Владислав Вишневский - Кирза и лира

— Пойдёт. Так, напоминаю правила поведения солдата срочной службы в городе: всем военнослужащим отдаем честь! общественный порядок не нарушаем! на ходу не курим! к девушкам не пристаём, ведем себя вежливо и предупредительно! из увольнения возвращаемся в трезвом виде, во время и без опозданий! помним о чести военнослужащего! Всё ясно?

— Так точно!

— Давай, Пронин, идите, отдыхай-те. — Харченко суёт мне увольнительную, и напутственно хлопает по плечу. Наш старшина всегда так с нами интересно разговаривает, и на «ты» и на «вы» сразу. Он, наверное, у дирижера научился или тот у него. Не важно, кто у кого, но они, оба, так с нами разговаривают.

Вышел…

Ни ветерка. Теплое утро, яркое, солнечное. На небе ни облачка.

Красота!

Я в полушерстяной парадке, застегнут на все крючки и пуговицы, в жёсткой фуражке, в кирзовых сапогах. Всё что на мне из желтого металла — блестит, сияет золотым блеском, сапоги отражают солнечные зайчики. Ворот парадки жестко сдавливает шею, чтоб, значит, головой по сторонам не крутил. В плотном шерстяном скафандре жарко и не уютно. На мне всё строго по уставу, но не внутри… Там я очень волнуюсь! Первый раз выйду за ворота части — ой-ёй-ёй! — это первое. Один иду! — это второе. Сам и без строя — без строя! — это третье. Ощущение, я заметил, странное, когда идешь без строя, как совершенно голый! И чувство жуткой тревоги наваливается, будто у тебя впереди минное поле или тыл врага… Насчет минного поля и тыла врага, это, понятное дело, гипербола, ни того, ни другого, я, к счастью, и не знаю, но более подходящих аналогий, в этой ситуации, привести пока не могу. Нету других аналогий, когда идёшь без строя, нет их. Состояние психики от этого хреновастенькое, поджилки потрясывает, мандраж бьёт, чтоб не сказать больше. Это у меня первое самостоятельное увольнение в незнакомом городе, а выглядит, как наказание!.. Кошмар!

На КПП дежурный офицер критическим взглядом осмотрел меня, спросил:

— Чего так поздно, все давно уже ушли! Только проснулся, что-ли?

Пожимаю плечами, не скажешь же, что не по своей воле иду, что приказ выполняю.

— Ну, ладно! — капитан, не долго раздумывая, вписал меня в журнал увольняемых, чиркнул что-то в увольнительной и, провожая, рассеянно добавил:

— Давай… Да смотри там! Иди.

— Есть! — отдаю честь и разворачиваюсь на выход.

Когда дверь части за мной громко бабахнув — напугав! — закрылась — там пружина такая сильная! — я вначале встал за порогом, даже непроизвольно шаг назад сделал. Стою. Не могу сапоги с места сдвинуть. Как приросли они. Как чувствуют, что впереди «не наша» территория, чужая! А в пяти метрах от меня, мимо, вижу, по тротуару спокойно идут гражданские люди. Чуть дальше, по дороге, носятся туда-сюда разные машины. А я стою на виду, как дневальный у ворот, будто загораю на солнышке, и шага не могу сделать. Не знаю, как столкнуть себя с места!..

Там, за спиной, в части, ноги уже ко всему привыкли, всегда всё знают и всегда выручают. В любой ситуации хорошо знают куда мне можно, и куда мне нужно, вот именно сейчас, двигаться. Причем, знают даже как двигаться — бегом или шагом. За полтора-то года уже привыкли, родные, всё сами знают и голова им не нужна, всё уже отработано. А здесь!.. Сейчас!.. Передо мной, на улице, дорог миллион, и все неизведанные, пугающие… И куда нам, теперь, а? Стою! Ни сапоги, ни я, не знаем. Понимаю, долго стоять нельзя, не памятник Ленину, надо куда-то двигаться. К тому же, хорошо помню, увольнительная аж до восемнадцати часов! Времени свободного — вагон и маленькая тележка… И ужас, и кошмар! Что с ним делать? Куда его девать? Где переждать? Жалею, что и согласился. Лучше бы в библиотеке с журнальчиком пересидел. Но, поздно. Надо идти.

Как железный «луноход» сделал первые несколько «железных» шагов по неизведанной планете. Вижу, вроде получается! Впереди возникло первое препятствие — тротуар… Ну, это для нас не сложно. Так, а теперь куда? Налево или направо? Ноги почему-то пошли налево. Сами! Тропу видать сапоги нащупали, во, молодцы! Ладно, пусть будет так, думаю, налево, так налево. Пусть идут куда пошли и куда тротуар потом приведёт. Главное уже сделано — иду! Я иду, люди! Иду! Шагаю!

Вокруг меня легко и непринужденно движутся горожане в летних туфлях, летних брюках, спортивных трико, в теннисках, майках. Женщины, и остальные представительницы этого пола, в легких полупрозрачных открытых платьях… есть и того соблазнительнее. Ух, ты!.. О-о-о!.. Мда-а… Лица у всех открытые, спокойные, даже весёлые, но какие-то другие, не такие, как у нас в части. Почему это? В чем причина? Не пойму в чём, но разница есть… Над этим нужно подумать!.. Но не сейчас.

Иду медленно — куда мне спешить! — всматриваюсь в глаза и лица прохожих. Разглядываю попадающиеся разные витрины, деревья, телефонные будки (кстати, многие без трубок, другие даже без дверей), проезжающие мимо автомашины, автобусы. Всё вокруг расцвечено яркими летними красками, дышит ощущением свободы и хорошим праздничным настроением. Вот проехала поливальная машина. Вместе с веселой радугой, застрявшей в ее водных струях, в воздухе повисла пыль и влажное испарение. Ещё утро, а уже душно. В небе кружатся голуби. В кронах деревьев суетятся воробьиные стаи. Чирикают. Порхают они и под ногами. Хорошо вокруг, приятно…

Хоть и не спешу, замечаю, но иду я почему-то быстрее всех, как курьерский поезд. Почему это? А, ёшкин кот, понимаю, шаг у меня не такой. Иду-то я, как положено, девяносто шагов в минуту — тик в так! — как приучили… Надо сбавлять пары. Присмотрелся к окружающим гражданским людям — вижу, точно, они идут не так! Не правильно шагают, не как положено… Ну, понятно! Гражданские люди, чужая территория! К ним, пожалуй, нужно приноравливаться… пока!.. чтоб не выделяться. Сдерживаю шаг. Получилось… Приноровился. У меня, конечно же получается, но так идти, чувствую, совсем неудобно, просто невозможно. Идешь, будто за штаны кто тебя держит, словно ноги у тебя поводком связаны. Так и хочется рявкнуть: «Шир-ре ша-аг, р-рота!», как у нас там, на плацу, в части. Но здесь, вижу, все так не организованно ходят… не правильно. Одно слово, чужая территория. Чтоб не пугать людей, мучаюсь, но иду медленно, как больной, как они, в общем. О! Впереди показался светофор!.. Прошел его правильно, на «зелёный», как все. «Надо же, и тут получилось!», непроизвольно отмечаю про себя. Значит, не забыл я ещё за полтора года, не потерял навыки пешего передвижения в гражданском режиме… О-о-о!

Вдруг замечаю, что и руки у меня, в новом для них ритме, движутся коряво! не красиво! не правильно! — словно парализованные. Тоже по-своему волнуются, тоже не понимают, а им-то теперь как, а?.. Как-как? А чёрт его знает, как! Мне и самому это не понятно, потому как всё здесь у них не привычно. Их бы, руки, сейчас в карманы сунуть, как делают все вокруг, самое бы то, но здесь на улице, на виду нельзя. Помню, солдат — гордость страны. Да и старшина — помню — сказал, «Нечего в карманах яйца руками, «шары» в смысле, лишний раз по-кругу гонять, оторву!» Не важно — что именно он там пригрозил нам оторвать, руки или… «шары», важно, что — свои они, и те, и другие, не лишние, значит, пригодятся — хрен ему! Одно я чётко отметил: нормально себя чувствую только тогда, когда встречаются военнослужащие, офицеры. Тогда и ноги, и руки, и голова, в смысле шея, все выполняют свои основные функции как надо, как на плакатах. И привычный строевой шаг к месту, и руки куда нужно: одна к фуражке, другая к бедру, голова и подбородок на уровне, в сторону приветствуемого. Бац, бац, бац! — сапогами об асфальт, и… Вспомнив, опять идешь, как больной или разрегулированный. Плохо это! Так ходить, как гражданские, неправильно, нельзя так, не привычно. А смотрю вокруг — как-то, понимаешь, ходят люди, живут, значит!.. Интер-ресно девки пляшут!