Элигий Ставский - Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

Школа стояла пустая. Лестница, коридоры и классы - все было брошено и никому теперь не нужно. В канцелярии сидел директор. Весь стол перед ним был завален бумажками. Он сортировал их и раскладывал по папкам.

Я вошел, он кивнул мне. Потом сказал, что школа сегодня выходная, но учительницу он, может быть, вызовет по телефону, она живет рядом.

- А если вы придете завтра?

- Завтра я хотел прийти тоже, — сказал я твердо.

- Ну, хорошо. Хотите - сидите здесь, а хотите - идите в класс.

Я пошел в класс. Парты были маленькие, я не мог влезть ни в одну. Сел верхом на первую парту, достал из кармана линейку и начал изучать ее. Я подумал, что, может быть, в этом классе мне придется писать работу и, может быть, я провалюсь. Если провалюсь, буду сдавать осенью.

Но надо не проваливаться и назло всем получить аттестат с пятерками.

Дверь открылась. Я увидел девушку с пушистыми и светлыми волосами.

- Вы на консультацию? — спросила она и тут же смутилась и покраснела.

Я соскочил с парты. Она закрыла дверь. Я понял, что это учительница. Она была очень молодая.

- Я пришел не в тот день, — сказал я.

- Ничего. — Она положила на стол автоматическую ручку и тетрадь.

- Я вас оторвал от дел?

- Меня зовут Людмила Васильевна, — сказала она. — Что у вас?

Я увидел, что она старается не смотреть на меня и старается говорить строго. Почему-то мне захотелось улыбнуться. Она была очень хорошенькая и, наверное, сама понимала, что строгий тон у нее не получается. Она кусала нижнюю губу и что-то быстро писала в тетради.

- У меня линейка, — сказал я и положил на стол свою линейку. — Экзамены будете принимать вы?

- Нет, будет комиссия.

- И вы тоже?

- Вы совсем не знакомы с линейкой?

- Нет, Людмила Васильевна, — сказал я. — Совсем.

Она взяла линейку и начала объяснять. В ушах у нее были какие-то необыкновенные серьги, маленькие и сверкающие, точно капельки росы, и совсем незаметные, чуть голубоватые. И глаза у нее тоже были голубые.

- Вы слушаете? — спросила она.

- Да, — сказал я. — Линейка служит для возведения в степень, извлечения корня, для того, чтобы умножать и делить.

Она посмотрела на меня внимательно. Мы занимались часа два. Я подумал, что она такая же красивая, как Ира. Я закрыл форточку. Форточка хлопала. Стекло было пыльное, и на нем следы дождя. Мы кончили заниматься, и я, неизвестно для чего, еще раз вытер доску. Доска и так была чистая.

- Но самое главное - упражняться, — сказала она, сворачивая свою тетрадь. — Считайте в любую свободную минуту. В автобусе, в трамвае.

Мы вышли из класса.

- Завтра тоже будете вы? — спросил я.

- Оставьте тряпку, — сказала она. — До свидания!

Я вернулся в класс и положил тряпку. Вышел в коридор. В коридоре уже никого не было.

На улице стало еще жарче. Солнце пекло, и пахло асфальтом. Можно уже было ходить без пиджака. Из-за угла выехал автобус. Я побежал на остановку. Шофер немного обождал меня. Дверь была открыта. Я сел у окна, протянул кондуктору рубль и посмотрел на школу. У подъезда девочки играли в мяч.

- Какой вам билет? — спросила кондуктор.

Я повернулся и посмотрел на свой рубль. Я сам не знал, какой мне нужен билет. И куда я еду. Я вскочил в автобус машинально. Я смотрел на свой рубль, на длинные, покрытые красным лаком ногти. Я был человеком без дома. Меня никто не ждал, и я мог ехать, а мог и не ехать.

- Одну остановку, — сказал я.

Я вышел из автобуса, немного прошел и увидел столовую. Решил, что надо поесть. Можно сидеть, есть, смотреть в окно - и все.

Девушка вынесла подносы. Я взял один, с него потекла вода. Все брали подносы и становились в очередь. В этой столовой официантов не было. Я тоже встал в очередь, и все вместе мы пошли вдоль стойки. Очередь была длинная. Я взглянул на часы. Потом подумал, что могу позвонить Ире. Это даже нужно: позвонить ей, увидеться и выяснить все.

- Какой вам суп? — спросила раздатчица из-за стойки.

- Все равно, — ответил я.

- Следующий, — сказала она.

Очередь двинулась, и я остался без супа. Это разозлило меня, но было поздно.

- Что вам? — спросила другая раздатчица.

Я взял сосиски, компот и зачем-то еще бутылку пива.

Столики были маленькие, но удобные и чистые. Я ел медленно. Потом отодвинул тарелки, сидел и смотрел в окно. Я решил выработать план. Кто-то стоял за моей спиной. В столовой не было мест. Мне пришлось уйти.

Стенка над телефоном была грязно-коричневая и вся исписана номерами. Раздался гудок. Один номер был обведен фиолетовым сердцем с фиолетовой стрелой. Под номером стояло: «Нина». Трубку сняли. Голос был не Ирин. Значит, вернулась тетка. Я сказал быстро и твердо:

- Ирину, пожалуйста.

Тетка не узнала меня. Она и не могла узнать. Я сам не ожидал, что у меня получится такой голос, грубый и требовательный. Тетка сказала, что Иры нет.

- Когда она будет? — спросил я.

Тетка сказала, что через полчаса. Я чувствовал, что она говорила и улыбалась. И слышал еще чей-то мужской голос и смех.

Я вышел из будки. Надо было куда-то деть полчаса. Огляделся и увидел напротив закусочную. Я подумал, что неплохо выпить вина. Даже нужно немного выпить. Пересек улицу и вошел. Вдоль стен тянулись белые автоматы. Несколько человек стояло у буфета. Я обошел автоматы и прочел наклейки. Мне хотелось чего-нибудь покрепче.

- Возьмите «Волжское», — сказала буфетчица. — И недорого. Его все берут.

Вино было холодное, но какое-то горьковатое и неприятное. И чем-то отдавало. Мне казалось, что стакан слишком большой и тонкий. Я пил с трудом. Выпил и постоял у окна. Вино не действовало. Я купил еще один жетон и медленно, по глотку выпил второй стакан. Во рту осталась горечь. На подоконнике стояло блюдце с куском соленого сухаря. Я отодвинул сухарь и поставил на блюдце свой стакан. Посмотрел на часы.

Теперь у телефона была очередь. Я подумал, что опять подойдет тетка. Я не люблю тетку. Она делает вид, что все знает и умнее всех. Если она опять скажет, что Иры нет, я буду звонить каждые тридцать минут. Я вошел и захлопнул дверь посильнее. Диск двигался быстро. Щелчок был слишком громкий и какой-то необычный. К телефону подошла сама Ира, но я почти не слышал ее. Голос был слабый и очень далекий. И почему-то прослушивалась трансляция. Пел хор.

- Да, я! — крикнул я.

Ира что-то ответила. Я слышал ее голос и слышал хор.

- Ничего не слышу. Здесь нет другого телефона!

- Встретимся в десять...

- Нет, сейчас.

Хор звучал очень сильно. Мне казалось, что Ира смеялась.

- У «лягушатника», — сказала она.

- Где?

- «Мороженое», напротив Казанского. Полчаса назад звонил не ты?

- Нет, — соврал я, неизвестно для чего.

- Обожди минутку.

- Я ничего не слышу, — сказал я.

- . . . . . .

- Ничего не слышу.

Я повесил трубку.