Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна

Он пообещал, что передаст мое предложение американцам, и посоветовал приходить на назначенное место до тех пор, пока кто-то не откликнется. И начать с завтрашнего вечера. Мне ничего не оставалось делать, как принять его сожаления и совет.

Два дня спустя Хашим снова высадил меня на этом месте и велел быть ещё более осторожным с американцами - если они придут.

- Им следует доверять ещё меньше, чем англичанам, - сказал он мрачно.

Я пытался завязать шнурки на ботинке, когда рядом со мной сел человек лет тридцати. Его светлые волосы были коротко острижены. Лицо загорелое, но, скорее, славянского типа или даже европейского, но не американского. Из-за этого я немедленно насторожился.

- Багдад уже не тот город, каким был прежде, - сказал он небрежно на арабском, растянувшись на стене и вынув сигарету с фильтром. Его акцент несколько успокоил меня - настоящее американское произношение.

- Вы из ЦРУ? - спросил я напрямую.

- Неважно, откуда я, - он мотнул головой в сторону озера. - Давайте поговорим.

Мы пошли по направлению к памятнику неизвестному солдату, похожему на летающее блюдце, в юго-восточном углу парка.

- Вы знаете, что я хочу вам предложить? - после короткой паузы сказал я.

- Да, меня проинформировали.

- Вы знаете, что мне нужно?

- Нам об этом сказали, - снова повторил он голосом робота.

- И что же?

Ответ был не совсем такой, какого я ожидал.

- Никаких проблем с вашими условиями, дело во времени, - ответил американец. - Нам не нужно убийство Саддама. Вы заслужите свой отъезд из Ирака несколько другим способом.

- Что вы имеете в виду? - спросил я.

- Мы считаем, что убийство Саддама приведет к гражданской войне. Кто захватит власть? Возможно, шииты, может, курды или же сыновья Саддама. Вы очень убедительно описали нашим британским друзьям, что будет, если Удай Хусейн станет президентом.

- Удай Саддам, - поправил его я.

Американец, нахмурив лоб, посмотрел на меня.

- Его зовут Удай Саддам, - упорствовал я. - У нас, арабов, фамилией сына становится имя отца. Отца Саддама звали Хусейн. Отсюда - Саддам Хусейн. Отец Удая - Саддам. Значит он Удай Саддам.

Меня удивляло, что американцы никак не могли усвоить структуру арабской генеалогии.

- Ладно, - сказал американец, пожав плечами, и продолжил: - Может получиться, что контроль над страной не возьмет никто. Мусульмане в центре Ирака, шииты на юге, а курды на севере. Кто знает, что будет? Но такой ход вещей совсем не нужен правительству Соединенных Штатов.

- Что же в таком случае вы хотите от меня?

- Ничего. Оставайтесь там, где вы есть.

Все, что он мне сказал, напоминало мне то, в чем меня все время убеждал Хашим. Американцы обеспокоены тем, что курды, усилив свои позиции, захотят создать национальное государство. А поскольку их земли пересекают границы Сирии, Турции, Ирана и Азербайджана и включают в себя самые богатые в мире месторождения нефти, укрепление курдов - это та искра, из которой может разгореться пламя новой войны. Если же власть достанется шиитам, возникнет серьезная опасность их союза с Ираном и осуществления заветной мечты Хомейни о создании Шиитской исламской империи. США тоже не потерпят такой ситуации.

Постоянные утверждения, что США не допустят ни в какой форме установления справедливого мира на Среднем Востоке, приводили меня в уныние. Но не очень удивляли, ибо я всегда знал, что США интересует лишь определенный баланс власти и его влияние на экспортные возможности и цены на нефть.

- Вы использовали имя "Кактус", - сказал американец, улыбаясь. - Мы согласны. Меня зовут Луис Волф. Можете использовать первое или второе.

- Я предпочитаю Луис.

- Отлично. Но мы должны знать ваше настоящее имя.

- Микаелеф.

- Полное имя.

Мне не хотелось называть ему свое полное имя, но я уже слишком увяз, чтобы что-то недоговаривать или утаивать.

- Микаелеф Рамадан Абу Салих аль-Кадхими, - ответил я.

- Черт побери! - воскликнул он на английском и рассмеялся, а затем опять перешел на арабский: - Может, вы напишете его?

Луис сказал мне, что его безымянный начальник в восторге от того, что у них будет шпион в президентском дворце, поскольку им до сих пор не удавалось проникнуть в святая святых Саддама. Мое появление превзошло все их ожидания и мечты. Луис не дал мне никаких указаний. Все, что я услышу относительно планов Саддама, его мнений, настроений и связей, - все это для них представляет потенциальный интерес.

- Черт! - выругался Луис. - Нам даже интересно, в какое время дня Саддам ходит в туалет по-большому!

Он сказал мне, что, если я готов сотрудничать, они примут все мои условия и в свое время вывезут меня из этой страны.

- Что значит "в свое время"? - насторожившись, спросил я.

- Возможно, через год.

- Так долго? Я не доживу до конца года.

- Таково наше предложение. Вам решать. Вы не нужны нам за стенами дворца.

Я сказал, что мне нужно двое суток, чтобы обдумать все, но на самом деле я уже знал, что в моем положении я не смогу отвергнуть их предложение. Американцы хотят, чтобы я остался в Ираке и шпионил для них. Перспектива весьма опасная. С другой стороны, если я откажусь сотрудничать с ними, то мне все равно придется оставаться в Ираке.

Когда спустя два дня мы снова встретились с Луисом, я сказал, что готов принять его предложение при условии, что они помогут мне регулярно переписываться с Софи. Через неделю я получил письмо, написанное рукой Софи. Я был рад узнать, что она финансово обеспечена и получает медицинскую и психологическую помощь.

Вместе с письмом Луис вручил мне 5 тысяч долларов наличными.

- Я не нуждаюсь в деньгах, - резко возразил я, несколько оскорбленный тем, что он может подумать, будто я заварил всю эту кашу ради наживы.

- Никто не хотел оскорбить ваше достоинство, - заверил меня Луис. Но деньги в нашем деле бывают бесценным средством выхода, когда попадаешь в опасные ситуации. Возьмите их.

Он был прав, разумеется. На черной бирже Ирака доллар ценится гораздо выше нашего динара. В чрезвычайных случаях доллары могут оказать мне в трудную минуту любую помощь.

Необходимость в моих услугах, как двойника Саддама, возникала все реже, хотя я не придавал этому особого значения. Когда шла война с Ираном, я был очень занят, что вполне логично, а теперь бывал нужен лишь изредка, при появлениях на публичных собраниях в Багдаде или ещё реже, на других мероприятиях. Иногда по два-три месяца я находился без работы. В такие перерывы я сидел и читал или беседовал с Хашимом. Оба мы были осторожны и не касались опасных тем. Мои обязанности стали необременительными. Кроме Удая, который время от времени появлялся, чтобы повторить свои угрозы, моим врагом была только скука.