Бернард Шоу - Инка перусалемский

женщина! Эрминтруда. Ваше высочество обеспечены, а я - нет. Принцесса. Даже если бы вы могли стерпеть прикосновение мужчины, нельзя об

этом говорить. Эрминтруда. Я больше никому не скажу, ваше высочество. Может быть, только

самому мужчине. Принцесса. Какие у вас ужасные мысли! Не понимаю, как можно позволять себе

такие грубости. Пожалуй, вы мне все-таки не подойдете. Мне кажется, вы

знаете о мужчинах больше, чем следует. Эрминтруда. Я вдова, ваше высочество. Принцесса (потрясена). О, простите меня! Как я не догадалась, что раз вы

говорите такие вещи, значит, уже были замужем! Это совсем другое дело,

правда? Ради бога, извините меня.

Возвращается управляющий; он бледен, испуган, едва в

состоянии говорить.

Управляющий. Ваше высочество! Вас желает видеть офицер, представляющий

Верховного Инку Перусалемского. Принцесса (растерянно встает). Нет, нет, я не могу! Ах, что же мне делать? Управляющий. Он говорит, что по важному делу, ваше высочество. Некто капитан

Дюваль. Эрминтруда. Дюваль! Какой вздор! Обычная история - это сам Верховный Инка,

инкогнито. Принцесса. Ах, скажите, чтобы он ушел. Я так боюсь его! И я не могу

принимать его в этом платье, он такой обидчивый. Он меня на неделю

посадит под домашний арест. Скажите, пусть приходит завтра. Скажите,

что я больна. Я не могу... не хочу... не смею... отошлите его

как-нибудь. Эрминтруда. Предоставьте его мне, ваше высочество. Принцесса. Вы его испугаетесь! Эрминтруда. Я англичанка, ваше высочество, и если надо, могу справиться даже

с дюжиной инков. Я все устрою. (Управляющему.) Проводите ее высочество

в спальню, а потом представьте мне капитана Дюваля. Принцесса. О, я вам так благодарна! (Идет к двери.)

Эрминтруда замечает на столе ее шляпу и перчатки и,

схватив их, догоняет принцессу.

Ах, благодарю вас! Вы знаете, если уж мне суждено выйти за его сына, я

предпочла бы блондина, и пусть он не бреется, пусть у него будут мягкие

волосы и борода. Я не вынесу, чтобы меня целовал кто-нибудь колючий.

(Выбегает из комнаты.)

Управляющий кланяется ей вслед и тоже выходит.

Эрминтруда сбрасывает накидку и прячет ее. Быстро

прихорашивается перед зеркалом. Управляющий возвращается

с большой шкатулкой в руках и докладывает.

Управляющий. Капитан Дюваль!

Верховный Инка, в плаще поверх военного мундира, шагает

с подчеркнутым, показным величием. Останавливается.

Жестом приказывает испуганному управляющему поставить

шкатулку на стол, затем, нахмурившись, отсылает его.

Галантно касается шлема, приветствуя Эрминтруду. Снимает

плащ.

Инка. Чувствуйте себя свободно, сударыня, и говорите со мной без всяких

церемоний. Эрминтруда (небрежно подходит к столу; отвечает надменно). Я не имела ни

малейшего намерения разводить с вами церемонии. (Садится. Эта вольность

заметно шокирует Инку.) Не могу себе представить, отчего бы мне вдруг

захотелось устраивать церемонии с совершенно незнакомым мне человеком

по имени Дюваль - с каким-то капитаном, чуть ли не простым солдатом! Инка. Справедливо. Я на мгновение забыл о своем положении. Эрминтруда. Ничего страшного. Можете сесть. Инка (нахмурившись). Что? Эрминтруда. Я говорю: можете сесть. Инка. О! (Его усы уныло опускаются. Садится.) Эрминтруда. Что у вас за дело? Инка. Я здесь по поручению Верховного Инки Перусалемского. Эрминтруда. Der Allerhochst? Инка. Так точно. Эрминтруда. Интересно, ему не стыдно, когда его называют der Allerhochst? Инка (удивленно). Почему ему должно быть стыдно? Он действительно der

Allerhochst, то есть Верховный. Эрминтруда. Он симпатичный? Инка. Я... ммм... Ммм... я... Я... ммм... не могу судить. Эрминтруда. Говорят, он себя очень уважает. Инка. Почему же ему не уважать себя, сударыня? Провидению было угодно

доверить его роду судьбу могущественной империи. На нем лежит громадная

ответственность - ведь шестьдесят миллионов подданных видят в нем

своего бога и отца и готовы по первому приказу умереть за него. Не

уважать такого человека было бы святотатством. За подобные вещи в

Перусалеме наказывают - жестоко наказывают. Это называется инкощунство. Эрминтруда. Очень остроумно! А он умеет смеяться? Инка. Разумеется, мадам. (Смеется грубо и неестественно.) Ха, ха, ха, ха! Эрминтруда (холодно). Я спросила, умеет ли смеяться Верховный Инка. Я не

спрашивала, умеете ли вы смеяться. Инка. Справедливо, сударыня. (Ухмыляется.) Чертовски веселая игра! (Смеется

искренне и добродушно и становится гораздо более приятным

собеседником.) Прошу прощения. Теперь я смеюсь потому, что не могу

удержаться. Мне весело. Раньше я лишь пытался имитировать смех, и

попытка была действительно неудачной. Эрминтруда. Мне сказали, что вы пришли по делу. Инка (беря в руки шкатулку и возвращаясь к прежней торжественной манере).

Верховный Инка поручил мне освидетельствовать вашу внешность и, если я

сочту ее удовлетворительной, вручить вам этот ничтожный знак внимания

его императорского величества. Я счел вашу внешность

удовлетворительной. Извольте! (Открывает шкатулку и подает ее

Эрминтруде.) Эрминтруда (глядя в открытую шкатулку). Какой у него дурной вкус. Я этого не

надену! Инка (краснея). Остерегитесь, мадам! Эта брошь изготовлена по эскизам самого

Верховного Инки. Позвольте мне объяснить ее значение. В центре вы

видите щит Эрминия. Десять медальонов, окружающих щит, соответствуют

десяти замкам его величества. Ободок - это телефонный кабель, который

его величество проложили по дну Килевого пролива. Булавка представляет

собой миниатюрное изображение меча Генриха Птицелова. Эрминтруда. Миниатюрное! Это изображение, наверное, больше оригинала.

Надеюсь, вы не думаете, мой друг, что я стану таскать на себе такую

тяжесть; где это видано, чтобы брошь была размером с черепаху! (Сердито

захлопывает шкатулку.) Во сколько она обошлась? Инка. Материал и изготовление стоили полмиллиона перусалемских долларов,

сударыня. Творческий вклад Верховного Инки сделал эту брошь

произведением искусства. Как таковое, она стоит не меньше десяти

миллионов. Эрминтруда. Дайте ее сюда. (Хватает шкатулку.) Я заложу ее и на вырученные

деньги куплю себе что-нибудь посимпатичнее. Инка. Ни в коем случае, сударыня. Произведение Верховного Инки не может быть

выставлено в витрине ростовщика. (Бросается в кресло; он вне себя от

ярости.) Эрминтруда. Тем лучше. Вашему Инке придется самому выкупить свою брошь,

чтобы избежать позора, и несчастный ростовщик получит назад свои

деньги. Никто другой такую брошь не купит. Инка. Можно узнать почему? Эрминтруда. Да вы посмотрите на нее! Посмотрите! Неужели вы сами не видите