Леонид Иванов - Глубокая борозда

— А чего греха таить, Михаил Николаевич, мы — коммунисты и должны говорить прямо, — сказал Орлов.

— Вот-вот! Прямо и говори, как ты с Соколовым… Видите ли, два сокола-орла там собрались! — накалялся все больше Обухов.

— Не мы первые, не мы последние, Михаил Николаевич. Не первый год так ведется.

— Что так ведется? — перебил Обухов.

— А вот эти приписки. Сводку в МТС от бригад требуют на два дня раньше отчетного срока. Каждый раз и прикидываешь: сколько за эти два дня сделаешь? В прошлом году моя бригада в день засевала по триста гектаров! Думали — сойдет. Земля вся готовая. А тут дождь — вот и просчитались.

— Видели, как он выкручивается, — усмехнулся Обухов. — Умнее ничего не скажешь? — строго глянул он на Орлова.

— Тут и ума большого не нужно. Не мы это установили. Проверьте, Михаил Николаевич, любую бригаду нашей МТС — во всех есть приписка.

— Все по пятьсот гектаров приписали?

— Может, и не по пятьсот, а на эти два дня дают вперед — будь здоров! А в бригадах добавят, значит, по МТС числится больше, чем фактически, и по району…

— Демагогия. Садись! А что агроном скажет?

Поднялась сидевшая рядом с Соколовым тоненькая девушка с миловидным лицом. Потупив глаза, она стояла и, видимо, не знала, с чего начать. Все повернулись в ее сторону, и девушка еще ниже опустила голову.

— Ну, так что скажет товарищ… — Обухов пошарил глазами по бумагам на столе, — товарищ Вихрова?

Вихрова продолжала молчать. Этого, видимо, не мог вынести Соколов. Он поднялся, снова поправил свой ремень.

— Михаил Николаевич, — заговорил он много громче, чем когда давал объяснения. — Зина тут, понимаешь, совсем не виновата. Я и прошу взыскивать с меня. Ее в конторе не было, когда мы сводку давали… Она и не знала про эти пятьсот гектаров. — Соколов произносил «гектаров» с ударением на первом слоге.

— Нет, была, — вскинула голову Вихрова. — Была я… Была и тогда, Михаил Николаевич, когда в уборку вы к нам приезжали и свои установки давали.

— Какие установки? — Обухов встал. — Вы говорите, девушка, да не заговаривайтесь! Давайте бюро свои объяснения. Вы контролер государственный, вот и докладывайте!

Вихрова не мигая глядела на Обухова. Когда тот уселся, она заговорила:

— Товарищи члены бюро! Извините меня, я ведь первый раз на таком заседании…

— А вы не волнуйтесь, товарищ Вихрова, — негромко поддержал Павлов. И казалось, эта поддержка совсем успокоила девушку.

— И в прошлом году, Михаил Николаевич, вы потребовали, чтобы вот так же в сводку включили триста гектаров неубранной пшеницы… Вы тогда как говорили? Сводку даете на день раньше, поэтому условно и надо добавлять. А хлебосдачу оформляли как? Зерно не провеяно, а вы заставили «Заготзерно» выписать квитанцию на сданный будто бы хлеб. Вы же так приказали? — уставилась на Обухова Вихрова.

— Ишь, какое наступление! — засмеялся Обухов, но в его смехе слышались фальшивые нотки. — Но хлеб-то, сданный по той квитанции, теперь в закромах государства? А?

— В закромах, — согласилась Вихрова. — А только это одно и то же, что и эти пятьсот гектаров. Мы их засеем…

— Ладно, все ясно. Садитесь, Вихрова. Какие замечания у членов бюро?

— С приписками надо бороться самым беспощадным образом, — негромко сказал Павлов. А затем склонился в мою сторону и тихо прошептал: — А вообще Соколов рано не любит сеять, вот и мудрит.

— Есть предложение: Соколову и Орлову объявить выговор! Возражений нет? — Обухов переждал немного. — Значит, принято единогласно. С этим вопросом покончили.

Я решил ехать в колхоз «Сибиряк».

— Давай пропесочь Соколова, — наставлял меня Обухов. — Дело тут даже не в приписках…

— А колхоз «Сибиряк» отстающий? — спросил я.

— Нет. Там же этот Соколов пятнадцать лет. Один такой у нас в районе остался. Как это говорится: последний из могикан. Все председатели с образованием, а этого пока держим. За опытность. В районе девяносто четыре процента председателей со специальным образованием, а вот шесть процентов — это и есть Соколов. Сводку портит… Я это в шутку, конечно. Закваска у него старовата. Одним словом, пропесочь!

И, когда я был уже у двери, Обухов крикнул:

— Эту приписку можно и не акцентировать. Затяжка сева — вот что главное! Тут, знаешь, какое дело? — Обухов встал из-за стола, подошел ко мне. — Председателей мы подобрали энергичных, они жмут, а колхоз «Сибиряк» отстает. Ну, мы на Соколова поднажали, да вот ты через газету подстегнешь… Бывай здоров! — Обухов протянул руку.

Этот разговор только усилил желание поближе узнать «последнего из могикан».

Соколов задумчиво стоял у своей подводы.

— А где же ваша агрономша? — спросил я Соколова.

— Она с бригадиром на мотоцикле уехала. Садитесь.

— А в колхозе, видно, машины легковой нет?

Соколов ответил не сразу. Он уселся поудобнее, то есть повертелся на месте, чтобы двоим нам разместиться в тесном коробке на дрожках.

— А легковая, понимаешь, плохой помощник.

— Это почему же?

— Почему? — Неожиданно Соколов остановил лошадь и крикнул: — Привет, Степан Иванович! — На лице Соколова появилась улыбка, он торопливо соскочил на землю. — Я на минутку, — сказал он и ушел в ограду, вслед за знакомым ему Степаном Ивановичем.

Минут через двадцать мы двинулись дальше. Соколов заговорил оживленнее, чувствовалось, что встреча со Степаном Ивановичем была ему приятна.

— Вот вы говорили про машины. С одной стороны, понимаешь, очень хорошо иметь машину каждому руководителю. А с другой — некоторых руководителей испортила легковая машина. Удивляетесь? А вот послушайте! У нас в Сибири хлеб все решает, а хлеб растет, когда землю обработаешь по-человечески. Народ же есть еще и не шибко сознательный. Кое-кто норовит за счет качества повысить выработку. А кто качество проверит? Агроном. Но больше того — председатель должен. И вот, понимаешь, посади их на легковую машину — они разучатся и по полям ходить, особенно в весеннее время, когда грязь по колено, а машина бегает только по тракту. Вот и выходит, как у нашего главного агронома МТС, — не скажешь, что он на полях не бывает, часто ездит. Только не по полям, а кругом полей, что твой кот вокруг горячей каши: повертится-повертится — и все. Машина многих агрономов от земли оторвала. Оно, конечно, хорошо в машине, скажем, в район съездить, в город, а в хозяйстве не то уже… У нас тут — это еще в первые годы коллективизации — работал секретарем райкома Иван Сергеевич Козлов. Район был в два раза больше, а ведь Ивана Сергеевича через какой-нибудь год в лицо знали все колхозники. Да и он не только людей, но почти каждое колхозное поле знал. А ведь, понимаешь, все время на лошадке ездил и без кучера. Тогда легковых-то не было. А теперь возьмите нашего Михаила Николаевича. Он тоже уже вот год в районе, а спроси хоть у нас: кто его в лицо знает? Мало кто. А теперь спроси у Михаила Николаевича: на каких полях он бывал в колхозе «Сибиряк»? Не ответит. Потому что вдоль полей ездил, а поперек пешком пройтись не доводилось.