Аугуст Гайлит - Тоомас Нипернаади

На этом месте Яак хватил кулаком по столу и говорит:

- Чудесная девушка это твоя Кати! Трех лошадей, пять коров я за нее отдам и не пожалею. Нет, клянусь дьяволом, хутор отдам, в бобыли пойду, лишь бы она стала моей. В огонь бы пошел, в неволю.

Обернувшись к сыну, он взглядывает на Лийз и продолжает:

- Знаешь, Яан, я тебе не завидую! В ту пору, когда был у вас счастливый месяц, я частенько, бывало, подкрадусь к двери, слушаю ваше воркование и завидую. «Отчего, - думаю, - сам я не там сейчас, в той комнате, а Яан не здесь, под дверью?» А теперь я так уже не думаю. Если не Кати, никого другого я не хочу. Останусь до конца жизни несчастным вдовцом, и не будет моей печали ни конца ни края.

- Давно пора было отдать хутор, - вставляет Лийз.

- Ах ты, воронье племя, опять перебиваешь меня своим карканьем! - громыхает Яак. - Кажется, вечер сегодня кончится тем, что отберу я свои дорогие подарки и отдам Кати. И платок отниму, и отрез.

- Нет, только не это! - Лийз испуганно подбирает платок и материю, прячет в сундук, а ключ кладет в карман.

- Сегодня ты совсем не в духе, - замечает Яан, - шуток не понимаешь.

- Не понимаю, - согласился Яак. - Не до шуток мне сегодня, душа не принимает. Я же знаю, что мой сын не станет клянчить у меня хутор, потому что доходы делим по-христиански, всегда поровну. А если теперь твоя жена вздумает еще каркать и высказываться насчет хутора, то тебе, как человеку разумному и достойному сыну своего отца, придется перегнуть ее через колено и всыпать по первое число.

Сын Яан, который уже успел как следует надраться, немедленно с этим согласился.

- Лийз, - говорит он, повернув голову к жене, - сейчас же иди спать, не то и правда придется тебя слегка поучить.

- Вот это другой разговор, - кивает Яак, когда Лийз, не переставая ворчать, уходит из комнаты. - Такие речи мне по душе. Я вообще тобой вполне доволен, и если бы ты уладил еще и остальные дела, был бы тебе просто благодарен. Почему всегда должен говорить я один? Поговори и ты, Яан, втолкуй Нипернаади, что об отъезде не может быть и речи, что мне еще на недельку-другую нужна его Кати.

- Вот именно, - поддакивает Яан, - куда спешить, вполне мог бы остаться, еще немного побыть у нас.

- Нет, не останусь! - с неожиданной уверенностью заявляет Нипернаади. - Знаю я, зачем это нужно. Вам Кати нужна, потому и не отпускаете.

Яак бухает кулаком по столу, зазвенели стаканы и бутылки.

- Ничего подобного! - восклицает он в сердцах. - Мне твоя Кати не нужна. То есть нужна, но Кати сама упирается. Сказала: «Даже не заговаривай, у меня Тоомас». Я на это: «А если Тоомас не женится на тебе?» И она ответила: «Тогда да». А я свое: «Ну, значит, я поговорю с Тоомасом». А она: «Поговори». Вот я и говорю, хочешь ты жениться на Кати? Если хочешь, то отвечай — да. А если нет, то у меня свои планы и Кати о них! Известно. Так-то вот. А теперь отвечай.

- С какой стати я должен отдавать тебе свою невесту? - удивленно вопрошает Нипернаади.

- Дурак будешь, если отдашь, - откровенно отвечает хозяин Хансуоя. - Кати такая чудесная девушка, другой такой в целом мире не найдется. Эх, Яан, ты даже не подозреваешь, что значит хорошая девушка. Ты вот получил свою Лийз, но для чего — только для битья, ругани да как рабочую скотину. Верно я говорю или нет?

- Верно говоришь, - отзывается Яан. - Но Лийз хорошая жена, а лучше мне и не надо.

- Ты не знаешь, чего надо хотеть, глуп еще, - отвечает хозяин Хансуоя.

И они заводят спор, отец и сын, поднимаются, стоят друг против друга, как два вековых дуба, и бутылка с водкой кочует от одного к другому. Нипернаади, зевая, поднимается с кровати и выходит.

Он останавливается посреди двора: сверкает и лучится ночное небо. Тепло, тихо, слышно только, как хрумкают коровы да падают осенние листья. В амбаре еще теплится огонек. Нипернаади подкрадывается ближе и заглядывает в щель.

На кровати сидит Кати, на коленях у нее новые туфли, платки, юбки, она гладит то одно, то другое, подносит к губам то одну, то другую туфельку. И глаза у нее сияют, щеки пылают, ей жаль расставаться со своими сокровищами. Видно, впервые в жизни у нее в руках такие несметные богатства, она чувствует себя прямо-таки королевой среди этой роскоши. Девушка наконец встает с кровати, расстегивает пуговицы, собирается погасить огонь, но тут ее взгляд снова падает на подарки и она бросается обратно. Подбегает, хватает одежды, платки и туфли и прижимает к кубам. Она счастлива и не желает расставаться со своим счастьем.

Заслышав стук Нипернаади, она бросает всю драгоценную охапку в изножье кровати, накрывает одеялом и идет открывать дверь.

- Ты — и так поздно! - покраснев, говорит она. - Я тебя не ждала.

- Неужели? - улыбается Нипернаади. - А я подумал, может, ты захочешь рассказать мне о своей поездке?

- Нечего и рассказывать, - застенчиво отвечает Кати. - Яак ходил к врачу, а я стерегла лошадь. Вот и все.

- Эх ты, глупышка, - с укоризной говорит Нипернаади, - отчего ты не хочешь показать мне свои новые туфли? А я-то радовался, думал, теперь уж Кати счастлива. А Кати-то не счастлива?

Девушка сгребает подарки с изножья кровати и выкладывает на сундук.

- Да вот они, - говорит она, отступая в сторону, словно одежда и туфли вдруг утратили для нее половину своей ценности.

- Ах, до чего хороши! Восклицает Нипернаади. - И все это накупил дядя?

- Не подумай плохого, - говорит Кати. - Я знать не знала, что он покупает это мне. Я думала — это для Лийз. Уже он и деньги уплатил и мы вдвоем сидели в телеге, только тогда дядя сказал, чтобы я себе взяла. А я — нет, я отказывалась. Тогда Яак сказал, что у него с тобой свои счеты, он, мол, востребует с тебя эту сумму. А ты ведь обещал купить мне одежду и башмаки, вот я и взяла, я же знала, что ты возместить дяде его расходы. Так что ты не смотри на эти вещи, как на дядины подарки, ты за них должен дяде заплатить.

- Разумеется, заплачу, - самолюбиво заявил Нипернаади. - И почему ты взяла так мало? Почему не купила еще себе и шелковую шаль, шелковую юбку? И туфель могла бы взять побольше, что значит одна пара по осенней грязи? И на голову могла бы купить что-нибудь, может, когда п придется надеть, в церковь там или на какой-нибудь праздник. Маловато купила, на деньги за моего быка могла бы себе и побольше позволить. Но все равно я рад — теперь тебе больше не мерзнуть, не стыдиться своей одежды. Скоро, значит, и к пастору съездим?

- Когда? - спрашивает Кати, вдруг враз подобравшись.

- Да хоть завтра, - смеется Нипернаади. - По мне-то хоть завтра.

Кати задумчиво разглаживает одежду и произносит:

- Завтра... не слишком ли быстро, к чему так спешить? Ты же знаешь, мне еще надо кое-что сшить. И со скотиной еще сколько забот и хлопот, управлюсь ли я с шитьем так быстро? Ты должен быть терпелив со мной, Тоомас. Я ведь из дому пришла совсем раздетая, ни рубашки порядочной, ни юбки. Теперь я хочу себе кое-что пошить. Знаешь, Тоомас, ты сам подумай, ну, пойду я с тобой к пастору оборванкой, люди крик подымут — хозяин Хансуоя посватал нищую.