Владислав Ляхницкий - Золотая пучина

Длинные остроносые лодки резали бирюзовую гладь Ак-су. Своенравна река Ак-су и изменчива, как избалованная красавица. Давно ли шумела она на каменной шивере, билась о скалы упругими зелёными волнами, металась, швыряла на берег белую пену, а вырвалась в подшиверье и сразу утихомирилась, разлилась, занежилась на глубоком плесе. Бежит, а поверхность воды не шелохнется, словно атласом бирюзовым покрылась река. Изредка пудовый таймень взметнется над водой, блеснет на солнце красными плавниками и заморщинят водяную гладь пологие волны.

запевает Аркадий Илларионович.

— подхватывают на других лодках.

Чист, свеж горный утренний воздух. Плывет над Аксу удалая песня.

— Пежен, навалитесь! Не то обгоним, — кричит Ваницкий.

Три лодки, нос в нос, плывут по Ак-су. На центральной на веслах — Ваницкий. Сбросил полушубок, шапку, сюртук и, засучив рукава сорочки, гонит лодку вниз по реке. Растрепались, рассыпались волосы, а серые глаза искрятся задором. С ним — Геллерстен, Василий Арнольдович, кормчий, запасные гребцы.

— А ну вспомним, как на море гребут, — налегает на весла Пежен-младший. В его лодке — отец, рулевой и тоже, конечно, гребцы. На третьей лодке — повар, гребцы, самовар, всякая снедь, прикрытая бухарским ковром.

Пежен гребет в полную силу. Раскраснелся. А Ваницкий словно играет веслами и опять запевает:

Гребцы на лодках подхватывают:

Река течет среди серых скал. Высоко наверху, как шпильки, торчат пихтушки, кусты. Эхо вторит песне и, кажется, будто сама Ак-су, сами окрестные горы поют об удали волжского атамана.

Даже старший Пежен с Геллерстеном, не зная русского языка, пытаются подпевать.

Лодки будто стоят неподвижно на воде, а горы, пихты на берегу и серые скалы, обрамленные чернью оголенных кустов рябин и черемух, в бешеном беге мчатся навстречу и вот-вот наскочат на лодки, разобьют их в щепки, потопят.

Еще шире, привольнее льется песня, и вдруг её резко обрывает Ваницкий:.

— К берегу! Живо! Рулевые, ослепли, чёрт вас дери! — И так навалился на весла, что хрустнули гнезда уключин.

Рулевые разом бросили на дно лодок кормовые весла и схватили шесты, длинные, легкие, прочные, окованные железом с комля. Вскочили и стоя уперлись в дно шестами. Напряглись рулевые, прячут глаза от Ваницкого. «Ишь ты, какая оплошка вышла. Больно уж песня-то задушевная, застила глаза».

Сильные толчки шестов развернули лодки. Пеня тихую воду, они помчались к берегу, как выводок испуганных крохалят.

— Гоп… Раз… Гоп… Раз, — подавал команды Ваницкий, налегая на весла.

Прозрачная вода. Дно зеленовато-белесое и слегка волнистое, будто на него набросали груды лебяжьего пуха. Под ударами шестов «пух» всплывает и, шурша ледяными иглами, качается на волнах.

Шуга!

А за кормами лодок, среди пушистых куч донного льда остаются тропинки, словно лодки плыли, скребя днищем по дну.

Выскочив на берег, Ваницкий сердито нахмурил брови и показал рулевым кулак, затем, повернувшись к гостям, широко, приветливо улыбнулся и помог выбраться из лодок Пежену и Геллерстену. Гости топтались на берегу, разминали затекшие ноги. Озирались.

— Что случилось, месье Ваницкий, — спросил Геллерстен, с тревогой глядя на реку.

— Все в порядке, месье. — Аркадий Илларионович показал рукой вниз по реке. Оттуда доносился глухой шум. Будто огромный тигр или барс сладко потягивался спросонок и урчал. Геллерстен вопросительно посмотрел на Ваницкого.

— Там порог, — объяснил Ваницкий и показал на малюсенькую часовенку, стоявшую среди голых кустов черемух. Часовенка чёрная, крыша покосилась, как шляпка гриба, и покрыта зелёными лохмами мхов, — Это богородицын рынок. Грузовые лодки часто идут к порогу напрямую, а с пассажирами причаливают сюда, ставят в часовне свечу, затем лодки уплывают к порогу, а осторожные пассажиры идут по тропе через гору. Мы тоже поставим мадонне свечу, а себе самоварчик, — и обернулся к гребцам: — Ковер на берег, дохи, провизию. Костер! Самовар!

Дым от костра тонкими струями потянулся к воде. Сладкий дым. Тальниковый. Аркадий Илларионович лежал на спине, забросив руки за голову, и щурясь смотрел в белесое осеннее небо. Пушистый мех волчьей дохи приятно щекотал щеку. Не поворачивая головы, он тихо, с раздумьем сказал:

— Наш небольшой вояж подходит к концу. Мне бы очень хотелось услышать, месье Пежен, ваше мнение о моих рудничишках.

Пежен замялся. О таком бешеном золоте он читал только у Джека Лондона и Брет Гарта. А тут сам сгребал чайной ложкой золото с промывального лотка. Но у месье Пежена свои расчеты и он говорит сдержанно.

— Ничего. Общее впечатление довольно благоприятное.

— Да, да, ничего, — вторит ему Геллерстен.

«Довольно благоприятное? Хм!..» Ваницкий доволен: «Значит, заинтересованы оба. Имеют какие-то особые виды. Не будь их, хвалили б без удержу». И подкусил:

— Где же им до ваших, гвинейских. Впрочем, я видел их ещё до войны. Так вот, месье Пежен, мы плывем по реке — большая река, но пароходы по ней не ходят. Пороги. И четыре человека неделями толкают лодку шестами, везут грузы на прииски. А в лодке всего двадцать пудов полезного груза. Да сколько его утонет на порогах и шиверах. Зимой на реки навалит снега метров до трёх. Под такой шубой Лёд тает и тоже не провезешь тяжеловесного груза. На Баянкуль первый котел тащили волоком сто пятьдесят человек. Целое лето. Дробилку — ещё сто человек. И получается у меня на каждого рабочего прииска — три захребетника. А места здесь… В трёх километрах отсюда мои люди разведку проводят. Такого золота я ещё не видал. А вон на той горе, видите, за рекой, стоит пик, Муравьиный медведь, вот там мои инженеры нашли рудное золото. Куда Баянкуль!

«Ох, фантазер, — восхищается Василий Арнольдович, — но куда он гнёт? Что ему надо? А как умеет обставить. На Баянкуле хорошего золота один куст, а как он его сумел показать. Горы золота! Ну, делец!»

— Здесь каждый ключ — Клондайк. Каждая гора — Эльдорадо, — продолжал Ваницкий. — Но дороги — как жернов на шее: ни встать, ни развернуться. Сюда бы хорошие руки, с капиталом, с размахом…

— Месье Ваницкий, вы зря расточаете красноречие. Мы люди дела и оценили район. Советовались. Мне кажется, компания Пежен, Геллерстен и Ваницкий будет звучать неплохо. Нужно уточнить кое-какие детали.

«Э-э, вон куда он закинул удочку», — опять восхитился горный инженер способностями Ваницкого.