Чарльз Сноу - Наставники

- Ну, идеальных людей не бывает, - сказал Гетлиф.

Я спросил:

- Так, по-твоему, кандидатуру Кроуфорда тоже выдвинут?

- Обязательно - если мое мнение что-нибудь значит, - ответил Гетлиф.

- А с Винслоу ты разговаривал?

- Пока нет. Но я уверен - он поддержит Кроуфорда. Деваться-то ему некуда.

Правильно, подумал я. Винслоу неопределенно толковал о поисках руководителя на стороне - и нарочито не называл никаких имен. Значит, в глубине души он все же надеется, что ему тоже предложат баллотироваться на этот пост, - надеется, хотя прекрасно знает, как его не любят, и, конечно же, помнит, что в прошлый раз ему тоже никто не предложил выставить свою кандидатуру. Да, деваться ему некуда, он должен поддержать Кроуфорда.

- Других серьезных претендентов нет, - сказал Гетлиф. И тотчас спросил - резко, настойчиво: - Так за кого ты будешь голосовать?

Мне очень не хотелось с ним ссориться. И все же, немного помолчав, я ответил:

- К сожалению, Кроуфорд для меня пустое место. Я понимаю, о чем ты толкуешь. Но считаю, что ректор прежде всего должен быть человеком. А поэтому буду голосовать за Джего.

Лицо Гетлифа вспыхнуло, на лбу явственней обозначилась вена.

- Чудовищная безответственность, - проговорил он. - Чтобы не сказать больше.

- Будем считать, что мы не сошлись во мнениях. - Я с трудом удержался от тех резких слов, которые вертелись у меня на языке.

- Хоть убей, не понимаю, зачем ты так поспешил, - сказал Гетлиф. По-моему, у меня было право надеяться, что ты со мной посоветуешься.

- Если б ты не уехал, я бы непременно с тобой посоветовался.

- С другими-то ты наверняка это обсуждал.

- Конечно.

- Да, трудно мне теперь будет считать тебя надежным человеком...

- Прекрати, Фрэнсис, - сказал я. - У меня ведь тоже может лопнуть терпение...

- Значит, ты намерен и дальше поддерживать этот идиотизм? - рявкнул он.

- Разумеется.

- Ну так обещаю тебе - я приложу все силы, чтобы у вас ничего не вышло!

10. ПЕРВОЕ СОБРАНИЕ

У главного входа громоздились горы чемоданов, во двориках перекликались звонкие молодые голоса, тяжело нагруженные тележки привратников гремели и грохотали по каменным плитам. В трапезной все лавки у столов были заняты, шум прекращался только во время молитвы, и весь вечер на лестницах, куда выходили комнаты студентов, слышались торопливые шаги. Гомон во двориках затих только к ночи; выгнанные голодом крысы возвращались после каникул на обжитые места - в кухне снова появились запасы продуктов. Официальное собрание членов Совета было назначено на следующий понедельник - первый понедельник учебного триместра.

Собрание, как обычно, начиналось в половине пятого пополудни, и понедельник был традиционным днем собрании, которые неукоснительно проводились каждые две недели; в четыре часа, тоже как обычно, прозвенел колокол, и я, торопливо отыскивая мантию, ясно представил себе спешащих к профессорской коллег - Браун спускался по лестнице своей служебной квартиры, Гетлиф и Кристл, свернув с улицы Сиднея, входили в главные ворота колледжа, легко шагал через внутренние дворики Джего... Профессорская ничуть не походила сегодня на уютную комнату для послеобеденного десерта: вливавшийся сквозь окна с незадернутыми шторами серовато-холодный свет зимних сумерек подчеркивал яркую желтизну уже включенных электрических ламп, стол, накрытый плотной бумагой, сиял сурово-официальной белизной, вместо бокалов на нем стояла чернильница, лежали карандаши и ручки, возвышались стопки промокательной и писчей бумаги.

Профессорская казалась непривычно большой и вместе с тем тесно заставленной, потому что в дни собраний сюда вносили еще один стол - для чая. К чаю обыкновенно подавалась обильная закуска: на дополнительном столе, кроме серебряных чайников и кувшинов для воды, стояли тарелочки с маслом и блюда с хлебом - белым, серым, обдирным, изюмным и коричным, красовался заранее нарезанный гигантский фирменный торт нашего колледжа, виднелись тарелки с пирожками, пирожными и горячими кексами, которые были прикрыты массивными серебряными крышками. В четыре часа, за тридцать минут до собрания, колокол сзывал к чаю, поэтому-то мы и являлись в профессорскую без опозданий.

Старый Гей пришел в тот день раньше всех и, пододвинув к чайному столу стул, с аппетитом уписывал все, до чего мог дотянуться; остальные пили чай стоя, взяв со стола пирожок, ломтик торта или кекс.

- Как поживаете, Кристл? - весело спросил Гей, оторвавшись на мгновение от еды. - Вы пробовали пирожки с начинкой из лимонного варенья?

- Пробовал, благодарю вас, - ответил Кристл.

- Примите мои поздравления! - воскликнул Гей.

Через несколько секунд он опять поднял голову.

- А! Рад видеть вас, Калверт! Я думал, вы уже уехали. Попробуйте этот замечательный кекс.

- Спасибо, он, пожалуй, слишком велик для меня, - сказал Рой.

- Я должен принести свои поздравления эконому! Примите мои поздравления, Винслоу, чай сегодня выше всяких похвал.

- Дорогой профессор, - отозвался Винслоу, - эконом из меня в свое время получился весьма посредственный, и я нахожу себе оправдание только в том, что это время кануло в прошлое четверть века назад.

- Ну так передайте мои поздравления новому эконому, - нисколько не смутившись, поручил ему Гей и взял с тарелочки шоколадный эклер. - Скажите ему от моего имени, что он замечательный эконом.

Мы стояли вокруг стола, пили чай и закусывали; в профессорской не было одного только Кроуфорда; до меня со всех сторон доносились обрывки приглушенных разговоров. Браун перемолвился о чем-то с Кристлом, и тот подошел к заместителю ректора Деспард-Смиту, который важно, но с недоумением слушал Роя Калверта. Кристл потянул Деспарда за рукав мантии и отвел его к окну; хрипловатый шепот Кристла тонул в общем разноголосом гомоне, и я слышал лишь отдельные слова: "...ректор... только объявить... не следует обсуждать... думают, что это было бы неуместно..." Как и всегда перед обсуждением важного события, профессорскую наполняли глухо шелестящие шепотки.

Пробило половину пятого. Деспард-Смит, по-обычному торжественно, сказал: "Время начинать", и мы принялись рассаживаться вокруг стола для совещаний в порядке старшинства - по левую и по правую руку от председателя. Председательское место занял Деспард, и слева от него, вкруговую по часовой стрелке, должны были сесть Пилброу, Кроуфорд (который все еще не пришел), Браун, Найтингейл, я, Льюк, Калверт, Гетлиф, Кристл, Джего, Винслоу и Ген.

Этот освященный традицией порядок привел у нас к тому, что самым яростным противникам приходилось сидеть бок о бок друг с другом: Джего с Винслоу, Кроуфорду с Брауном, Найтингейлу со мной.

Деспард-Смит оглядел собравшихся, дожидаясь тишины. Его мрачное морщинистое лицо над стоячим воротником мантии казалось землисто-серым. Ему было семьдесят лет, и только он один из наставников был рукоположен, хотя никогда не брал на себя прихода, - он жил в колледже с тех самых пор, как пятьдесят один год назад поступил в университет. Кончая курс, он с отличием сдал отмененные теперь выпускные экзамены по математике, и сразу же, как тогда нередко делалось, был кооптирован в Совет колледжа. Однако математику он вскоре забросил и с тридцати до шестидесяти лет бессменно проработал казначеем. Скаредный и расчетливый, словно французский крестьянин, он сэкономил колледжу немало денег - всякий раз, когда перед Советом вставал вопрос о непредвиденных расходах, он предрекал, что колледж неминуемо обанкротится. Самые избитые и банальные фразы звучали у него торжественно и веско. Он считал, что наделен тонким чувством юмора, и Рой Калверт, играя на его самоуверенности, не уставал подтрунивать над ним.