воскликнул решительно Ментлевич. - Я привезу сюда его виолончель и подержу у себя, чтобы он ее еще раз не заложил перед концертом.

- Так вот он какой! - машинально сказала Мадзя.

- Как, вы его не знаете?

- Откуда же?

- Я думал, по Варшаве...

- Нет, я случайно встретила их здесь на постоялом дворе.

- Вы были у них на постоялом дворе?

- Да. Они очень, очень бедны, пан Ментлевич! Надо непременно устроить им концерт.

- Устроим! - ответил он. - Но вы в самом деле эмансипированная! прибавил он с улыбкой.

- Почему? - удивилась Мадзя.

- Ни одна из наших дам не пошла бы к бродячим актерам и не стала бы устраивать для них концерт, если бы они даже умирали с голоду. Наши дамы аристократки. А вы - ангел! - закончил Ментлевич, глядя на Мадзю такими глазами, точно хотел съесть ее тут же, на площади.

Смущенная Мадзя попрощалась с ним и побежала к сестре пана Круковского, а Ментлевич все стоял, стоял, стоял и смотрел ей вслед. А когда ее серое платьице и перышко на шляпке совершенно скрылись за забором, пан Ментлевич вздохнул и направился на постоялый двор навестить бродячих актеров и поговорить с ними о концерте.

Тем временем Мадзя бежала к дому пана Круковского, вернее его сестры, и думала:

"Он тоже назвал меня эмансипированной, и папочка назвал меня эмансипированной... Что-то тут да есть! Может, я и впрямь эмансипированная? Все равно: что в этом дурного? Пусть себе называют, как хотят, только бы удалось устроить концерт!"

Если назначение Мадзи заключалось в том, чтобы пробудить сонные души иксиновской интеллигенции и вообще вызвать в уездном городе какие-то бурные проявления жизни, если ей суждено было волновать умы, изумлять и потрясать людей самых спокойных, то началом ее деятельности следует считать пятнадцатое июня 187... года, когда ей пришла в голову мысль устроить концерт. В этот день за какой-нибудь час она изумила собственного отца, окончательно вскружила голову пану Ментлевичу, потрясла и совершенно покорила пана Круковского, и все это - без малейшего намерения достичь подобных результатов.

День, как мы уже сказали, был июньский, ясный, даже знойный, четыре часа пополудни. Всякий, у кого нет определенных занятий, а при доме есть собственный сад, сидит в такую минуту под деревом, вдыхает аромат цветов и внимает жужжанью насекомых. И если он не может любоваться образами своего воображенья, то смотрит на землю, где скользят тени листьев, при легком дуновении ветерка подобные маленьким, причудливым и веселым созданьицам, которые пляшут, целуются, прячутся и снова выскакивают, но уже с другой стороны, и такие изменившиеся, что кажется, это уж совсем новые созданьица.

У сестры пана Круковского не было занятий и был прекрасный сад. Но именно потому, что день стоял чудный и словно манил на свежий воздух, экс-паралитичка решила - запереться в доме. Она надела атласное платье, набросила на голову кружевной чепец, нацепила половину своих брошей, цепочек и браслетов и уселась в кресле, вернее на подушке, подсунув другую подушку за спину, а третью под ноги.