Уильям Теккерей - Творчество; Воспоминания; Библиографические разыскания

В одном из писем к Тургеневу (середина ноября 1852 г.) Некрасов сообщал о выходе 11-го номера "Современника", в котором были помещены очерки об английских снобах Теккерея. "Ты, конечно, не будешь ими доволен, но мы в восторге", - заключал поэт (Э 606, с. 184). Что дало основание Некрасову быть уверенным в отрицательной оценке? Сатирические характеристики персонажей играли в творчестве Тургенева важную, но не преобладающую роль, тогда как сатира Теккерея - сильнейшая и неотъемлемая часть его творчества. "Книга снобов" - воплощение негодующей сатиры Теккерея - чужда лиризма, столь характерного для творчества Тургенева. Зато поздний роман "Ньюкомы" привлек Тургенева, по-видимому, именно своей поэтичностью и тонким психологизмом. Поэтому-то Колбасин писал Дружинину: "Спешу Вам передать, что Ваш разбор "Ньюкомов" привел их (Тургенева и Некрасова. - С. Н.) в восторг, и вообще этот небольшой разбор обратил внимание на себя очень многих" (Э 601а). Конечно же, Тургеневу импонировало не дружининское умиление перед отсутствием в романе "гнева и пристрастия", а сосредоточение внимания критика на многокрасочности, психологической достоверности изображаемого Теккереем мира.

Главное, что не мог принять Тургенев в литературно-этической позиции Теккерея, которого он ценил "за полную и беззаветную правду" (с. 15, 24), на наш взгляд, заключается в следующем. Социальный скептицизм английского писателя, лишивший его каких-либо иллюзий относительно буржуазно-аристократической Англии, привел к пессимистическому неверию в возможности ее низших слоев, к безысходному признанию незыблемости существующего строя. Присущая Теккерею позиция стороннего наблюдателя была неприемлемой для Тургенева, в творчестве которого наиболее важен анализ психологии современного человека, заблуждающегося и ищущего истину, страстно стремящегося к новой, лучшей жизни.

Г. Д. АСЛАНОВА

"КАЖЕТСЯ, ТЕККЕРЕЙ..."

Восемнадцатилетний Афанасий Фет был первым читателем русских переводов произведений Диккенса и Теккерея. Было это в 1838 г., когда он жил вместе с Иринархом Введенским в пансионе профессора Московского университета М. П. Погодина. В мемуарах "Ранние годы моей жизни" Фет пишет: "Сколько раз, уходя поздно вечером из комнаты Введенского, мы с Медюковым изумлялись легкости, с которою он, хохоча и по временам отвечая нам, сдвинув очки на лоб, что называется, строчил с плеча переводы из Диккенса и Теккерея, которые затем без поправок отдавал в печать" (Э 480, с. 137).

Фет не был слишком усердным студентом и университетские занятия предпочитал обществу Введенского, с которым сблизился с первого знакомства. Разумеется, он не мог оставить без внимания увлеченную переводческую работу своего друга.

О чтении Фетом романов Диккенса и Теккерея в более поздние годы сведений в его биографических материалах нет. И, на первый взгляд, совершенно неожиданно в письме от 7 июня 1890 г. к графу Алексею Васильевичу Олсуфьеву, филологу-дилетанту, помогавшему Фету в эти годы в его переводах латинских поэтов, появляются следующие строки: "...вчерашнее любезное письмо Ваше напомнило мне роман, кажется, Теккерея, в котором герой пишет прекрасный роман, но в то же время подвергается значительному неудобству: среди течения рассказа перед ним вдруг появляется король Эдуард и вынуждает автора с ним считаться; видя, что король положительно не дает ему окончить романа, автор прибегает к следующей уловке: он заводит для короля особую тетрадку, и как только он появляется в виде тормоза среди романа, он успокоит его в отдельной тетрадке и снова берется за работу.

Нельзя ли и нам точно так же поступить с нашим трудом, в воззрении на который мы никогда с Вами не сойдемся" (Э 981).

О каком романе Теккерея и почему вспоминает здесь Фет?

Прежде всего, библиографические разыскания показали, что ситуация, о которой он пишет, связана вовсе не с романом Теккерея, а с историей мистера Дика из романа Диккенса "Дэвид Копперфильд". Переводы этого романа с оригинала в 1851 году печатались в журналах "Современник" и "Отечественные записки". Безусловно, Фет читал "Дэвида Копперфильда" в переводе Введенского, опубликованном в "Отечественных записках".

Из всех героев Диккенса именно мистер Дик должен был особенно запомниться поэту. Сопоставим историю мистера Дика и некоторые события жизни Фета.

На вопрос Дэвида о фамилии мистера Дика бабушка говорит: "...он терпеть не может этого имени. Это одна из его странностей. Впрочем, и то сказать, в этом ничего нет удивительного; он был сильно обижен человеком, который носит это имя" {Здесь и далее текст романа цитируется по переводу И. Введенского.}. Теперь вспомним, какой тяжелой травмой, перевернувшей всю его жизнь, было для мальчика Афанасия Шеншина превращение его в Афанасия Фета, как ненавидел он это имя. Рассказывая о мистере Дике, бабушка говорит Дэвиду, что она не могла остаться равнодушной к "судьбе бедного и беззащитного мистера Дика, от которого отказался весь свет". Многие годы Фет ощущал себя "отверженным", по его словам, "человеком без имени". С большим трудом, только в 53 года он добился возвращения себе фамилии Шеншина и права наследования.

Образ мистера Дика был интересен Фету и еще в одном отношении. В 1851 году, когда он читал роман Диккенса, уже вполне расцвел его "дар безумных песен" (к этому времени вышли два его поэтических сборника). Эпитет "безумный", столь охотно применявшийся Фетом к своему лирическому дару, был синонимом той бессознательно-стихийной творческой силы, которая в своем "безумном парении" помогает поэту прорвать плен будничной действительности.

И конечно же, внимание Фета не могла не привлечь творческая манера "сумасшедшего" писателя из романа. Рассказывая о ней, Диккенс очень оригинально говорит о самой сущности поэтического выражения мироощущения, понятного далеко не всем. "Такой способ выражения не всегда нравится толпе, привыкшей ощупью ходить по земле", - говорит бабушка Дэвида, и она советует мистеру Дику "освободиться от загадочного способа выражения о собственном своем лице". Интуитивно-лирическое, неподвластное рассудку начало творчества, которое предстает перед мистером Диком в образе казненного короля Чарльза Первого (так в переводе И. Введенского), диктующего ему свои мысли, было воспринято Фетом как родственный ему способ творческого самовыражения.

Много лет спустя Фет вспомнил о приеме мистера Дика отделаться от собственных мыслей при работе над "заказным" произведением. Назойливого короля он, правда, называет Эдуардом: очевидно, остались в памяти английские короли Эдуарды, а придуманный Введенским Чарльз Первый забылся. Интересно, что манера работы мистера Дика над мемуаром удивительно точно проецируется на занятия Фета в последние годы его жизни. Он много переводит на русский язык и комментирует произведения римских поэтов. Постоянным его помощником с осени 1886 года стал А. В. Олсуфьев. При подготовке к изданию эпиграмм Марциала не все у них шло гладко, и Фет в шутку предлагает для случаев разногласия завести особую тетрадь, как это делал мистер Дик.