Доди Смит - Я захватываю замок

Наконец мы подъехали к замку; по правилам гостеприимства следовало пригласить Коттонов в дом, но Саймон спешил на встречу с агентом Скоутни, которую ему организовал брат.

Саймону явно хочется как следует разобраться в делах имения, только сельское хозяйство с наскока не освоишь. Вот Нейл в этой области специалист. Правда, проку с того все равно нет — он ведь уедет в Америку.

— Саймон ничего не говорил о следующей встрече? — спросила я Роуз, пока мы стояли, глядя вслед удаляющемуся автомобилю.

— Не волнуйся, явятся как миленькие, — пренебрежительно обронила она.

Ее тон меня возмутил: Коттоны были к нам очень добры!

— Так уверена в своих чарах? — отозвалась я. Тут меня осенило. — Ох, Роуз, ты еще злишься на них за то… за тот разговор, что я подслушала? За те слова о тебе?..

— Я злюсь на Нейла. Он мой враг! — Она вызывающе вскинула подбородок.

Я велела ей не болтать чепуху.

— Да-да, он враг. Сегодня утром, еще без вас, он недвусмысленно дал мне это понять. Он надеется, что Саймон вернется с ним в Америку! Так и сказал.

— Не похоже на вражеские козни, — возразила я.

Впрочем… В его отношении к Роуз и правда чувствуется неприязнь. Разумеется, в Англии Саймона держит главным образом Скоутни, но брак с англичанкой станет дополнительным якорем.

— Еще как похоже! — запальчиво ответила сестра. — Все равно, ненавижу его. Только ему не удастся мне помешать. Не удастся!

Щеки ее пылали, в глазах сверкало отчаяние. Мне даже стало за нее стыдно.

— Роуз, ну не надо так за них цепляться… — умоляюще пробормотала я. — Возможно, Саймон и не задумывается о браке. Американцы часто дружат с девушками просто так. Может, они считают нас… занятными? Сама же знаешь, как Нейл воспринимает Англию…

— Чертов Нейл, будь он проклят! — яростно выпалила она.

Ее вспышка меня обрадовала: уж лучше ярость, чем отчаяние. Так Роуз однажды бросилась на преследовавшего нас быка (правда, выяснилось, что гнался за нами не бык, а огромная корова). Нет, она — лучшая в мире сестра! Под наплывом нежности я торопливо пересказала все добрые слова, которые наговорил в ее адрес Саймон по пути в Годсенд. Потом, по моему требованию, она поклялась, что никогда не расскажет Коттону о моей лжи, даже если выйдет за него замуж. Не стоит ему знать, пусть я и сделала это из лучших побуждений.

Напрасно я все-таки позволила Роуз разговорить себя. Напрасно передала ей беседу Коттонов. В результате она лишь возненавидела Нейла и мертвой хваткой вцепилась в Саймона. Женит его любой ценой.

Мы вошли в дом. Топаз спала в гостиной на подоконнике; судя по припухшим глазам, она недавно плакала, но проснулась в довольно веселом расположении духа и отправила нас в кухню обедать. В духовке стояли остатки завтрака, прикрытые тарелками. Выслушав рассказ о Коттонах, мачеха вздохнула:

— Ох, чем же ответить на их гостеприимство? Со званого ужина в Скоутни голову ломаю! Ужин? Исключено. В столовой ни стола, ни стульев. Может, пикник на свежем воздухе?

— Ничего не выйдет, только все испортим. Оставьте их в покое, пусть они за нами бегают, — ответила Роуз и, поднявшись, ушла наверх.

— Не кори ее, — вздохнула Топаз. — Такое часто бывает у девушек, когда они впервые чувствуют свою силу.

Она непрерывно зевала, поэтому я оставила ее досыпать, а сама отправилась в сарай за дневником. Чуть не забыла о спрятанной внутри записке от миссис Фокс-Коттон. Мысленно я велела себе не возмущаться настойчивостью Леды — глупо ведь! Решила тихо положить конверт в таком месте, где Стивен, вернувшись с работы, сразу его увидит. Например, в спальне. Вряд ли ему хочется, чтобы о письме узнали другие домочадцы, — тем более Роуз наверняка примется насмешничать. В его комнату я не заглядывала со времен первого осмотра замка; тогда там стояли куриные насесты. Отец разделил помещение пополам: для Стивена и его матери (в ее части теперь кладовка).

В крошечной спальне было темно и сыро. Узкое окно почти полностью закрывал разросшийся плющ; краска на стенах выцвела, а кое-где совсем облезла. Убранство комнаты составляли аккуратно заправленная узкая кровать с провисшей сеткой, некогда белый комод с шурупами вместо отвалившихся ручек и три крючка на стене — для одежды. На комоде лежал гребень. По обе стороны от гребня стояли две фотографии в чересчур больших алюминиевых рамках: на одном снимке малыш Стивен со своей матерью, на другом я. На старом деревянном ящике у кровати я заметила роман отца, подаренный ему много лет назад, и том стихов Суинбёрна (с ума сойти, Стивен интересуется Суинбёрном?). Все. Больше ничего: ни коврика, ни стула.

Пахло землей, сыростью.

В остальных помещениях замка — в его нынешнем виде, конечно, — не чувствовалось ничего подобного. Такая атмосфера была в кухне, когда мы увидели ее в первый раз в отсветах закатного солнца. Интересно, не преследуют ли Стивена призраки древних кур?

Я долго разглядывала снимок миссис Колли. Вспоминала, с какой любовью она заботилась о нас, когда умерла мама…

Как-то мы навещали ее в сельской больнице, а затем с отцом пытались объяснить Стивену, что его мать не поправится. В ответ он просто сказал: «Плохо… Благодарю вас, сэр. Это все?» — и ушел в свою комнату.

После смерти матери ему было невыносимо одиноко, я чувствовала. У меня вошло в привычку читать ему на ночь в кухне — хотя скорее мне нравилось само чтение вслух. Тогда Стивен и полюбил поэзию. Год спустя отец женился на Топаз; меня целиком захватили перемены в семье, и вечерние посиделки с книгами закончились. Я и вспомнила о них, лишь увидев снимок миссис Колли. В ее взгляде мне померещилась укоризна, что с ее сыном не обходятся с должной добротой. Я задумалась. Может, немного украсить его спальню? Повесить, например, шторы. Если, конечно, Топаз сумеет выкроить на это деньги. Впрочем, оплетенное плющом окно как раз и украшает комнату: грех прятать такое великолепие! Нет, доброе обращение со Стивеном — не к добру. Истинная доброта к нему — в резкости. Взглянув миссис Колли в глаза, я мысленно воскликнула: «Я стараюсь, честное слово!»

Кстати, Стивену лучше не знать о моем визите… Почему, сама не знаю. Спальня — это же очень личное. Возможно, ему станет стыдно за убогость его закутка.

Напоследок я еще раз огляделась. Сквозь гирлянды плюща пробивалось полуденное солнце, окутывая комнату зеленоватым светом. Висевшая на стене одежда имела потрепанный вид: казалось, тронь пальцем — и рассыплется.

Словом, оставлять конверт в спальне я не стала: Стивен сразу догадался бы, кто его принес. Отдала письмо в руки, едва он вернулся с работы; будничным голосом объяснила, как его доставили, и убежала наверх. О послании Стивен ничего не сказал, просто поблагодарил. До сих пор не знаю, поедет ли он в Лондон.