Андре Ремакль - Время жить

Луи больше не кажется ей скучным, чужим человеком; и это уже не тот невнимательный муж, от которого невозможно дождаться ласки. Это ее давний спутник, приятель, кавалер на танцах, тот самый возлюбленный, с которым она когда-то начинала жизнь. Создатель этого семейного очага, едва не разлетевшегося в прах. И вот он болен! Ужасно.

Не ее ли это вина -- ведь она не поняла, не увидела, как он день за днем убивает себя, чтобы дать счастье ей и детям.

Он сидит неподвижно, уставясь в пол.

-- Что случилось, Луи, что происходит? Почему ты мне ничего не рассказывал?

Она поднимает ему голову. Ее пугает это изможденное лицо, глаза, избегающие ее глаз, обострившиеся черты.

-- Мари! Мари! Мне крышка!

Плотину прорвало -- плотину гордости и ложного самолюбия. Доверие утверждается на пока еще зыбкой почве. Сначала он говорит сбивчиво, с трудом преодолевая себя, но потом, когда связь, давно утраченная, налаживается вновь, он уже легче разматывает тугой клубок своих страхов, тревог, беспомощных поисков.

-- Бедный мой Луи!

По мере того как ей открывается слабость мужа, Мари чувствует себя все сильнее. Теперь она должна быть сильнее его. Мари забывает, что она обиженная жена, и испытывает к нему лишь материнскую жалость.

Неумелый, но донельзя откровенный рассказ еще больше укрепляет Мари в ее решимости.

У меня стало одним ребенком больше, и этот -- самый слабый и беззащитный изо всех. Я должна взять его за руку, заново научить ходить, одну за другой вынуть все занозы, застрявшие в его теле, вернуть вкус к дому, любовь детей, покой... Это будет нелегко. Потребуется мужество. Надо будет набраться терпения и научиться выносить его таким, как он есть, -придирчивым, отупевшим от усталости.

-- Луи, ты переработался.

-- Я уже это слыхал от других.

Других! Мне больно это слышать. Другие видели то, чего не видела я. Они сказали то, чего не сказала я. Я считала себя непонятой, тогда как непонятым был он. Мне следовало понять его и, пока не поздно, удержать от падения.

-- Тебе нужно передохнуть, Луи. Ну хотя бы перестать работать сдельно.

-- Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.

-- Я тоже могу пойти на работу.

-- Я не хочу. И никогда не хотел. Кто будет заниматься детьми, Ивом?

-- За ним присмотрит мама.

-- Нет. Я еще не помер. Немного выдохся -- это верно, да и все эти истории вышибли меня из колеи. Но я пока еще не сдался.

-- А нельзя ли что-нибудь придумать, Луи?

-- Что?

-- Почем я знаю. Чтобы прокормить семью, работать приходится все больше и больше. Куда это годится?

-- Конечно. Хозяева нас обдирают, и ничего тут не поделаешь.

-- А что если бы вы все сговорились и действовали заодно?

-- И ты в это веришь? Не строй иллюзий. Каждый бьется за себя, а на соседа ему плевать.

-- Если хочешь, мы еще вернемся к этому разговору, да и остальное от нас не уйдет. А пока тебе надо подлечиться -- это сейчас главное.

-- Говорю тебе, я не болен!

-- ...и отдохнуть. В этом году ты не брал отпуска.

-- В прошлом тоже.

-- Мы тебя не видим дома, даже по воскресеньям. А ведь ты нужен детям... и мне тоже.

Мари преодолела последнюю преграду -- победила в себе женщину, бунтовавшую из-за разочарования в муже, отказалась от своих мечтаний на пляжах Куронна и Жаи и стала тем, чем хотела быть, -- матерью. Отныне ей будет легко все принимать и отдавать.

-- Ты всем нам нужен, Луи.

-- Не знаю, Мари, я ничего больше не знаю.

Он улыбается чуть заметной грустной улыбкой.

-- Мари, как я боялся, как я боялся. Ведь я уже было совсем тебя потерял.

-- Не смей так говорить... Это я не хочу терять тебя. Мы вместе сходим к врачу.

-- Говорю тебе, я не болен.

-- Знаю, знаю, но доктор тебе что-нибудь даст для поднятия духа, вернет тебе силы... И потом, Луи, у нас должно оставаться время и на жизнь

Она ласково гладит волосы Луи. И ей кажется, что она отгоняет от него тревоги, мучения, боль. Ничего пока не наладилось, все испытания впереди, но она верит в свои силы.

С годами волосы Луи потускнели, но они такие же мягкие, тонкие и шелковистые, как у Жан-Жака.

--------------------

Составление и вступительная статья Ю. П. Уварова

Иллюстрации художника В. Л. Гальдяева

ф 84 Веркор и Коронель, Перек Ж., Кюртис Ж.-Л., Ремакль А.

Французские повести: Пер. с фр. / Сост. и вступ. ст. Ю. П. Уварова; Ил. В. Л. Гальдяева. М.: Правда, 1984. -- 640 с., ил.

Повести известных французских писателей, включенные в сборник, раскрывают основные черты "общества потребления" и показывают, в чем именно заключается его враждебность человеческим ценностям.

Четыре повести, представленные в этой книге, написаны известными современными французскими романистами. Они не похожи друг на друга ни своей биографией, ни творческой манерой, ни тематикой большинства их произведений. Однако этих совершенно разных писателей привлекла одна и та же тема. Это тема -- разоблачение антигуманистической природы, так называемого общества потребления с его культом вещей, денег, престижности, с его бездуховностью и безнравственностью. Авторы показали, какую страшную беду несет людям идеология потребительства, и вскрыли истоки ее широкого распространения.

Бросается в глаза, что все эти произведения вышли почти одновременно: "Вещи" Жоржа Перека, "Время жить" Андре Ремакля в 1965 году, "Квота, или "Сторонники изобилия" Веркора и Коронеля -- в 1966 году, "Молодожены" Жан-Луи Кюртиса -- в 1967 году. И еще не менее двух десятков французских писателей именно в эти годы создают книги, гневно обличающие пороки "потребительской цивилизации". Из них на русский язык переводились (помимо указанных выше): Эрве Базен "Супружеская жизнь" (1967), Анри Труайя "Семья Эглетьер" (1965), Симона де Бовуар "Прелестные картинки" (1966), Эдмонда Шарль-Ру "Забыть Палермо" (1966).

Разоблачение торгашеской сущности буржуазного общества и погони за выгодой, достигаемой ценой унижения человека, -- это тема не нова во французской литературе, имеющей богатую национальную традицию критики капитализма. Достаточно вспомнить творчество Бальзака, Стендаля, Флобера, Золя, Мопассана. Повести, представленные в настоящем сборнике (как и другие книги на ту же тему, вышедшие одновременно с ними), по-своему развивают эту традицию. Но их авторы не претендуют на раскрытие порочности системы в целом, а сосредоточивают внимание лишь на одном, совершенно определенном, конкретном явлении: они показывают губительное воздействие на личность и межличностные отношения массового психоза потребительства, умело созданного изощренным и мощным механизмом обработки умов и душ людей.

Заинтересованы были в широком развитии этой потребительской лихорадки в первую очередь хозяева монополий и банков, ибо такая вспышка приобретательства была крайне необходима для обеспечения высоких прибылей. И особенно в 50 -- 60-е годы, когда после войны Франция была вынуждена преодолеть в кратчайший срок послевоенное отставание от других капиталистических стран. Ей пришлось в области экономики догонять своих соперников по мировому рынку, предпринимать колоссальные усилия, чтобы не быть "съеденной". Благодаря научно-технической революции, а также беспрецедентному усилению эксплуатации трудящихся и бурному росту производительности труда удалось укрепить позиции французского капитала, обеспечить искусственный, хотя и кратковременный подъем производства, затормозившийся в 70-е годы в связи с кризисом. Этот скачок в экономике привел в 60-е годы к созданию большого количества материальных ценностей. Но уродливые формы распределения в условиях капиталистической системы затрудняли доступ к этим ценностям широким слоям населения, так как покупательная способность трудящихся не выросла в той же степени, в которой увеличились объем производства и прибыль крупных фирм. В результате производство товаров намного превысило возможность их продать.