Болеслав Прус - Кукла

"Хорош и Охоцкий! - думал Вокульский. - Мне он жалуется, что аргументы панны Изабеллы набили ему оскомину, а сам только с нею и разговаривает... Конечно, он хотел настроить меня против нее..."

И Вокульский помрачнел как туча, вдруг уверившись, что Охоцкий влюблен в панну Изабеллу и что борьба с таким соперником почти безнадежна.

"Молод, хорош собою, талантлив... Нет, надо быть слепой или безрассудной, чтобы, выбирая между нами двумя, не отдать ему предпочтения. И все же даже в таком случае мне пришлось бы признать, что у нее благородная натура, раз ей нравится Охоцкий, а не Старский. Несчастный барон, а еще несчастнее его невеста - она так явно увлечена Старским! Пустая же у нее голова, да и сердце..."

Он смотрел, на осеннее солнце, на серое жнивье и плуги, медленно поднимающие пласты земли, и с глубокой грустью представлял себе минуту, когда он окончательно потеряет надежду и вынужден будет уступить место Охоцкому.

"Что ж поделаешь! Что ж поделаешь, если она предпочла его... На свое несчастье я встретился с ней..."

Между тем путники въехали на вершину холма, и глазам их открылась равнина до самого горизонта - леса, деревеньки, река и городок с костелом.

Коляску качало с боку на бок.

- Чудный вид! - воскликнула Вонсовская.

- Словно с воздушного шара, которым управляет пан Охоцкий, - прибавил Старский, держась за край сиденья.

- Вы летали на воздушном шаре? - спросила панна Фелиция.

- На шаре Охоцкого?

- Нет, на настоящем...

- Увы, ни на каком, - вздохнул Старский, - но сейчас мне кажется, что я внутри весьма неудобною шара...

- Пан Вокульский, наверное, летал, - с непоколебимой уверенностью сказала панна Фелиция.

- Право, Феля, ты скоро невесть что станешь приписывать пану Вокульскому! - обрушилась на нее Вонсовская.

- Я действительно летал, - с удивлением подтвердил Вокульский.

- Летали? Ах, как это чудесно! - вскричала панна Фелиция. - Расскажите нам...

- Вы летали? - откликнулся с козел Охоцкий. - Вот так так! Погодите рассказывать, я сейчас пересяду к вам...

Он бросил вожжи кучеру, хотя коляска съезжала с горы, соскочил с козел и через минуту уже сидел против Вокульского.

- Так вы летали? - повторил он. - Когда? Где?

- В Париже, но только на привязном. Полверсты вверх - это не путешествие, - смущенно ответил Вокульский.

- Расскажите же... Вероятно, грандиозное зрелище! Что вы при этом испытывали? - не отставал Охоцкий.

Он весь преобразился: глаза его широко раскрылись, на щеках выступил румянец. Глядя на него, трудно было усомниться, что в это мгновение панна Изабелла совершенно вылетела у него из головы.

- Наверное, это чертовски приятно... Расскажите же нам... - настойчиво допытывался он, теребя Вокульского за колено.

- Зрелище действительно великолепное, - ответил Вокульский, - виден горизонт радиусом в несколько десятков верст, а Париж со всеми его окрестностями похож на рельефную карту. Но самое путешествие не доставляет удовольствия; пожалуй, только в первый раз...

- А впечатление какое?

- Странное. Вы ожидаете, что сейчас подниметесь вверх, - и вдруг видите, что не вы поднялись, а земля внезапно оторвалась и опускается вниз. Это так неожиданно и неприятно, что... хочется выскочить...

- Ну, ну, дальше! - понукал его Охоцкий.

- Вторая странность - горизонт, который все время остается на уровне глаз. Вследствие этого земля кажется вогнутой, как огромная глубокая тарелка.

- А люди? дома?

- Дома выглядят, как коробки, трамваи - как большие мухи, а люди - как черные капельки, которые катятся в разные стороны, волоча за собою длинные тени. Вообще путешествие полно неожиданностей.

Охоцкий задумался и засмотрелся куда-то вдаль. Несколько раз он как будто порывался выскочить из коляски: видимо, его раздражали спутники, которые тоже притихли.

Наконец подъехали к лесу, подоспела и бричка с двумя служанками. Дамы взяли лукошки.

- А теперь разойдемся в разные стороны: каждая дама со своим кавалером! - скомандовала Вонсовская. - Пан Старский, предупреждаю вас: сегодня я в особенном настроении, а что это значит - может объяснить пан Вокульский! прибавила она с нервным смехом. - Пан Охоцкий, Белла, пожалуйте в лес и не показывайтесь, пока не наберете полного лукошка рыжиков... Феля!

- Я пойду с Михалинкой и Иоасей! - быстро проговорила панна Фелиция, с испугом глядя на Вокульского, словно он-то и был тем неприятелем, против которого она вооружалась двумя защитницами.

- Что ж, кузен, пойдем и мы, - позвала Охоцкого панна Изабелла, заметив, что остальные уже углубились в лес. - Только возьмите мое лукошко и собирайте сами грибы, а меня, признаться, это нисколько не занимает.

Охоцкий взял лукошко и швырнул его в бричку.

- Очень мне нужны ваши грибы! - мрачно ответил он. - Два месяца я убил на эти грибы, рыбную ловлю, ухаживание и тому подобную чушь... а другие тем временем поднимались на воздушных шарах... Я тоже собирался в Париж, а председательша стала уговаривать: приезжай да приезжай отдохнуть... Вот я и отдохнул! Вконец одурел... Разучился даже думать по-человечески... отупел... Эх! Отстаньте вы со своими грибами. Боже, как я зол!

Он повернулся, засунул обе руки в карманы и пошел в лес, понурив голову и бормоча что-то под нос.

- Приятный спутник! - с улыбкой сказала панна Изабелла Вокульскому. Теперь он будет такой до конца лета. Как только Старский заговорил о воздушных шарах, я уже заранее знала, что у пана Юлиана испортится настроение...

"Да будут благословенны эти шары! - подумал Вокульский. - Подобный соперник для меня не опасен..."

И он сразу воспылал любовью к Охоцкому.

- Я уверен, что ваш кузен станет знаменитым изобретателем, - сказал он панне Изабелле. - Кто знает, не откроет ли он новую эру в истории человечества... - прибавил он, вспомнив о проектах Гейста.

- Вы думаете? - довольно равнодушно сказала панна Изабелла. - Возможно. А пока он либо бесцеремонен, что иногда получается довольно мило, либо смертельно скучен, что непростительно даже изобретателям. Когда я смотрю на него, мне вспоминается забавный случай с Ньютоном. Ведь он был великий человек, не так ли? Тем не менее однажды, сидя с какой-то барышней, он взял ее за руку и... поверите ли? - принялся чистить свою трубку ее мизинцем! Нет, если в этом выражается гениальность, то избави меня бор от гениального мужа!.. Не хотите ли пройтись немного по лесу?

Слова панны Изабеллы падали в душу Вокульского, словно капли сладчайшего бальзама.

"Значит, за Охоцкого, хоть он ей и нравится (кому ж он не нравится?), замуж она не выйдет".

Они шли по узкой дорожке, разделявшей два лесных участка: направо росли дубы и буки, налево - сосны.

Между соснами изредка мелькал то красный лиф пани Вонсовской, то белая накидка панны Эвелины. На одном из перекрестков Вокульский хотел было свернуть в сторону, но панна Изабелла остановила его: