Отто Вальтер - Немой. Фотограф Турель

Господин Марти, я сказал бы, немного поспешно, во второй раз поднес огонь к уже зажженной сигаре.

— Вон оно как, — проговорил он. Его жена встала и вышла из комнаты.

— Ну, — продолжал я, — все это пока еще находится в стадии планирования. Мой шеф и я, мы оба отдаем себе отчет в том, какой ломкой чреват этот путь. Мы убеждены, что надо сделать все возможное, чтобы свести ее к минимуму. В тех случаях, когда придется разрушать процветающие хозяйства, как, возможно, и здесь, очевидно, надо будет что-то предложить взамен; найти для бывшего владельца равноценный участок выше, в Бернской Юре. Разумеется, с переселением — а это, по-видимому, единственный выход — будет связана и коренная перестройка вашего, так сказать, производства, не правда ли, например, переход от молочного хозяйства, ну, скажем, к коневодству — что вы на это скажете, впрочем, лично вас я беру только к примеру. А может быть, у вас возникнут свои соображения, и вы в свое время обратитесь к нам со встречными предложениями. Во всяком случае, пока, то есть до рассмотрения результатов моих исследований, не будем ломать над этим голову. Все в свой срок: придет времечко, вырастет и семечко, как говорит в таких случаях один мой приятель, и я часто на опыте убеждался, что он совершенно прав!

А теперь, — продолжал я, — я примусь за работу. Сначала пойду к каналу, потом вернусь сюда.

Я попросил его не обращать внимания на мое присутствие в усадьбе; да я и закончу самое позднее через четыре часа.

В куртке и шляпе, с фотоаппаратом через плечо я направился к каналу, вытащил «инфрачувствительное устройство» — мой старый аппарат с выдвижной камерой, — ввинтил осветитель с лампой-вспышкой и, встав на колени, заснял, так сказать, излучение аруния. Я всякий раз делал два-три снимка, потом отсчитывал сотню шагов, останавливался, делал вид, что тщательно записываю местоположение и результаты, снова устанавливал «инфрачувствительное устройство», и все повторялось сначала. Я рисовал себе картину всеобщего веселья вечером после того, как я объявлю, что все это не более чем забавная шутка. Но люди в этих местах совершенно лишены чувства юмора. Было около половины пятого, когда я снова подошел к дому. Лощины уже заполнились мраком, а из-за крыш надворных построек замигали первые огоньки. Там была деревня. Мороз пощипывал мне пятки сквозь подошвы. Из сарая доносились голоса детей. Я радостно предвкушал этот вечер в кругу вновь обретенных друзей — тепло очага, рассказы о необъезженных лошадях, о служанках с дурным глазом, о батраках-пироманах и об охоте на уток в прибрежных камышах, во время которой погиб человек. До дома оставалось метров тридцать, и тут я увидел, как трое младших детей, ни слова не говоря, опрометью бросились в дом. В прихожей горел свет, в комнате и в кухне тоже. Я отметил, что собака не залаяла. Я пересек площадку перед домом, подошел к крыльцу и лишь тут заметил фрау Марти. Ее силуэт чернел на фоне освещенного дверного проема.

Не успел я и рта раскрыть, чтобы произнести «Добрый вечер», как она сказала: «Уходите». Я остановился и смотрел на нее снизу вверх. «Мы дозвонились в ваше управление в Берне, — сказала она. Она говорила очень тихо. — Нам заявили, что это недоразумение. Вы мошенник. Уходите, уходите немедленно, мой муж…»

Она не дала мне и слова вымолвить. «Вы хотели получить взятку, — сказала она устало, — хотели, чтоб мой муж предложил вам взятку, вы мошенник». — Она как будто затвердила все это наизусть и невыразительным голосом, в котором не было ни тени сомнения, не говоря уже о юморе, бросала мне в лицо ужаснейшие оскорбления; и я, разумеется, не собирался их сносить молча. Но только я пытался что-то сказать, как она — невежа, как все крестьяне, или даже не невежа, а просто хамка — жестом приказывала мне молчать, и я, конечно, молчал из уважения к женщине, и она все твердила: «Уходите, уходите сейчас же, мой муж сказал: я даю ему пять минут с того момента, как захлопнется эта дверь. И если вы за это время… поверьте, он вполне способен на такое. Собаку он взял с собой в комнату». Она скрылась в прихожей.

«Вот, забирайте!» — услыхал я ее голос. Она вынесла мой чемодан. Поставила его передо мной на ступеньку, потом вернулась в прихожую. И медленно захлопнула дверь.

Не буду скрывать, меня охватила ярость. Но мне удалось быстро взять себя в руки. Я внял голосу разума, утверждавшему, что нет никакого смысла оспаривать эти ни на чем не основанные обвинения. Я взял свои пожитки и зашагал в морозный сумрак. Лишь один раз я оглянулся. Последнее, что я увидел, были детские лица в окне кухни. Через двадцать минут я уже стоял на дороге примерно в полукилометре к западу от Ле-Ландерона. Страховой агент из Невшателя посадил меня к себе в машину. В Невшателе я в тот же вечер продал мой фотоаппарат владельцу маленькой фотографии за тысячу сто семьдесят франков наличными — по-моему, это было в тот же вечер или, в крайнем случае, на следующее утро. Так или иначе, я точно помню, в обед я купил «Курье Юрасьен», чтобы узнать, что делается в мире. Я спустился к озеру и сел на скамейку погреться в лучах белесого январского солнышка, и тут мой взгляд случайно упал на сообщение о пожаре в крестьянской усадьбе неподалеку от Ле-Ландерона. И там говорилось, что полиция разыскивает батрака Каспара X.

— Допустим, ты приезжаешь в город и тебе у нас дают семьсот пятьдесят в месяц, а цемент теперь на четырнадцать процентов дороже, и, допустим, ты хочешь построить дом. Ну и как? Хватит тебе или нет?

— Вот видишь. Значит, нужно больше получать, верно? А раз все они хотят строить себе дома, и всем им не хватает, и каждому нужно получать больше, то производство удорожается, и мешок цемента становится еще дороже, и опять же им всем еще больше не хватает…

— Чарли, предложи комитету новый лозунг: половинная продукция при том же жалованье… или, еще лучше, наполовину…

— Ты все смеешься, а ведь у нас теперь новые правила — пятьдесят пунктов. Ну, а каково дышится? Воздух-то все тот же, так его и не…

— Ладно, оставь, и без тебя все знаем.

— Оставь, оставь! Вы что же, хотите вечно…

— Побеседуй как-нибудь с Таммом, он точь-в-точь так же говорил, а в чернорабочих на каменоломне у них наверняка нехватка.

— Тамм был прав! Ему не повезло — если бы не эта история с Юли, у нас была бы еще возможность…

— Да хватит про это, дело прошлое! И к тому же во вчерашнем «Мизерском курьере» написано, что расследование прекращено, говорю тебе, хватит, а то…

— А вдобавок никто же не знал, как обстоит дело. Откуда нам было знать, правда, Чарли? А вы разве знали? Мы только увидели, когда она появилась на улице уже вот с таким животом, а откуда нам было знать, тем более что ее распрекрасный жених…