Вольфдитрих Шнурре - Когда отцовы усы еще были рыжими

Ах, какое душевное равновесие я бы мог обрести, если б цветочки, деточки мои, не хворали! Даже несчастный жребий - быть пособником надувательской фирмы - я бы сносил тогда спокойнее.

16 июня. Кладу теперь каждое утро совок с пакетом в портфель, чтобы быть вооруженным на всякий случай. И постоянно мерещатся ржанье и стук копыт, все это ужасно действует на нервы.

Процветанию торговли помешанность на лошадях также не способствует. Все чаще случается, что я прерываюсь вдруг посреди своего гимна искусственному удобрению - замерев и прислушиваясь, не замечая того, на кого смотрю и перед кем выступаю, приводя его в замешательство или вовсе вынуждая захлопнуть дверь перед самым моим носом. И на каждом шагу лицо Кактеи перед глазами!

Добро бы глаза мои довольствовались сами тем, что видят, так нет, они все сразу же передают в самое сердце, и это приводит к тому, что стоит мне произнести про себя слово "Кактея", как в душе моей разверзается маленькая мировая катастрофа личного свойства.

18 июня. Чувство вины перед цветочками, деточками моими, приобретает уже размеры мне непосильные. Дошло до того, что поворачиваюсь к ним спиной, когда ем!

Предположение мое было верным: Бруно гложет любовная тоска. Да и помимо нее в нем живет какая-то по-медвежьи неуклюжая меланхолия. Он говорит, что подруга бросила его, потому что цветы завладели всей его страстью, и это ее взбесило. "Взбесило" - слово, которое, по всей вероятности, недалеко от истины; он показал мне парничок, все стекла которого были выбиты камнями. "А ведь поверь мне, Альбин, - сказал Бруно с тяжким вздохом, - я люблю Доротею больше, чем себя самого!" В его устах это значит немало; ведь он может часами любоваться на свое отражение в любой грязной луже, получая от этого превеликое удовольствие.

21 июня. Стараюсь не выходить больше на солнце. Раз уж цветочкам моим суждено жить в темноте, то и я не желаю ничего знать о свете. Если терпеть, то во имя " солидарности.

До чего же судьба придирается к словам! В ответ на мои сетования она посылает мне письмо от фирмы с угрозой сократить жалованье, если я и впредь буду заключать так мало сделок. Да что там еще сокращать!

Отношение мое к Бруно колеблется между сочувствием и возмущением. Возмущает он меня тем, что по-прежнему никак не хочет наполнить мой пакет компостом. Какой толстокожий, однако! А жалко мне его за простоту, ведь он верит, что его Доротея начнет страдать из-за того, что он предпочел ей цветы, и с покаянием вернется к нему. Как будто женщина страдала когда-нибудь из-за того, что ей что-либо предпочли!

Да хоть бабушку мою вспомнить. Только ее второй муж начал собирать свою - вскоре прославившуюся на весь город - коллекцию трубок, как она поставила его перед выбором: или она, или трубки. И только он заколебался с ответом, как она - фьюить! - и развелась с ним. Хотя сама на протяжении многих лет цветами интересовалась гораздо больше, чем семьей.

Иной раз мне кажется, что мое возмущение Бруно намного перевешивает жалость к нему. Только что он пытался выведать, почему я не кормлю своих деточек искусственным удобрением, которое рекламирую. Дал ему пакетик на пробу. Он только разок лизнул и сказал: "Дрянь!" Даже если он прав - друзья так не поступают. Еще расскажет фрау Бритцкувейт, этого только недоставало. Я-то предусмотрительно никогда ей ничего не продавал; а такое, несомненно, ее шокирует - с ее-то благородством.

25 июня. Наконец дела, кажется, пошли понемногу в гору: продал одной вдове-генеральше три четверти центнера нашего "Синтетического гумуса". Хочет переоборудовать могилу своего мужа - в связи с новейшей политической переориентацией. Советовалась, что ей лучше всего посадить. Рекомендовал остролистную пальму. Так-то вот. Деньги вложил с умом, тут же купил себе новую лейку, старая никуда не годилась. И от генеральской могилы может иной раз быть толк.

27 июня. Ну, хоть Примулы и Пеларгонии пересадить бы в новые горшки! Да попробуй пересадить без удобрения. Если б решиться и, подобно Кактее, добыть себе на кладбище все необходимое - ведь сколько там компоста! Но для этого я трусоват и слишком хорошо воспитан. Бабушкина Араукария уже с такой откровенной обидой свесила свои ветви, что я просто боюсь взглянуть на нее. Все время думаю, на какой цветок больше всего похож мой друг пастор. Будь у него волосы на голове, найти соответствие было бы легче, а так... Какой, спрашивается, цветок может походить на розовую фосфоресцирующую лысину? Впрочем, вот что, пожалуй: это крепенький бутон пиона, готовый вот-вот раскрыться. Не обидится ли, если сказать ему об этом?

Напротив, он был даже польщен. Кстати, начальник его, тот самый интендант, снова высадил на балконе анютины глазки - в ящики с моим искусственным удобрением, и на этот раз они расцвели пышным цветом. Сказав мне об этом, пастор радостно засмеялся. И подмигивая, добавил: "Знаете, что он собирается сделать?" - "Нет", - ответил я не без тревоги. "Послать благодарность вашей фирме. Что вы на это скажете, а?" Я молчал; что тут скажешь, когда наместник неба на земле благодарит дьявола за его проделки?

Как бы там ни было, но этот удивительный случай полностью меня реабилитировал. Повезло еще, что я тогда ничего не добился моими самообвинениями. Вот уж где нужна особая осторожность: в части поспешного признания собственной вины.

30 июня. Даже муху цветочки Фуксии не устраивают больше в качестве качелей. Она собрала вокруг себя все свое семейство и отбыла с ним куда-то в небесную голубизну. Мне стоит огромных усилий не пожелать им окончить свой путь в утробе какой-нибудь ласточки.

Это гложущее воспоминание о красавкиных очах Кактеи сквозь дымку паутины постепенно начинает угрожать самой моей жизни. Нужно решительно выбрать: или быть аскетом и забыть ее, или поддаться чарам и попытаться снова ее увидеть.

А может, соединить полезное с приятным да и попросить у нее немного компоста? Что же все-таки происходит с бабушкиной Араукарией? На моих глазах она еще на три четверти сантиметра опустила свои и без того повисшие ветви. Ах, да: компост у Кактеи ведь краденый, да еще с кладбища. Совсем упустил из виду.

Примулы утратили уже всякую надежду. Жалобно поникнув, оцепенев от несбыточных грез о вкусном лошадином яблочке, они влачат свое существование на грани полного изнеможения. Неужто во всем этом сверкающем, как фарфор, небе не найдется никого, кто бы сжалился над малютками? Тут ведь не обязательно нужна высшая инстанция, и ангела бы хватило, важно ведь... Но минуточку: не копыта ли там стучат? Нет, увы, двое сорванцов во дворе играют жестяной банкой в футбол.

4 июля. Фрау Бржтцкувейт и в самом деле добилась уже заключения одного брачного союза посредством своего цветочного абонемента. От затуманенного поволокой, но соколиного взора ее не укрылось, что один из клиентов, некий министериальдиригент в отставке, выказывал заметные признаки волнения всякий раз, когда, покидая ее магазин, сталкивался в дверях с одной, почтенного возраста и знатного рода, фрейлейн. Путем осторожных расследований удалось установить, что министериальдиригент вот уже тридцать два года почитает фрейлейн, а та, хоть все оное время и догадывается об оном факте и умеет ценить его, но благодаря изысканному воспитанию, а еще более - тонко развитому чувству приличий и такту не может ответить на чрезвычайно сдержанные и робкие проявления чувства ничем иным, как смущенным опусканием глаз своих долу при встрече. Всему этому, как сказано, фрау Бритцкувейт положила решительный конец. Достаточно было отправить предназначенные фрейлейн кувшинки министериальдиригенту, а заказанную им резеду - ей. После чего, загодя закрыв, заметим себе, лавку, она извинилась по телефону перед министериальдиригентом за свою "ощибку" и незаметно дала понять, что находится в затруднительном положении, поскольку ни другого букета кувшинок, ни человека, которого можно было бы с ним послать, у нее под рукой сейчас нет, так что министериальдиригенту, не державшему горничной вследствие слишком куцой, как он выражался, пенсии, не оставалось ничего другого, как согласиться самому отнести кувшинки. После этого фрау Бритцкувейт позвонила фрейлейн, извинилась и перед ней, вставив, между прочим, что на ее счастье один из самых почтенных ее клиентов, некто министериальдиригент X., со свойственной ему учтивостью предложил незамедлительно и самолично доставить фрейлейн попавший к нему по ошибке букет. Ну, что ж тут оставалось бедняжке фрейлейн, как не откупорить диригенту дрожащей рукой бутылочку изысканнейшего вина из подвала? А отсюда до помолвки, как известно, всего один шаг.