Элигий Ставский - Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

- Выпьем за достойного.

Теперь за нашим столом стало веселее. Я заказывал еще вина. Ира с Игорем разговаривали.

- Я слышала по радио твои последние стихи, — сказала Ира. — Можно подумать, что ты был сталеваром. Почему ты не заходишь к нам?

Я посмотрел на Игоря. Глаза у него были серьезные.

- Разве пришло время сдавать бутылки? Я приду, когда нужно будет сдавать бутылки. Мне нужно работать. Я работаю.

Ира засмеялась.

- Я думала, ты пошел в гору.

Оказалось, что Игорь знаком с «танцовщицей». Он познакомил с ней и нас. Ее звали Марианной, и она умела громко щелкать пальцами.

Когда мы уходили, весь стол был заставлен графинами и тарелками. Ресторан был переполнен. В гардеробе человек десять ожидало, пока освободятся столики. Гардеробщик увидел Игоря и кинулся подавать ему пальто. Игорь дал гардеробщику трешку. Швейцар дотронулся до фуражки, и мы вышли.

- Погуляем, — сказала Ира.

- Кажется, я самый пьяный, — сказал Игорь. — И таким мне идти домой нельзя. У меня мама.

Было около одиннадцати. Я взял Иру под руку, но она отняла свою руку. Потом перешла на другую сторону и взяла под руку Игоря. Я не знал, что делать. Мы свернули на Невский и пошли к Штабу. Игорь рассказывал какой-то смешной случай, Ира смеялась. На меня они не обращали внимания. Получалось так, что я шел не вместе с ними, а только с ними рядом. Мне стало не по себе, и я решил, что начну отставать и уйду. И я начал отставать.

Мне стало жалко себя, и стало обидно и горько. Я брел и представлял себе, как поднимаюсь по лестнице, открываю дверь нашей комнаты Лешка спит. Алексей Иванович читает газету и молчит. Я тоже молчу, ложусь и поворачиваюсь к стенке. И у меня никого на земле нет.

Неожиданно я потерял из виду Иру и Игоря. Я бросился вперед и понял, что не могу уйти.

Оки стояли на углу и ждали меня. У меня отлегло от сердца.

- Мне надоело идти так чинно н важно. Давайте побежим, — сказал Игорь.

- Давайте, — согласилась Ира.

И мы перешли Невский и побежали по улице Герцена. Нам было смешно. Прохожие уступали нам дорогу, и мы пробежали два квартала. Когда мы проходили мимо «Астории», Игорь сказал:

- Снимите шапки. Вот здесь прошла молодость, и на каждом камне мое дыхание. Пощупайте, эти камни теплые.

- Пойдемте на Неву, — сказала Ира. — Река - это все же природа.

Мы обогнули Исаакиевский собор и увидели впереди голубой свет прожекторов и вокруг прожекторов толпу. Шли съемки. Игорь потянул нас туда. Снимали что-то из русской истории.

Мы увидели офицеров с эполетами, затянутых в мундиры, студентов, солдат, карету и виселицу. Кто-то окликнул Игоря. Он пробрался сквозь толпу. Лицо его промелькнуло, ярко освещенное голубым и ослепительным светом. Мужчина в шляпе и в расстегнутом пальто распоряжался и кричал:

- Внимание! Почему такой беспорядок! Каракозов! Начнем все с начала.

Мы стояли чуть в стороне, рядом с виселицей. На нас и на виселицу свет не падал. Я опять взял Иру за руку.

- Ну, если я был не прав... — сказал я.

- Если?

- Нет, без если.

- Я не хочу.

- Ну, Ира, тогда я повешусь.

- Очень хорошо. Здесь как раз удобно.

Я решил, что надо ее рассмешить. Под виселицей стоял табурет. Я подошел, поставил табурет точно под петлю и встал на него. Я хотел посмотреть на Иру, но почувствовал вдруг, что табурет покачнулся. Кто-то толкнул меня. Я полетел вниз и, падая, ударился лицом о табурет. Почувствовал боль, вскочил и увидел Игоря. Подбежала Ира.

- Что у вас случилось? Вы ненормальные, — сказала Ира, становясь между нами.

Я не понимал ничего.

- Что тебе нужно? — спросил я Игоря.

Несколько человек подошло к нам. Ира держала меня за руки. Лицо у меня горело и ныло. Я хотел драться. Игорь молчал.

- Что тебе нужно? — повторил я и сделал шаг в сторону, чтобы не задеть Иру.

Подошло еще несколько человек. Неожиданно нас осветили. Игорь сказал:

- Пойдем отсюда.

- А что тебе от меня нужно?

Игорь нагнулся, поднял мою шапку и протянул мне.

- Просто ты еще щенок. Есть вещи святые. Каракозов был на самом деле. Пойдем отсюда.

Ира взяла меня за руку.

- Я прошу тебя...

Перед нами расступились. Ира протянула мне платок. Я вытер лицо и увидел на платке кровь. Кровь сочилась из губы.

- Я не понимаю, что у вас случилось, — сказала Ира. — Вы просто звери.

- Дай нам поговорить, — сказал Игорь.

Ира посмотрела на меня.

- Хорошо, отойди, — сказал я Ире.

- Дайте мне слово.

- Хорошо.

Она отстала и пошла сзади. Мы шли по набережной, перед нами был мост Лейтенанта Шмидта. Кровь из губы сочилась, и я чувствовал, что губа пухнет и левая щека тоже немного пухнет.

Меня захлестывала обида. Игорь шел наклонив голову. Потом остановился.

- Пойдем выпьем. Пусть она идет домой, — сказал он.

- Что я тебе сделал?

- Лично мне ничего. Просто это не то место, где можно быть идиотом. Пойдем выпьем, я тебе объясню.

Он положил руку мне на плечо. Я мог бы его ударить, но он смотрел мне прямо в глаза. Он всегда мне нравился. Я сбросил его руку.

- Постой здесь, — сказал он. — Я принесу денег, и мы пойдем.

- Нет, — сказал я.

Подошла Ира, посмотрела на нас, взяла под руки, и мы пошли. В воде отражались огни. Вода была черная, и от нее веяло холодом. Левый глаз стал заплывать. Кровь на губе запеклась. Мы шли молча. Мне хотелось, чтобы Игорь ушел. Воздух был синий и свежий. Прошло несколько моряков с девушками. Противоположный берег был едва виден, и дома там только угадывались. Ира просунула руку ко мне в карман и обхватила мою руку.

- Надоело все, — сказал Игорь. — Что-то надо делать. Я пойду.

- Пойдем к нам, — предложила Ира.

- Нет. У вас брать нельзя. У него можно, — он хотел обнять меня, — а у вас нельзя. Я пойду.

- Домой? — спросила Ира.

- Нет, я пойду на вокзал. Посмотрю, как уходят поезда. Мне это помогает.

Он вырвал из блокнота листок, записал свой телефон и сунул мне. Вышел на середину улицы, остановил первую же машину и уехал.

Мы бродили с Ирой по набережной. Потом пошли на Марсово поле. Ира ни разу не вспомнила, что было в ресторане.

Я проводил ее и возле парадного, пока дежурная открывала дверь, поцеловал.

- Иди уж, — сказала Ире дежурная, бренча ключами.

Ира посмотрела на меня и пошла. Дежурная закрыла за ней дверь.

Я возвращался по пустым улицам и держал возле глаза пятак. С ревом проносились грузовики, груженные углем, и машины с хлебом. Мигали на пустых перекрестках светофоры. Часто проезжали свободные такси. Некоторые подъезжали ко мне и притормаживали. Шоферы оборачивались. Но ехать, чтобы скорее попасть в общежитие, мне не хотелось. Опять дверь будет закрыта на крючок, надо стучать, кто-то проснется, и опять надо молчать и терпеть. Лучше было идти и идти. Город лежал пустой, и он принадлежал мне одному.