Вольфдитрих Шнурре - Когда отцовы усы еще были рыжими

Насколько по-разному устроены люди. Фрау Бритцкувейт интересовалась, не влюбился ли я, а пастор сегодня спросил, не умер ли кто у меня в семье. Посмотрел сейчас в зеркало: и в самом деле, заботы о цветочках придали моим чертам привычную меланхолию служащего похоронного бюро. Я всегда думал, что неправильно выбрал профессию.

29 мая. Опять неудачный день. С недавнего времени люди даже не дают мне рта раскрыть, чтобы приступить к восхвалению искусственного удобрения; то ли лопнуло у них терпение, то ли слишком уж жалким выгляжу я в их глазах.

Но попробуй тут улыбаться, когда в доме у тебя девятнадцать чахлых деточек плюс обидчивая Араукария!

Только в общении с фрау Бритцкувейт мне еще удается приподнимать кверху совсем поникшие углы рта. Она слишком благородна, в ее присутствии любые заботы кажутся просто faux pas {Ошибка, ошибочный шаг, бестактность (фр.).}. Только что на подоконнике моем восседал тот самый плоскоголовый кавалер, что ночует у воробьихи над моим окошком. И что же было у него в клюве? Роскошная крошка лошадиного яблочка! Чего ж он хотел - ободрить меня или поиздеваться? Вид его, по правде говоря, заставляет предположить второе.

31 мая. Я все еще весь в смятении - только что снова видел Кактею. В сумерках, запыхавшись, она просеменила мимо меня с рюкзаком, полным первоклассного чернозема. Вежливо, хоть и заикаясь, я предложил свою помощь и получил только грубое "Подите прочь!" в ответ. Надеюсь все же, что она узнала меня, потому как на мою тень - я в этот момент оказался, по счастью, в свете уличного фонаря - Кактея поставила свою ногу с большей нежностью, чем это свойственно ее походке. Чернозем с компостом сыпался у нее из рюкзака, и я проследил ее путь - следы привели к кладбищенской ограде. Стало быть, ворованный!

Нет, такой смелости во мне не нашлось бы. Да еще с кладбища! Первый класс!

1 июня. День исторический: бабушкина брошь-розочка поменяла своего владельца. Управдом намекнул на возможное выселение, это пробудило во мне мужество отчаяния. С ростовщиком, однако, чуть не дошло до драки. Эта ослиная, что я говорю, куриная голова осмелилась утверждать, что брошка безвкусна. Только астма спасла его от моей длани. Как бы там ни было, но на май и июнь у меня есть теперь крыша над головой; к тому же я заставил этого обидчика бабушкиной памяти взять свои необдуманные слова обратно.

2 июня. Фрау Бритцкувейт познакомила меня сегодня с одним садовником, заключив с улыбкой, что витальность его окажется наверняка заразительной. Неужели она о чем-нибудь догадывается? Во всяком случае, она, по-видимому, отозвалась обо мне положительно, потому что он сразу пригласил меня к себе, и я мог выразить свое восхищение его рабатками. Мужчина он крупный, как медведь, а руки похожи на лопаты, но когда он склоняется над клумбой, толстые пальцы его вдруг становятся как пинцеты, так что могут снять блоху со стебля, не причинив растению никакого вреда. Жизнерадостность его, однако, как видно, поувяла, он, похоже, испытывает любовные муки или вообще помешан на слабом поле. Об этом говорит, во-первых, то, какие нежные и изысканные клички дает он своим цветочкам, во-вторых, его отсутствующий взгляд, а в-третьих, то, что он ни с того ни с сего предложил мне перейти на "ты". (Если только, конечно, ему не посоветовала это фрау Бритцкувейт, чтобы меня, так сказать, ободрить.) Итак, я должен называть его Бруно, а он меня величает Альбином...

Что до неотвязных мыслей моих о Кактее, то дело обстоит, кажется, гораздо хуже, чем я думал. Что ни час, ловлю себя на том, что мысленно вперяюсь глазами в ее. такие желанные и неотступные красавкины очи, Бегонию тоже давно бы надо подрезать. Но разве стригут волосы больному? Однако, с другой стороны, где ж ей взять силы для дальнейшего роста? Не у солнца же, о котором она не знает даже понаслышке. И не из истощившейся земли в горшочке.

5 июня. Судьба, как видно, хочет наказать меня за то, что я продаю это никуда не годное искусственное удобрение. Умолял Бруно подарить мне, пакет компоста - напрасно. А все мое красноречие касательно преимуществ естественного удобрения он парирует такими ударами: зачем же это мне, представителю хваленого искусственного удобрения, понадобилось удобрение натуральное? Вот и дурында - разве торговец неоновыми лампами утрачивает право на дневной свет?

Одно слово - дожили; это насчет того, что искусственное удобрение мое безвредно! Все анютины глазки, которые тот самый интендант высадил в ящики на балконе, предварительно нашпиговав их моим удобрением, вымерли. Друг мой пастор поговаривает о воле небесной, но я не верю ему, не может быть небо настолько жестоким, чтобы ни за что ни про что обречь на смерть целую дюжину анютиных глазок. Нет, это я виноват в их гибели. И я знаю, как себя наказать: заявлю на себя в полицию.

7 июня. Полиция, оказывается, ни бельмеса не смыслит в справедливости. Сколько я ни повторял, что на совести моей двенадцать интендантских анютиных глазок, слова мои тонули в их раскатистом хохоте. Ступайте себе с миром домой, говорит мне их дежурный, все еще задыхаясь от смеха, и забудьте думать про это. "С миром!" Притом, что на совести двенадцать загубленных растений! Да что же это за мир такой, где безнаказанными оставляют такие преступления?

8 июня. Совершенно не способен ни к какому делу. Сижу у себя в мансарде и таращусь на стену. Ах, кабы явился наконец бабушкин дух и совлек меня на скамью того судилища, коему убийство цветов представляется столь же злодейским деянием, как мне самому.

Трудно поверить, но, кажется, я услышан, хоть и не совсем так, как ожидал. Только что был здесь мой друг пастор; выходит, в гибели анютиных глазок не виновен ни я, ни небо - но интендантша; выяснилось, что она подрезала им корни, вероятно, потому, что они показались ей в таком беспорядке!

10 июня. С трудом прихожу в себя. Боюсь, однако, не предупреждение ли это относительно собственных моих цветов. Но как я спасу своих деточек без натурального удобрения?

Лошадь! Полцарства за лошадь!

Знать бы воробьиный язык, по-моему, воробьиха тоже прилетела с кусочком лошадиного яблочка в клюве. Где же они отыскали эту лошадку-невидимку?

Сегодня мне приснилось, будто я бабочка и кружу над Кактеей, которую представлял цветущий Кактус. Опуститься на нее я, однако, так и не решился, слишком уж остры колючки.

Прескверно: стало быть, все сначала, и опять эта нелепая тоска в груди.

Гортензия с недавнего времени смотрит на меня так, словно я тайком съедаю лошадиное яблочко на завтрак. Нет, долго я этот взгляд не вынесу.

14 июня. Фрау Бритцкувейт переименовала свой магазин в "Цветочный институт" - чтобы подчеркнуть филантропически-психологическую сторону своего предприятия, как она мне сказала. Говоря по правде - весьма восхищен ею. В ее картотеке клиентов уже около пятисот адресов, и о каждом из своих абонентов она знает буквально все, вплоть до интимнейших подробностей. Поэтому она не только механически отсылает заказанные цветы, но иной раз чтобы, например, деликатно напомнить вдовцу о дне смерти его жены позволяет себе и поправки, посылая, как в указанном случае, вместо гвоздик хризантемы. Не говоря уже о коммерческой стороне дела, она достигает этой методой таких моральных результатов, что они могли бы запросто пристыдить любого пастора.