Болеслав Прус - Кукла

Тем временем Шпрот поставил на стол три кружки и откупорил три бутылки.

- Нет, вы только посмотрите, пан Игнаций, - говорил советник, поднимая полную кружку. - По цвету - старый мед, пена - как крем, а вкусом шестнадцатилетняя девушка! Пригубьте-ка... Каков вкус, каков букет, а? Закроешь глаза - ей-богу, кажется, что пьешь эль... Вот!.. Не дурно, а?.. По совести говоря, перед таким пивом надо бы рот полоскать... Скажите сами: пили вы в своей жизни что-либо подобное?

Жецкий отпил полкружки.

- Пиво хорошее, - сказал он. - А все-таки, с чего вам пришло в голову, будто Вокульский прогорел?

- Да все в городе так говорят. Ведь если человек при деньгах, в здравом рассудке и никому не напакостил - зачем же ему бежать бог весть куда?

- Вокульский поехал в Москву.

- Как бы не так! Это он вам сказал, чтобы замести следы. Но сам же и выдал себя, раз отказался от своих денег...

- От чего отказался? - гневно переспросил пан Игнаций.

- От денег, которые лежат у него в банке, а главное - у Шлангбаума. Ведь там наберется тысяч двести... Ну, а когда человек оставляет на произвол судьбы такую сумму, то есть просто выбрасывает ее на улицу, - значит, он либо рехнулся, либо натворил таких дел, что уже не надеется получить свои деньги... В городе все поголовно возмущены этаким... этаким... И сказать-то совестно, кто он такой!

- Советник, вы забываетесь! - крикнул Жецкий.

- Вы голову потеряли, пан Игнаций! Ну, можно ли вступаться за такого человека? - горячился советник. - Подумайте только. Поехал он богатство наживать - куда? На русско-турецкую войну! На русско-турецкую войну! Да вы понимаете, что это значит? Сколотил там состояние... Но каким образом? Каким образом, спрашивается, можно за полгода заработать полмиллиона рублей?

- Он ворочал десятью миллионами, - возразил Жецкий. - Так что заработал еще меньше, чем можно было...

- А чьи это были миллионы?

- Сузина... купца... его друга...

- Вот-вот! Но не в том дело; допустим, в этом случае он никакой подлости не сделал... Но что за дела у него были в Париже, а потом в Москве, где он опять-таки отхватил изрядный куш? А хорошо ли было подрывать отечественную промышленность ради того, чтобы платить восемнадцать процентов прибылей кучке аристократов, к которым ему понадобилось втереться? А красиво ли было продать торговое общество евреям и в конце концов удрать, бросив сотни людей в бедности и тревоге? Так поступает хороший гражданин и честный человек? Ну, пейте, пейте, пан Игнаций! - воскликнул он, чокаясь с ним. - За наше, холостяцкое. Пан Шпрот, покажите же больному, что вы молодец!.. Не ударьте лицом в грязь!

- Хороши! - протянул доктор Шуман, который уже несколько минут стоял на пороге, не снимая шляпы. - Ай-ай-ай! Что же это вы, господа? Взялись поставлять клиентов похоронной конторе, что ли? Вы что же это делаете с моим пациентом? Казимеж! - крикнул он слуге. - Выбрось-ка все бутылки на лестницу... А вас, господа, прошу оставить больного... Больничная палата, хоть бы и на одного человека, - это вам не кабак... Так-то вы соблюдаете мои предписания? - обратился он к Жецкому. - С пороком сердца затеваете попойки? Может, еще позовете девочек?.. Спокойной ночи, господа, - обернулся он к советнику и Шпроту, - впредь не устраивайте тут пивной, а то я подам на вас в суд за убийство...

Советник и Шпрот мигом убрались восвояси, и, если бы не густой табачный дым, можно было бы подумать, что тут никого не было.

- Открой окно! - приказал доктор слуге. - Ну-ну! - насмешливо прибавил он, глядя на Жецкого. - Лицо горит, глаза остекленели, пульс такой, что слышно на улице...

- Вы слышали, что он говорил о Стахе? - спросил Жецкий.

- Правду говорил. И весь город твердит то же самое. Только напрасно его называют банкротом: на самом деле он принадлежит к полоумным того разряда, которых я называю польскими романтиками.

Жецкий смотрел на него почти со страхом.

- Да не смотрите вы так на меня, - спокойно продолжал Шуман, - а лучше подумайте: разве я не прав? Ведь этот человек ни разу в жизни не действовал разумно... Будучи официантом, он мечтал об изобретениях и университете; поступив в университет, начал баловаться политикой. Потом, вместо того чтобы наживать деньги, стал ученым и вернулся сюда гол как сокол, так что, если бы не Минцелева, умер бы с голоду... Наконец, принялся сколачивать состояние, но не из купеческого расчета, а чтобы завоевать барышню, которая прослыла кокеткой. Но и этого мало: получив и барышню и состояние, он бросил и то и другое... И вот где он теперь, что делает?.. Ну скажите же, если вы такой всезнайка! Полоумный, совсем полоумный, - махнул рукой Шуман. - Чистокровный польский романтик, который вечно ищет чего-то нереального...

- И вы повторите это в глаза Вокульскому, когда он вернется? - спросил Жецкий.

- Я ему это сто раз говорил, а если теперь не скажу, то лишь потому, что он не вернется...

- Почему же не вернется? - чуть слышно спросил Жецкий, бледнея.

- Не вернется потому, что либо свернет себе где-нибудь шею, если вылечится от помешательства, либо увлечется какой-нибудь новой утопией... например, открытиями мифического Гейста - по-видимому, тоже патентованного безумца.

- А вы, доктор, никогда не увлекались утопиями?

- Увлекался по той причине, что заразился от вас. Однако вовремя опомнился, и это обстоятельство позволяет мне нынче ставить самый точный диагноз при подобных заболеваниях... Ну, снимите-ка халат, посмотрим, каковы последствия сегодняшнего вечера, проведенного в веселой компании.

Он осмотрел Жецкого, велел ему немедленно лечь в постель и впредь не превращать своей квартиры в кабак.

- Вы тоже недурной образчик романтика, только у вас было меньше возможностей выкидывать глупости, - заключил доктор.

И он ушел, оставив Жецкого в весьма мрачном настроении.

"Ну, твоя болтовня, пожалуй, повредит мне больше, чем пиво", - подумал Жецкий и прибавил вполголоса:

- Все-таки Стах мог бы хоть словечко черкнуть... черт знает какие мысли в голову лезут...

Болезнь приковала Жецкого к постели, и он отчаянно скучал.

Чтобы как-нибудь скоротать время, он в бесчисленный раз перечитывал историю консульства и империи или размышлял о Вокульском.

Однако эти занятия не успокаивали, а лишь растравляли его... История напоминала ему о чудесных деяниях одного величайшего победителя, с династией которого Жецкий связывал мечты о счастливом будущем человечества, а династия между тем погибла под копьями зулусов. Размышления о Вокульском приводили пана Игнация к выводу, что его любимый друг, человек столь выдающийся, находится по меньшей мере на пути к моральному краху.

- Сколько он хотел совершить, сколько мог совершить и ничего не совершил! - с глубокой грустью повторял пан Игнаций. - Хоть бы написал, где он и что намерен предпринять... Хоть бы дал знать, что жив!..