Уильям Теккерей - Картинки жизни и нравов

С того времени, когда Крукшенк начинал свою карьеру, юмор переродился. Комус с его развратными сатирами и плотоядными фавнами сошли со сцепы, перейдя в самые низкие сферы. Супруга Комуса, если у нее есть хоть малейшее пристрастие к юмору, что сомнительно, может смело читать наших юмористов, не рискуя покраснеть от стыда. Что может быть невинней пленительных созданий фантазии Ричарда Дойля? Через всю бесконечную картинную галерею мистера Панча мы можем пройти так же спокойно, как через пансион для девиц мисс Пинкертон. Глядя на рисунки мистера Панча, на иллюстрации в "Илластрейтид Лондон ньюс" и на все картинки, выставленные на витринах в этот рождественский сезон, мы невольно проникаемся завистью к нынешним юнцам. Чем они заслужили все то, что делается для них? Почему у нас не было книжек с картинками? Почему нас так нещадно секли? Чума побери ликторов с их секирами времен консула Планка!

А теперь, после этого чересчур затянувшегося вступления, мы подошли наконец к предмету нашей статьи - Джону Личу с его "Картинками жизни и нравов", изданными в серии мистера Панча. Эта книга лучше всякого рождественского пирога. Это вечный пирог, не исчезающий, сколько бы вы его ни ели и ни потчевали бы им ваших друзей, и, отведав его, вы будете повторять это удовольствие из года в год несчетное множество раз. На фронтисписе вы видите мистера Панча, любующегося своей картинной галереей, этакого хорошо одетого, солидного почтенного джентльмена, во фраке и при белом галстуке. С довольным видом, улыбаясь, он рассматривает понравившийся ему рисунок, извлеченный из нарядного альбома. У мистера Панча есть все основания одобрительно улыбаться, глядя на это произведение искусства, и быть довольным его автором. Мистер Лич, его главный сотрудник и другие родственные ему по духу карикатуристы хорошо потрудились для мистера Панча своим пером и карандашом. А было время, если память нам не изменяет, когда мистер Панч не носил шелковых чулок и щегольских камзолов (теперь даже небольшая неправильность позвоночника, можно сказать, скорей украшает его, такой великолепный у него портной!).

А начал он с малого. Говорят, что когда-то он подвизался с небольшим обшарпанным балаганчиком на перекрестках улиц, что он водился с церковными сторожами, педелями, полисменами и народом, стоящим на самой низкой ступени общественной лестницы, что у него была уродливая жена, с которой он обращался самым возмутительным образом, и что он с трудом добывал себе хлеб насущный, откалывая грубые шутки, распевая нескромные песни и выклянчивая у прохожих полупенсовики. Но он - живое воплощение гения сатиры, о которой мы только что говорили. Он по-прежнему откалывает свои шуточки, ибо сатира должна жить, но теперь он тщательно вымыт, причесан, прилично одет и вполне респектабелен. Он вращается в лучшем общество, у него конюшня рысаков в Мелтоне, охотничьи угодья в Шотландии, кресло в Опере; он гарцует на своем коне по аллеям Хайд-парка, постоянно обедает у себя в клубе и в лучших домах Лондона, а по вечерам, в течение сезона, вы его можете видеть на балах и приемах, где бывают самые красивые дамы столицы. Он пользуется благосклонностью своих новых высокопоставленных друзей, однако, подобно старому английскому джентльмену, о котором поется в песне, не забывает и о меньшей братии. Он не пройдет мимо уличного мальчугана или девчонки, но погладив их по головке, он будет смеяться от души над шутками уличного торговца зеленью Джека и мусорщика Боба, он будет добродушно подглядывать за кухаркой Молли, флиртующей с полисменом, или за нянюшкой Мэри, любезничающей с бравым гвардейцем. В прежние времена оп, бывало, подшучивал над гвардейцами, кавалеристами к вообще над военными и до последних дней весьма пренебрежительно относился к французам. Но в настоящее время, когда гвардия отправилась на войну и когда щеголи и франты (увы, уже больше не франты) сражаются под Балаклавой и Никерманом бок о бок с нашими доблестными союзниками, мистер Панч больше не смеется над ними, но отдает им дань искреннего восхищения. Он вовсе не враг мужества и чести, но положа руку на сердце надо признать, что этот великий учитель нравов разделяет некоторые чисто английские предрассудки, и потому в мирное время он высмеивал военных и французов. Если бы эти дородные джентльмены в желтом плюше, еще неравно эскортировавшие кареты на открытие парламента, сменили бы свои ливреи на мундиры, а свои деревянные жезлы на ружья, сняли бы свои напудренные парики и сформировали Желтоплюшевую бригаду, чтобы ударить на врага, мистер Панч перестал бы смеяться над бедным Джимсом, который все еще живет припеваючи, садится за стол пять раз на дню и в ус не дует.

Адвокаты, лакеи и педели, епископы, церковники и чиновники - вот против кого мистер Панч воюет и поныне. Велик был его гнев в дни папской агрессии, и одним из больших несчастий, постигших его в то время, была потеря, из-за резкого осуждения им римско-католической иерархии, неоценимых услуг мистера Дойля, верно служившего ему своим карандашом, добродушным юмором и пленительной фантазией. Другой член кабинета мистера Панча, биограф Джимса и автор "Книги снобов", вышел в отставку из-за нападок мистера Панча на нынешнего императора французов, вызывать гнев которою мистер Джимс счел непатриотическим поступком. Мистеру Панчу пришлось расстаться с этими двумя сотрудниками, но он сумел заменить их без ущерба для себя. Мальчишки-газетчики на станциях железных дорог все так же лихо выкрикивают: "Купите "Панч"!" - и продажа журнала идет так же успешно, как и до описанных событий.

Не следует закрывать глаза на то, что Джон Лич - главная фигура в кабинете мистера Панча. Представьте себе номер "Панча" без рисунков Лича. Много ли он будет стоить? Ученые джентльмены, сочиняющие текстовую часть журнала, должны понимать, что без Лича им лучше всего вовсе не браться за перо. Взгляните на соперников художника, которых популярность "Панча" сделала известными. Хотя у каждого из них есть свое лицо, но как они бледнеют перед Личем, как не хватает им силы его юмора в описании быта и нравов, в уменье поражать воображение и развлекать публику. Нет, никому из его соперников не сравниться с ним живостью его мягкого юмора и чисто английским духом его сатиры. С каким мастерством он рисует лошадь, женщину, ребенка! Из-под его карандаша они выходят как живые! Каких пышных красоток поставляет главный художник мистера Панча в его гарем! Какие отличные стати у лошадей конюшни мистера Панча и как лихо скачет на них, не разбирая дорог, мистер Бриггс! Рисунки Лича проникнуты духом молодости, благородства, жизнерадостности, мужественной силы, особенно сотни его картинок, посвященных детям, которых он так любит рисовать. Кок и всякий порядочный британец, сердечный и добродушный, он становится мягким как воск при виде этих малюток, он нежно гладит их золотистые головки, с невыразимым удовольствием любуется их играми и забавами, их смехом и шутками и всегда готов приголубить их. Вот возвращаются из Итона ciifants terribles {Здесь: шалуны (франц.).}, и юная мисс впервые испытывает на них действие своих чар; вот маленькая замарашка Полли делает пироги из песка, сидя на краю канавы, или сгибается под тяжестью карапуза Джеки, немногим моложе нее, но уже вверенного ее попечению. Все эти юные существа, будь то из семей патрициев или плебеев, согреты теплом его сердца и воспроизведены с удивительной жизненностью рукой этого тонкого наблюдателя.