Вишну Кхандекар - Король Яяти

Мандар повел меня кратчайшим путем к забвению, и долгие годы он вместе с Мукуликой помогал мне быть счастливым.

Впервые увидев Мандара в его обители, я подумал о Яти. Яти стремился к богу, ненавидя жизнь, истязая даже собственную плоть, и ненависть свела его с ума. Мандар упивался жизнью, его бог был красотой, вином, весельем…

Яти и Мандар — что между ними общего? Каждый из них презирал путь другого; по меньшей мере, так казалось на первый взгляд. Учение Мандара было проще и соблазнительней: жизнь мимолетна, она цветок, который увянет завтра, им нужно насладиться, пока он свеж; во что бы то ни стало насладиться — для этого он создан. Не наслаждение порок, а воздержание, ибо оно противоречит закону жизни.

Следуя заповеди Мандара, я все же испытывал порой сомнения: вспоминал поучения святого Ангираса, беседы с Качей и спрашивал себя: уж не лишился ли я рассудка? Что я делаю? Куда иду?

Но Мандар с улыбкой читал на память предания из древних книг или рассказывал о мудрецах, познавших высшую истину через радости жизни. Всего же больше Мандар любил доказывать мне тленность воспринимаемого нами мира на простых примерах из жизни.

Однажды мы вдвоем поехали на прогулку. Свернув с королевской дороги, наша колесница остановилась перед жилищем горшечника.

Разглядывая горшки, кувшины, блюда, выставленные на продажу, Мандар неожиданно спросил:

— Вам нравится эта посуда, ваше величество?

— Очень! — искренне ответил я. — Горшечник — искусный мастер!

— И другой горшечник, он тоже искусный мастер! — засмеялся Мандар.

Я не понял, о ком он говорит.

— Разве бог не горшечник? — продолжал Мандар. — Он тоже лепит сосуды из праха. Так создал он вас, меня. Сосуд разбивается, и прах возвращается к праху. Если бы были они живыми, эти горшки, я бы посоветовал им: не наполняйтесь одной водой, пусть в вас вольется вино, амрит, напиток богов. Наполняйте себя поскорее, чем только можете, ибо завтра вы обратитесь в черепки, и тогда вам и капли в себе не удержать!

Во время другой прогулки с Мандаром мы увидели погребальный костер. Мандар заставил меня приблизиться, ибо, как он утверждал, история жизни умершего весьма поучительна. На костре горел труп совсем еще молодого человека. Мандар рассказал, что этот юноша, устремясь к познанию высшей истины, принял обет безбрачия. Девушка, с которой он был сосватан с детства, чуть не сошла с ума от горя. Она была готова лишить себя жизни, но ее спасла Мукулика, призвав несчастную в обитель. Юноша умер, и сейчас его тело простерто на огненном ложе, и языки пламени обвивают его, обращая в пепел то, что было жизнью. Юноша умер, ни разу не изведав наслаждения, теперь же это невозможно, ибо прахом рассыпается плоть, служившая оболочкой его душе.

Глядя на огонь, я представил себе, что сам сгораю на погребальном костре…

Мандар положил руку на мое плечо:

— Ваше величество, жизнь человека мимолетна, и все в ней тленно. Никому не дано остановить время. Не насладившийся цветком сегодня не может надеяться на завтра, ибо завтра станет другим. Жизнь состоит из золотых мгновений, им нет числа, но жизни человека есть предел. Жизнь будет продолжаться, и вечно цветение цветов, но человек конечен.

Мандар повел меня в дом мудреца, который был прославлен своей ученостью. Я вспомнил дом: мы приходили сюда с Мадхавом, когда умирал король Нахуша. Однако ученого пандита я не узнал бы ни за что: дряхлый, выживший из ума, почти слепой, с трудом переставляющий ноги старец. И эту развалину терзали плотские страсти, будто ища отмщения за былое пренебрежение ими. Пандит не знал покоя ни днем ни ночью. Он выбегал на дорогу и жадно разглядывал молодых женщин, пытался заговаривать с ними. Окрестные мальчишки насмехались над стариком, но он не обращал на них внимания. Семья пробовала запирать пандита на ключ, тогда он рисовал непристойные картинки углем на стенах и, не смущаясь присутствием своих внуков и правнуков, ласкал и целовал рисунки…

В обители Мандара я видел много стариков, которые вели себя как молодые, видел молодых женщин, искавших удовольствий под прикрытием святости. Я понял: все люди жаждут одного. Высокие слова о праведности, долге, добродетели нужны только для молитв и для приличия. На самом деле человеку не это нужно: он ищет удовольствия, удовольствия любой ценой.

Жизнь беспощадно коротка, и неизвестно, когда смерть оборвет ее, поэтому так дорого каждое мгновение с его сочностью, ароматом, весельем.

Вот в чем заключался смысл урока, преподанного мне Мандаром.

Меня закружило в водовороте этой новой жизни. Сменялись времена года, сменялись годы, почти не замечаемые мной, как перестал я замечать смену дня и ночи. Никакие перемены не затрагивали меня. Как возлагают поутру цветы перед изображениями богов, чтобы на другой день заменить их свежими, так появлялись каждую ночь все новые красавицы в моей опочивальне. Я не задумывался ни над тем, откуда они, ни куда исчезают наутро — я знал только, что чаша моих удовольствий не должна иссякнуть, а следить, чтобы она постоянно была полна до краев, — забота Мандара и Мукулики.

Однако были, были две ночи, которые мне не забыть, которые снова и снова снятся мне в страшных снах.

…Мукулика привела ко мне девушку необычайной красоты и, оставив ее со мной, с улыбкой затворила за собой дверь. Я был пьян и не всматривался в ее лицо. В моих объятиях красавица пролепетала — Мадхав… Мадхав… Уже потом, когда я отстранился от нее, она сказала горестно и внятно:

— Куда же ты, Мадхав? Не покидай меня!

Я вздрогнул, я снова склонился к ней — и только тут узнал Мадхави. Мукулика, должно быть, опоила ее каким-то зельем, чтобы затащить ко мне, или Мандар своими заклинаниями одурманил… Кто знает, что они творили в угоду мне!

На рассвете Мадхави медленно очнулась, медленно осмотрелась вокруг, пытаясь понять, где она, и с диким криком бросилась вон. На следующий день в Джамне выловили ее труп.

Но чаша должна была оставаться полной, поэтому не могло быть в моей жизни перемен. Настала ночь, когда Мукулика втолкнула в мои покои совсем молоденькую девушку — едва раскрывшийся цветок. Девушка замерла передо мною, опустив голову. Я не стал всматриваться в ее лицо. Только наутро, пробудившись от тяжкого сна, я обнаружил, что рядом со мной лежит Тарака!

Потом я узнал, что Тарака сошла с ума. Она проводила целые дни, плетя цветочные гирлянды, пока однажды не приняла за цветы искры от костра и не сгорела.

Я стал причиной гибели нареченной моего дорогого друга и его любимой племянницы. Ужас от содеянного должен был отрезвить меня, но нет — теперь я искал забвения и от этих воспоминаний, уходил все дальше по пути, который открыл мне Мандар, ибо иного пути у меня не было. Я укрывался от жизни в винном дурмане, в охотничьем азарте, в женских ласках. Страдание, одиночество, беззащитность отступали перед ними. И даже смерть, хоть она и подкарауливала меня, о чем я не забывал, и иной раз ощущал ее близость.