Уильям Теккерей - Творчество; Воспоминания; Библиографические разыскания

Но сегодняшний день "Ярмарка тщеславия" выходит в переводе Михаила Алексеевича Дьяконова. Как и его предшественник И. И. Введенский, он не был удовлетворен привычным переводом заглавия романа и искал такой, который бы соответствовал библейской цитате, выбранной Теккереем для названия. Может быть, "Ярмарка суеты"... Но, увы, победила привычка. Так и стоит до сих пор на титуле книги "Ярмарка тщеславия", хотя специалисты не устают повторять, что "Базар житейской суеты" явно лучше...

К сожалению, были в истории нашей страны годы, когда имя М.А. Дьяконова исчезло из книги. Он был незаконно репрессирован. Но "Ярмарка тщеславия" продолжала издаваться, у редакторов возникали вопросы, ответить на них было некому. Заботу о труде М. А. Дьяконова взяли на себя Р. Гальперина и М. Ф. Лорие. Трудно удержаться и не сказать, что Марии Федоровне Лорие наш читатель обязан замечательными переводами "Пенденниса", "Ньюкомов".

Имя М. А. Дьяконова, как видно ил библиографического указателя, вновь появилось на титуле романа в I960 г. Но переводчика давно уже не было в живых.

Трагический парадокс, но в обширной библиотеке его сына, видного ученого-востоковеда, переводчика Игоря Михайловича Дьяконова не сохранилось ни одного экземпляра "Ярмарки тщеславия" в переводе отца. Перевод Михаила Алексеевича Дьяконова вернулся в семью Дьяконовых лишь в 1986 г., когда в издательстве "Книга" к 175-летию со дня рождения Теккерея вышло редкое по своим полиграфическим достоинствам издание самого известного романа писателя, на титуле которого читаем: "Ярмарка тщеславия", перевод М.А. Дьяконова.

И.М. ДЬЯКОНОВ

МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ ДЬЯКОНОВ

Михаил Алексеевич Дьяконов сделался переводчиком оттого, что женился на бесприданнице. Он был студентом экономического факультета Политехнического института в Петербурге и женился на курсистке Женского медицинского института. Они познакомились в Ташкенте в 1902 г., когда он был еще гимназистом. Мария Павловна тогда только что окончила Оренбургский институт благородных девиц, где учились дочери безденежных офицеров, и когда они познакомились, работала классной дамой в Ташкентской женской гимназии. Отец ее по разным обстоятельствам оставил военную службу, был инженером на строительстве Закаспийской железной дороги, заболел тифом и умер. Семья оказалась без средств и даже без пенсии; Мария Павловна была третьей из шестерых детей и потому была бесприданницей из бесприданниц.

Знакомство возобновилось в Петербурге, куда оба приехали учиться. Все началось с попытки Михаила Алексеевича учить Маню английскому языку (в институте благородных девиц учили французский и немецкий). Английского языка она не выучила, но зато в 1906 г. они поженились.

Отец Михаила Алексеевича отнесся к невестке хорошо, но он был "подкаблучником" и слушался свою красавицу жену. А мать Михаила Алексеевича имела все основания быть недовольной тем, что сын женился на бесприданнице, поскольку она сама, выходя замуж, тоже была бесприданницей и считала, что такая ситуация не должна повториться с ее сыновьями. Поэтому молодые студенты не получили никакой материальной - или моральной - поддержки от родителей, а стипендии в те времена не было. Жили они впроголодь. Поэтому надо было либо давать уроки, либо зарабатывать переводами. Сначала была переведена на русский язык книга "Тормаза Вестингауза", за ней последовали и другие, ей подобные, но помогало чувство юмора, которым Михаил Алексеевич был щедро наделен.

Потом Михаил Алексеевич окончил Политехнический институт и поступил на службу в Азовско-Донской коммерческий банк. Дела семьи - уже было двое детей - поправились, и Михаил Алексеевич смог даже сам материально помогать младшей сестре жены и своему младшему брату. Но банк закрылся в 1918 г., и он перешел на работу в Гужевой трест (управляющий извозчиками), а вскоре после этого - в Госиздат, главным бухгалтером.

Тысяча девятьсот девятнадцатый, тысяча девятьсот двадцатый и тысяча девятьсот двадцать первый годы были в Петрограде нелегкими. Стояли очереди, на человека выдавалась восьмушка хлеба, дров не было, на перекрестке около дома собаки рвали труп павшей лошади, жильцы по ночам дежурили в подворотне с оружием (от налетчиков); на маленького новорожденного третьего сына выдавалось молоко в особом учреждении, справедливо называвшемся "Каплей молока", куда надо было ходить (чтобы выстоять очередь) за полтора километра; но можно было покупать молоко и у пригородных жительниц, только они брали плату мебелью, и квартира вскоре опустела.

Михаил Алексеевич был человек веселый и общительный, у него быстро завелось множество друзей в литературном мире. И, по его обстоятельствам, естественно было опять взяться за переводы. По вечерам в холодной комнате вся семья собиралась вокруг стола и при свете "коптилки", сделанной из масленки для швейной машинки с острой длинной капельницей, работали: старший сын готовил уроки, средний, пятилетний, читал Шекспира (детские книги сожгли - дети болели дифтерией, а дезинфекции не было - одежду, игрушки, книжки пришлось спалить); жена шила и штопала, а Михаил Алексеевич переводил. Вся эта ситуация могла хоть кого повергнуть в депрессию, но Михаил Алексеевич находил во всем смешную сторону: если кто-либо начинал жаловаться, он придумывал какую-нибудь неожиданную шутку и приговаривал: "tout passe!" ("все проходит!").

Так он запомнился: пестрая узбекская тюбетейка, черный, как смоль, чуб, маленькое пенсне, голубые добрые и веселые глаза, ярко-рыжие усики - и нос, готовый всегда вздрогнуть от внутреннего смеха; наклоненная голова и быстро пишущая рука. Весь вечер, половину ночи.

Литературные успехи были значительными: за первое издание перевода романа Эптона Синклера "Джимми Хиггинс" был выдан мешок картошки. (Эта книга потом переиздавалась десять или двенадцать раз, уже за гонорар, и Михаил Алексеевич говорил, что Джимми - его четвертый и самый почтительный сын столько лет кормит родителя!)

Но самое главное заключалось в том, что очень скоро Михаил Алексеевич стал воспринимать работу переводчика как потребность и радость. Время было переломное также и во всех областях литераторского труда: впервые вышло "Искусство перевода" К. И. Чуковского и Н. С. Гумилева, возникали переводческие студии, из которых наиболее замечательной была, вероятно, студия М. Л. Лозинского, давшая классические, прочно вошедшие в русскую литературу стихотворные переводы Киплинга, Эредиа и других поэтов. Испытывал себя на этом поприще (тоже в переводах из Эредиа) и Михаил Алексеевич Дьяконов.

Пост главного бухгалтера Госиздата позволял делать много добра братьям-писателям. И братья-писатели считали Михаила Алексеевича своим: в пустой квартире копилось все больше книг, выходивших тогда в таком множестве - стихи и проза, альманахи; много было именных экземпляров с напечатанным на контртитуле текстом: "Экземпляр Михаила Алексеевича Дьяконова".