Вишну Кхандекар - Король Яяти

Восемнадцать лет я, королева, прожила монашенкой.

Сколько раз решимость оставляла меня, и я была готова среди ночи броситься в Ашокаван, к королю.

Я даже отправлялась в путь, но, завидев врата Ашокавана, приказывала возничему повернуть обратно.

Король держал свое слово — хотя совсем не так, как я предполагала. Почти не выезжая из Ашокавана, он проводил и дни и ночи в пьяном разгуле. Я была уязвлена, узнав о королевском времяпрепровождении, потом почувствовала отвращение. Зачем только бог создал плотское влечение — мне оно всегда казалось унизительным!

Временами в моем сердце пробуждались иные чувства: мне хотелось нежности, любви.

Безумие, говорила я себе, к чему это упрямство? Спеши к нему, найди его, где бы он ни был. Пусть даже король пьян, пусть окружен женщинами — что тебе до того? Припади к его ногам, скажи: король моей души, очнись! Подумай, что ты делаешь? Вернись ко мне, вспомни о долге, о долге мужа, отца, государя!

Но через миг я уже думала о Каче. Ведь он меня любил. Любил, но пожертвовал любовью во имя долга. Добыв секрет сандживани, он героем вступил в обитель богов, и, конечно же, прекраснейшие из небожительниц были готовы пасть к его ногам. Но Кача устоял перед всеми соблазнами. Он остался верен своему обету.

Можно ли сравнивать святую и чистую жизнь Качи с распутством короля! Нет, я не могу простить короля, и бесполезно уговаривать себя. Кача ведь говорил: зачем возлагать цветы на каменные алтари, разве доступна камню красота цветов?

Если бы я стала женою Качи, я бы познала счастье. Пусть мы бы поселились в нищей обители, но было бы в ней то, чего нет во дворце Хастинапуры. А правда ли, будто я была бы с Качей счастлива? Я любила Качу, но все равно себя любила больше. Не Качу я любила, а собственное отражение в нем.

Как понять, что такое любовь?

Распутство короля — может быть, это и есть любовь? Или он действительно любил Шармишту — но какая же это любовь? Он изменял мне, своей супруге!

Шармишта? Само имя как ожог на моей коже. В злосчастный миг пришло мне в голову сделать ее прислужницей. В ней, в ней одной причина всех моих страданий. Из-за нее я столько лет живу монахиней, а король погряз в разнузданном разврате. Сейчас несчастье обрушилось на принца Яду, а король ничего не делает ради спасения сына.

Король должен был сразу броситься ко мне. Я бы слезами омыла его стопы, а он, поднимая меня на ноги, сказал бы:

— Не тревожься! Через две недели мы с сыном будем во дворце!

Не тревожься! Сладки эти слова для женщины, когда она их слышит из уст мужчины, готового и защитить, и поддержать ее. О нет, мне не услышать этих слов — одиночество безмолвно, а оно — единственный мой друг.

Однако главного министра до сих пор все нет. Уж не означает ли это, что король отказывается идти на выручку Яду?

Едва главный министр появился, я все поняла по его понурому виду.

— Что так долго? — резко спросила я.

— Пришлось ожидать аудиенции его величества.

— Известно ли его величеству, что принц Яду захвачен в плен?

— Я сообщил об этом, ваше величество.

— Король был пьян?

Министр не ответил.

— Но состоялась ли аудиенция?

— Да, ваше величество.

— И что король?

— Его величество смеялись.

— Король смеялся? — Я не верила своим ушам.

Главный министр смотрел в пол.

— Я передал послание вашего величества. Его величество засмеялся и сказал: поблагодари королеву Деваяни за то, что она вспомнила обо мне.

Я до крови прикусила губу.

— Дальше что было? Что еще сказал король?

Главный министр замялся, и мне пришлось прикрикнуть на него.

— Его величество сказал: если бы королеву тоже захватили в плен, я не стал бы выручать ее. Кто она мне? Никто.

Слова вонзались в мое сердце, как отравленные стрелы.

Ну что же, близится час последней битвы в той войне, что началась сразу после свадьбы. Скоро выйдет из пещеры мой отец. Он предупреждал Яяти…

Мы с главным министром начали планировать военный поход против дасью. Прежде всего необходимо отбить у них принца Яду, потом я буду думать о других вещах.

— Королева, королева!

Вбежала моя доверенная служанка:

— Добрые вести, ваше величество! Гонец… Принц Яду на свободе!

— Где гонец?

— Идет ваше величество! Он загнал коня, спеша к вам с доброй вестью…

Мое счастье не знало границ. Яду в безопасности!

— Рассказывай! — торопила я запыленного гонца. — Как освободился принц Яду? Как он бежал? Перебил стражу?

— Нет, ваше величество! Рискуя жизнью, его спас юный воин!

— Кто он?

— Его никто не знает, совсем юноша, не старше принца.

— Но как его зовут?

— Не знаю! Мне приказали скакать во весь опор, чтобы известить ваше величество! Принц Яду возвращается в Хастинапуру, прибудет через две недели. Тот молодой герой сопровождает принца.

Я даже не успела подумать, чем мне наградить гонца, как доложили, что прибыл другой — от короля Вришапарвы. Этот гонец привез долгожданную весть: испытания моего отца закончились. Он достиг цели — бог Шива наделил его могуществом, небывалым для смертного. Королевство асуров ликовало. Через две недели святой Шукра прибудет за мной в Хастинапуру и увезет на празднество в честь его успеха.

Ликующая Деваяни утешала Деваяни исстрадавшуюся.

— Конец и нашим испытаниям. Долготерпение дает сейчас плоды. Святой Шукра узнает все, что восемнадцать лет творилось в Хастинапуре, он примерно накажет коварную Шармишту, принц Яду займет престол, который принадлежит ему по праву, а король — о как он будет покаран!

Я уже видела все это: торжественный обряд коронации Яду. Когда по обычаю молодого короля обрызгивают водой семи рек Арияварты, он оставляет Львиный трон и простирается у моих ног. Слезами радости орошаю я голову любимого сына, и тогда отец возглашает:

— Свершилось!

Тут неверными и робкими шагами приближается ко мне Яяти и, пав на колени, умоляет:

— Прости! Я причинил тебе столько горя…

Кто я? Где я? Рай это или ад?

Яяти. Сын короля Нахуши, властитель Хастинапуры, супруг Деваяни.

Кто такая Деваяни? Я с ней ничем не связан.

Нет, связан. Она мой враг еще по прошлым жизням. Она и в этой жизни ввергла меня в ад.

Но разве я в аду? Какие глупости приходят мне на ум! Здесь рай, и я уж не помню, сколько лет вкушаю райское блаженство.

Сколько лет? Восемнадцать, кажется. А может быть, восемнадцать тысяч лет я наслаждаюсь райской жизнью, принимаю напиток бессмертия из рук небесных танцовщиц и под древом, дарующим исполнение желаний, стоит мое ложе. Я провожу на нем и дни и ночи, почти не замечая, с кем делю его. В один прекрасный день супруга самого Индры раскроет мне объятия.

Сама Индрани. Индрани, из-за которой так страшно проклят был король Нахуша. «И дети короля Нахуши, и дети детей его…»