Уильям Теккерей - В благородном семействе

- Ей-богу, это уж слишком!

- Что он хотел этим сказать? - удивилась миссис Ганн.

А он хотел сказать, что с этого мгновения он по уши и без ума влюблен в Каролину и что жаждет избить, отхлестать, отлупить, оттузить, в клочья растерзать тех закоснелых негодяев, которые так безжалостно над ней смеются.

- С чего он вдруг взорвался, этот бородач? - сказал джентльмен из "Сумки".

Мистер Ганн отшутился, намекнув, что Фитчу как будто обед не пошел на пользу. Почтенное общество опять расхохоталось.

Девицы сказали: "Нет, честное слово!.."

- Что и говорить, благородное поведение! - воскликнула их маменька. Но чего и ждать от бедняги?

Брэндон только прихлебнул еще винца, но когда Фитч ринулся вон из комнаты, он поглядел ему вслед, и на его лице заиграла более откровенная улыбка.

* * *

За этими двумя небольшими происшествиями последовало молчание, и те минуты, пока оно длилось, мясные блюда оставались на столе, а пудинг, в который бедная Каролина вложила столько искусства, все не появлялся. На отсутствие этого.венца всей трапезы первым обратил внимание мистер Ганн; и его супруга, довольно долго и напрасно позвякав звонком, в конце концов попросила одну из дочерей пойти и поторопить их там.

- Бекки! - закричала мисс Линда из прихожей, но Бекки не отозвалась. Бекки, нам что - до ночи ждать? - продолжала молодая леди тем же пронзительным голосом: - Мама велит подавать пудинг!

- Так пусть сама за ним и приходит! - заорала Бекки, на каковое замечание Ганн и его весельчак приятель снова разразились безудержным хохотом.

- Нет, это и впрямь уже слишком! - сказала, вскочив, миссис Ганн. - Она у меня вылетит сию же минуту! - И Бекки, конечно, пришлось бы уволиться, если бы хозяйка не задолжала ей жалованье за год и три месяца;. а мадам об эту пору не склонна была выплачивать долг.

Обед наконец-то пришел к концу; дамы удалились пить чай, оставив джентльменов за выпивкой; причем Брэндон с редкой снисходительностью помогал осушить бутылку опорто, восхищенно слушая тосты и сентенции, какими среди людей того круга, в котором вращался Ганн, и сейчас еще в обычае предварять каждый стакан вина. Например:

Стакан 1. - Джентльмены, - говорит вставая, мистер Ганн, - за кого этот стакан - не требуется объяснять: он за короля. Долгие лета ему и его семье!

Мистер Свигби - тук-тук-тук - проводит свой стакан через весь стол; и, важно возгласив: "За короля!" - пьет до дна, под конец причмокнув губами.

Мистер Брэндон, недопив, останавливается на половине и говорит:

- Ясно, за короля!

Мистер Свигби. Добрый это был стакан вина, Ганн, дружище!

Мистер Брэндон. Отличный; хотя, сказать правду, по части опорто я плохой судья.

Мистер Ганн (причмокнув). Отличное вино, о превосходным букетом, лучшего мне не доводилось пить. Полагаю, мистер Брэндон, вы-то привыкли только к бордо. Я тоже пивал его в свое время, сэр, вот и Свигби вам подтвердит. Я путешествовал, сэр, сюр ля континент, смею вас уверить, и выпивал свой стакан бордо с лучшими людьми Франции, равно как и Англии. Я не всегда был тем, что я ныне, сэр.

Мистер Брэндон. Это видно по вас.

Мистер Ганн. Да, сэр. Пока не появился этот... этот газ, я был главою, сэр, одной из первых фирм в торговле гарным маслом - "Ганн, Блаббери и Ганн", сэр - Темз-стрит. Я держал в Патни собственный выезд, - лошадка и экипаж не хуже, чем сейчас вот у этого моего друга.

Мистер Свигби. И даже еще получше, Ганн, не сомневаюсь.

Мистер Ганн. Да, можно сказать - получше. Самый наилучший, какой можно было достать за деньги, сэр; а деньги, сэр, уж будьте уверены, я тратил, не жалея. Да, сэр, да, Джеймс Ганн над кошельком не трясся; и всегда он был окружен друзьями, и он счастлив, что и теперь не лишен друзей. Мистер Брэндон, за ваше здоровье, сэр, и чтоб нам часто встречаться и впредь за энтим столом. Свигби, друг мой, храни тебя бог!

Мистер Брэндон. От души - за ваше здоровье!

Мистер Свигби. Спасибо, Ганн. За ваше здоровье, желаю долгой жизни, и преуспеяния, и счастья вам и всем вашим. Будь счастлив, Джим, старина, храни тебя бог! Я говорю это, мистер Бэндон... Брэндон... или как вас... нет во всем Маргете человека лучше Джеймса Ганна - больше того, во всей Англии нет. За миссис Ганн, джентльмены, и за всю семью. За миссис Ганн! (Пьет.)

Мистер Брэндон. За миссис Ганн! Гип, гип, урра! (Пьет.)

Мистер Ганн. За миссис Ганн - благодарю вас, господа. Красивая женщина, мистер Брэндон! И сейчас еще, правда? А видели бы вы ее тогда, когда я на ней женился! Боже, как она была хороша - совершенство, сэр! Какая фигура!

Мистер Свигби. Плохую вы бы за себя не взяли, могу поручиться! Ха-ха-ха!

Мистер Ганн. Я вам когда-нибудь рассказывал, как я тогда подрался на дуэли с полковым лекарем? Нет? Так я расскажу. В те дни я был, понимаете, совсем молодым человеком; и когда я увидел ее в Браселсе (в "Брюсселе", как они произносят), я с одного взгляда влюбился до потери сознания - просто врезался по уши. Но что было делать? На дороге стоял другой - полковой лекарь, сэр, форменный дракон. "Трус красавицу не завоюет", - сказал я себе, и вот я отважился. Она избрала меня, а доктора начисто отставила. Однажды, ранним утром, я имел с ним встречу в брюссельском парке и держался, сэр, как мужчина. Когда дело было кончено, мой секундант, драгунский поручик, сказал мне: "Ганн, - говорит он, - много я видел мужчин под огнем - я сражался при Ватерлоо, говорит, и не один долгий день я скакал бок о бок с Веллингтоном; но - по хладнокровию я равного вам не видал никогда. Джентльмены, за герцога Веллингтона и британскую армию! (Джентльмены пьют.)

Мистер Брэндон. Вы убили доктора, сэр?

Мистер Ганн. Нет, зачем же? Я по-джентльменски: дуло вверх и палю в белый свет!

Мистер Брэндон. Ого! Примечательный выстрел. Так джентльмену и положено - метить в высший свет. Ну, а доктор как? Небось, натерпелся страху?

Мистер Свигби. Ха-ха-ха! В белый свет! Здорово!

Мистер Ганн (побагровев). Позвольте, сэр! Выражаюсь я, конечно, по-простецки. Но я никак не думал, что гость станет над этим смеяться здесь, за моим же столом!

Мистер Брэндон. Дорогой сэр! Заверяю вас и клянусь...

Мистер Ганн. Мне это безразлично, сэр. Я вам предложил все, что мог, и всемерно постарался почтить вас. Если вам угодно смеяться надо мною, смейтесь, сэр. Может быть, так оно принято в благородном обществе, но, честное слово, в нашей канпании так себя не ведут - верно, Джек? В нашей компании, пардоне муа, сэр.

Мистер Свигби. Джим! Джим! Ради бога! Мир и гармония за вечерним столом... Дружеское веселье... круговая чаша... Он ничего такого не имел в виду - разве вы имели в виду что-нибудь такое, мистер... как вас?

Мистер Брэндон. Ровно ничего, даю вам слово джентльмена!

Мистер Ганн. Если так, хорошо: вот вам моя рука! - И добросердечный Ганн постарался забыть оскорбление и продолжал беседу, как будто ничего не произошло; но он был уязвлен в самое чувствительное место, какое может задеть в человеке стоящий выше его, и не забыл - не мог забыть - Брэндону его шутку. В тот же вечер, в клубе, пьяный в лоск, он произнес не одну речь на этот предмет и неоднократно ударялся в слезы.